— Мой следующий урок начинается, мне нужно идти, пожалуйста, обратитесь на ресепшн, если нужна дополнительная помощь.

Я не смотрю, ушла ли она, вместо этого ухожу сам, избавляясь от неприятной ситуации и направляясь к своему следующему уроку с учениками. В целях безопасности на каждом занятии присутствуют как минимум два тренера, так что мисс Питерс уже на месте, чтобы подстраховать меня, пока я был занят — точнее, застрял. Теперь нужно быстро привлечь внимание детей, пока они не разбежались.

— Окей! Все смотрим, — я указываю на свои глаза, — и слушаем! — тяну за мочку уха, терпеливо дожидаясь, пока группа из двенадцати детей, возрастом от четырех до шести лет, хоть немного утихомирится.

— Мисс Питерс даст каждому из вас цвет. Я хочу, чтобы вы все слушали! — снова стучу по своему уху. — И идем, помните, идем, а не бежим, к коврикам того цвета, который вам назовут, и находите свою команду. По одному. Все понятно?

Слева от меня мисс Питерс в своей яркой форме спасателя комично машет рукой, привлекая внимание детей. Замечаю, как двое самых маленьких из них нервно поглядывают на разноцветные коврики на полу, и мысленно делаю пометку приглядывать за ними.

После того как второй ребенок, самый высокий мальчик в группе, получил свой цвет и отправился к коврику, я киваю, довольный тем, как класс воспринял сегодняшние инструкции.

Смотрю на часы на запястье — если честно, за сегодня я делал это уже не раз, даже больше, чем обычно.

17:55.

Делайла должна прийти с минуты на минуту, если она все еще собирается появиться.

Делайла — женщина, которой я обязан преподавать плавание. Делайла — женщина, которую я спас от утопления. Делайла — женщина, которая чертовски слишком привлекательна для своего же блага, и я…

Мысленно встряхнувшись и напомнив себе, где я нахожусь, оставляю группу детей в надежных руках мисс Питерс, не в силах бороться с желанием двинуться с места, чтобы хоть как-то очистить голову. Прохожу мимо пустой зоны для зрителей, мимо главного бассейна, где не слишком людно — два пожилых мужчины и женщина каждый на своих дорожках, занимаются своим делом — и направляюсь прямо к шкафу в самом конце бассейна, где обычно хранятся плавательные доски, макароны для бассейна и яркие игрушки.

Огромные часы над головой будто издеваются надо мной, тикая все громче и громче, пока я, наконец, не поднимаю голову, чтобы, мать его, взглянуть на них.

17:58.

Я подхватываю под руку три пенопластовых "макаронины" для бассейна, оставляю стопку поплавков в стороне на потом, закрываю шкаф и начинаю тащить сетчатую сумку, полную резиновых уток и пищащих куриц, через рифленый пол обратно к радостно шумящей группе.

И тут, через весь главный бассейн, я вижу ее.

Делайла.

Она стоит так же, как в тот первый раз, что я ее увидел больше недели назад, крепко прижимая белоснежное полотенце к груди и торсу, а на ногах — те же ярко-розовые шлепки. На этот раз ее волосы уложены аккуратнее, и, вспоминая, как они топорщились влажными кудрями из ее пучка, я не перестаю удивляться, как ей удается так надежно собирать их на голове.

Наши взгляды встречаются, и я вижу, как на ее губах появляется робкая улыбка.

Но потом ее глаза метнулись в сторону, и я замечаю, как она смотрит на маленьких детей, стоящих у бассейна. Даже через все это огромное пространство я вижу, как ее рот приоткрывается, а румянец расползается по ее обычно бледным щекам.

Она отводит взгляд от детей и снова смотрит на меня, замечая "макароны" под моей рукой и сетку с детскими игрушками. Делайла еще сильнее прижимает полотенце к телу и, спрятав взгляд, резко разворачивается на пятках, чтобы убежать обратно по тоннелю.

Чувствую, как игрушки и макароны выскальзывают у меня из рук и падают куда попало, пока я бегу за ней, игнорируя все возможные правила, которые сам же и установил, а также все предписания безопасности, которые я вызубрил, когда готовился стать спасателем и тренером по плаванию.

— Делайла! — кричу я, понимая, что если она добежит до женской раздевалки раньше, чем я ее догоню, то шанса поговорить с ней больше не будет.

— Делайла! Подожди!

Может, она останавливается из-за шока, потому что я бегу за ней, а может, потому что слышит отчаянные нотки в моем голосе. Но, так или иначе, я благодарю свою удачу, когда она замирает в коридоре и оборачивается ко мне.

Тихое гудение тоннеля слегка выбивает меня из колеи, напоминая, как сам быстрыми шагами ходил по нему, когда был нервным участником соревнований много лет назад, одетым только в тесные плавки, готовым к очередному испытанию. Я сдерживаю дрожь от этих воспоминаний.

— Делайла, что случилось? — говорю я, не до конца понимая, куда направляю этот разговор, но, по крайней мере, она все еще стоит передо мной, ждет. Я не задыхаюсь, но сердце все же бешено колотится в груди.

— Это детский урок, Грей, — Делайла заговорила впервые, холоднее и отстраненнее, чем была в медицинском кабинете или даже в сообщениях. Она выплевывает слова так, будто я должен понять, почему детский урок плавания заставил ее развернуться и убежать. — Ты сказал, что это урок плавания, но…

— Так и есть! Это…

Черты лица Делайлы еще больше напрягаются, ее указательный палец трется о нижнюю губу.

— Я единственная взрослая, Грей.

Ее слова звучат четко, с подчеркнутой артикуляцией, как будто так я лучше пойму ее точку зрения.

— И что? — Я ловлю себя на том, что хочу улыбнуться, просто глядя на нее. Чувствую, как мышцы лица начинают подрагивать, готовые сложиться в настоящую, искреннюю улыбку, но явно сейчас не лучшее время. Очевидно, что что-то в этих уроках плавания ее беспокоит, и точно не стоит сейчас улыбаться ей как дурак.

— И что?! Это унизительно! Я вообще не хотела сюда приходить, а теперь… Знаешь что? — Она поднимает руки, и полотенце соскальзывает вниз, пока не остается под ее грудью. — Да неважно. Я ухожу и притворюсь, что этого вообще не случалось!

Я открываю рот раньше, чем успеваю себя остановить — импульсивность, с которой я борюсь с детства, все еще не дает мне покоя. Хотя я хотя бы удерживаю себя от того, чтобы схватить одну из ее взмахивающих рук, как мне того хотелось.

— Уроки плавания здесь предназначены для всех, Делайла. Неважно, сколько человеку лет. Мы здесь, чтобы научить любого и каждого.

Я вижу, что она все еще не уверена. Ее глаза быстро бегают по всему туннелю, лишь иногда встречаясь с моими.

— Пожалуйста, Делайла, — говорю я. — Давай просто присядем в зоне для зрителей и поговорим о том, зачем ты здесь?

Она что-то бормочет себе под нос, но слишком тихо, чтобы я услышал, и я не собираюсь просить ее повторить. Я и так могу догадаться по ее губам, что это не было что-то приятное.

Я продолжаю говорить:

— Мы можем не заходить в воду сегодня, серьезно, никакого давления. Мы просто посмотрим, как ты себя чувствуешь, и…

— Все эти люди будут смотреть.

— Все эти люди? — переспрашиваю я. — Делайла, это в основном дети. Думаю, им абсолютно наплевать, если…

— Я не просила тебя мне об этом напоминать, большое спасибо.

Боже, как же она умеет резать взглядом. Мне совсем не нравится быть его целью, но есть маленькая часть меня, от которой кожа начинает гореть чуть сильнее, эта часть будто бы заинтересовалась. Заинтригована.

— Я просто имею в виду, что детям все равно, и тут всего три человека в бассейне, я сильно сомневаюсь, что они будут обращать внимание… но даже если и будут, какая разница? — Пожимаю плечами, мои широкие плечи поднимаются еще выше. — Все с чего-то начинают.

Она резко вдыхает, ее грудь вздымается, а подбородок поднимается, чтобы смотреть на меня прямо, не собираясь уступать.

— Я… я готова сесть и обсудить, как мне хотелось бы продолжить. Окей?

— Окей, — соглашаюсь я, указывая рукой на бассейн впереди. — После вас.

Когда Делайла поворачивается ко мне спиной, я, наконец, позволяю себе ту улыбку, которую сдерживал все это время, и мои глаза невольно останавливаются на ее подпрыгивающей заднице.