Я устраиваюсь в углу, усаживаясь на неудобный стул и выгружая на стол стопку рукописей, ручку, телефон и потрепанный батончик с гранолой из глубин своей сумки. Быстро заказываю чай и бутылку воды через приложение кафе на телефоне, просто чтобы не выглядело так, будто я использую членство как домашний офис, и вставляю наушники, чтобы заглушить шум.

Приятный холодок от кондиционера касается маленьких волосков у моих висков, и я на всякий случай проверяю время.

Полчаса до второго урока плавания с Греем.

Отлично.

Мой заказ — горячий чай и холодная вода — приносят моментально, как раз когда я исправляю ошибку в слове резким движением красной ручки, а в ушах тихо играет расслабляющая медитационная музыка.

Делаю чай так, как люблю: полторы ложки сахара и хорошая порция молока, оставляю его остывать, пока продолжаю работу над страницей, аккуратно, чтобы не разлить и не оставить грязное пятно от чая.

Когда дохожу до конца третьей страницы, награждаю себя кусочком батончика с гранолой, наслаждаясь вкусом шоколадных крошек, взрывающимся у меня на языке, и запиваю это глотком чая.

Наверное, именно напряженный момент в книге, над которой я работаю, заставляет меня не заметить его сразу.

Легкое прикосновение к плечу — и вот передо мной стоит Грей, его губы двигаются, но я не слышу ни звука. Левая сторона его рта приподнята в полуулыбке, а когда я непонимающе хмурюсь, он показывает на свое ухо.

О, черт.

Я вынимаю наушники, освобождая оба уха, чтобы услышать, как он говорит:

— Ты рано, Делайла.

Его голос…Боже милостивый.

— Я… я сразу после работы, — Срань господня, мне снова жарко.

Он кивает и показывает на пустое место напротив.

— Могу сесть?

— Конечно, — говорю я, чувствуя, как пересыхает во рту, пока Грей с трудом втискивает свое длинное тело под стол. Обычное движение, которое большинство из нас не замечает, но я просто не могу отвести взгляд.

— Над чем работаешь?

Я смотрю на рукопись перед собой, будто вижу ее впервые. Сжимаю ручку еще сильнее, пока ее грани не начинают впиваться в мою ладонь.

— Редактирую.

— Вижу, — смеется Грей. — Нравится? Какой жанр?

— Это фэнтези-серия, — говорю я, бросая ручку и хватаясь за чашку чая, обхватываю ее обеими руками и смотрю на Грея поверх края чашки. — Мне реально нравится. Чувствую, что эта книга будет особенной.

Грей наклоняется ближе к маленькому столику, даря мне возможность рассмотреть его мягкие каштановые кудри на макушке и свежевыбритые виски. Боже, как же он пахнет. Хлорка вперемешку с мятой и…

Я ловлю себя — точнее, свои мысли — и делаю еще один глоток чая, чтобы вернуться в реальность. Но это особо не помогает. Меня снова охватывает жар, что-то в животе начинает шевелиться, словно тогда, когда моя обнаженная нога случайно коснулась его на прошлой неделе. Это инстинктивная реакция, которую я не могу ни остановить, ни контролировать.

— Ты реально серьезно относишься к своему редактированию, хм?

И только потому, что я смотрю на него — или, точнее, не могу отвести глаза, — я замечаю, как его взгляд опускается на рукопись, а затем поднимается обратно, задерживаясь на моей груди на долю секунды, прежде чем встретиться с моими глазами.

Только что мне было жарко, но теперь это ощущение становится почти невыносимым. Я чувствую, как сердце начинает биться быстрее, а тепло разливается внизу живота. Под столом я перекрещиваю и снова расплетаю ноги, что в юбке-карандаш — та еще задача, пытаясь справиться с нарастающей тяжестью между бедрами.

Я знаю, что происходит. Меня чертовски тянет к этому мужчине. К мужчине, который должен учить меня плавать. Чертов инструктор по плаванию. Я хочу своего инструктора по плаванию.

Господи, Аурелия бы ликовала, если бы была здесь.

Грей снова что-то говорит, но я не слышу его за гулом крови в ушах и своими спиральными мыслями. Я делаю большой глоток чая, сладость буквально обжигает заднюю стенку зубов.

— Прости, что ты сказал?

— Я говорю, ты очень серьезно подходишь к редактированию… и аккуратно, к тому же. Мой почерк вообще нельзя разобрать, — он качает головой, — просто сплошная каракуля. Они бы меня ненавидели.

Я пожимаю плечами:

— Это приходит с практикой, наверное.

Он кивает и спрашивает:

— Как прошли выходные?

— Неплохо, — отвечаю я, ставя пустую чашку на блюдце и сжимая губы, чтобы разгладить помаду. — Уборка, йога, снова редактирование. А у тебя?

Грей приподнимает брови с игривой улыбкой:

— У меня тут маленький трудоголик, да? Я был здесь, в бассейне, в субботу, а потом поехал на поезде домой на наш семейный ужин. Было классно… как обычно, хаотично, но…

— Ты ездишь домой каждое воскресенье?

— Ага, — Грей протягивает букву последнюю «а». — Я близок со своей семьей… А ты?

— Близка ли я с семьей? Эм… — Мой взгляд падает на колени, и я позволяю себе на мгновение сжать кулаки, прежде чем заставляю себя разжать пальцы и провести рукой по ткани юбки. Я все еще не могу заставить себя взглянуть на Грея. — Я близка с сестрой, да. С мамой… не особо.

— Семья — это сложная штука, — слышу, как отвечает Грей. — Я очень благодарен, что мне повезло, но я понимаю, насколько это может быть сложно.

Моя восковая улыбка, та, что на лице словно из глины, снова возвращается. Я поднимаю глаза и встречаю его взгляд. Его пальцы всего в нескольких сантиметрах от края моей чашки и блюдца. У него красивые ногти, чистые и аккуратно подстриженные, прикрепленные к большим рукам, на которые я залипаю.

Делайла…

— Дом далеко?

— Нет, — отвечает Грей, и в его щеках появляются ямочки. — Я из городка под названием Берфорд, что в Котсуолдсе. Сажусь на поезд до ближайшей станции, а мой брат Ноа обычно забирает меня оттуда.

— Звучит здорово, Грей.

— Это так, — соглашается он. — А ты из Лондона или…

— Маленький пригород в Суррее. Я уехала оттуда, как только смогла. Мне нужен был быстрый темп жизни, и где никто не лезет в мои дела. Я даже пробовала жить за границей, но, эм… — мой левый глаз начинает дергаться, — это не сработало. А ты мог бы вернуться в Котсуолдс?

— Иногда мог бы, да. Когда пробки становятся невыносимыми, или когда пьяные посетители паба валятся на улицу и будят меня в два часа ночи. Но потом что-то происходит, и я снова хочу остаться.

Раньше я не могла смотреть в его глаза, а теперь не могу оторвать взгляд. Они такие теплые, притягательные, словно шоколад с золотой искрой в правом глазу, чуть сбоку.

Эти глаза скользят к часам, что висят над стойкой с напитками.

— Уже почти шесть. Ты пойдешь переодеться и встретишь меня у бассейна, Делайла?

Сердце начинает бешено стучать в груди, когда я слышу, как он произносит мое имя.

— Да, Грей, — даже если бы я хотела, не смогла бы сказать "нет". Это и есть главная причина, по которой я снова здесь. Меня напугало, как быстро я согласилась, когда Грей спросил, приду ли я на следующую встречу. Как сильно мне пришлось делать вид, что мне нужно время, чтобы подумать, хотя на самом деле я знала — мне не нужно было ни секунды. Я хотела вернуться. Хотела снова его увидеть.

Он смотрит на меня, я это чувствую. Будто его взгляд обжигает меня, пока я аккуратно собираю свои вещи.

Он молчит, пока я встаю на свои тонкие черные шпильки. Я не осмеливаюсь нарушить эту невидимую связь между нами, но, похоже, Грея это совсем не волнует — его взгляд скользит по мне сверху вниз.

Я знаю, что он видит: блестящие черные туфли на шпильках — острые, как иглы. Черная юбка-карандаш, подчеркивающая мои бедра. Белая блузка, заправленная в плотный пояс, с расстегнутыми двумя перламутровыми пуговицами, обнажающими изящное золотое колье и серьги, которые подарила мне Аурелия пару лет назад на день рождения. Легкий макияж, нежно-розовая помада и копна завитых, но укрощенных кудрей.

Его рот приоткрывается на миллиметр — я замечаю, как кончик языка касается нижнего клыка. Ему не нужно ничего говорить. Его реакция на мое тело — этого достаточно, чтобы кровь заиграла у меня в венах.