Я хотел пнуть их и освободить маму. Я уже был на ногах, готовый прорваться, когда голос мамы заставил меня успокоиться. "Я в порядке. Обещай, я в порядке».

Холодное металлическое лезвие коснулось ее шеи, а я стоял, застыв, глядя на пистолет, направленный ей в висок. С ней было не все в порядке, но я не знал, что делать и как ее спасти.

Мои губы шевелились, мне хотелось крикнуть ей, страх расширил мои глаза, когда слезы текли по красивому маминому лицу.

«Я в порядке», — снова прохрипела она, ее стройное тело, способное воспроизводить самые красивые ноты сопрано, ужасно тряслось. Мне хотелось бы быть достаточно сильным, чтобы защитить ее. Я ненавидел видеть ее испуганной, ее тело тряслось, как лист на ветру.

Сквозь наш ужас прорвался смех, и глаза моей матери метнулись к мужчине, направлявшему на нее пистолет.

— Так мило, — протянул он, его голос был приглушён за маской. — Но с тобой все будет в порядке, если ты не дашь мне то, за чем я пришел.

Мои глаза сосредоточились на мужчине, когда в нашей квартире воцарилась тишина, что соответствовало полуночному часу маленького итальянского городка, который мы посетили на маминое выступление в оперном театре. Мой взгляд скользнул по татуированной руке, держащей пистолет — странного символа, расположенного во рту черепа.

Прежде чем я успел остановиться на этом, голос прогнал лед по моему позвоночнику.

«Давайте позаботимся о том, чтобы великая Александра Боттелли не смогла петь завтра», — промурлыкал он, и злая улыбка появилась за тонким материалом маски.

Моё горло пересохло, сердце колотилось. Мужчины начали резко смеяться, и мой взгляд упал на одинаковые татуировки на их руках. В комнате было еще четверо мужчин — двое с пистолетами и двое с лезвиями.

— Я ничего не знаю, — тихо прошептала мама. «Пожалуйста, пощадите⁠ ⁠ …»

Ее слова были прерваны, когда рука схватила ее за горло. Ее идеальная кожа цвета слоновой кости быстро стала розовой, затем красной, а затем фиолетовой, когда мужчина сжал ее.

«Пожалуйста, ей нужен голос!» Я прошептал свои безмолвные мольбы, когда ее яростный крик рикошетом отразился от стен нашей маленькой квартирки.

Я был таким трусом, прятался в чулане и смотрел, как мою маму обижают. Не имело значения, что я дал обещание, я должен быть достаточно храбрым, чтобы ворваться туда и напасть на них всех, чтобы защитить ее.

Еще один душераздирающий крик вырвался из моей мамы и разнесся по квартире, и чья-то рука ударила ее по лицу, заставив ее моргнуть и дезориентироваться.

— Перестань кричать, — злобно прорычал мужчина, обхватив своей большой рукой ее горло. — Или я дам тебе что-нибудь, о чем можно кричать.

Внезапная, жуткая тишина комнаты была нарушена только бульканьем моей матери. Мой разум повторял: «Пожалуйста, прекрати, пожалуйста, прекрати», но слова не слетели с моих губ.

«Я здесь, чтобы отомстить за украденное». Я перевела взгляд обратно на мужчину, нависшего над ней. — Ты знаешь, что это было, — промурлыкал он. Мои брови нахмурились, и мой взгляд метнулся между ним и моей матерью.

Взгляд мужчины был полон темной ярости и ненависти, от которых у меня перехватило дыхание. Он отпустил ее горло.

«Это око за око. Где она?" он взревел. — Где твоя дочь, шлюха?

Я тряслась в своем укрытии, мои зубы впились в руку, чтобы мои стоны не были услышаны.

Моя мать задыхалась, ее дыхание наполняло комнату, когда она рухнула на деревянный пол. Ее внимание было обращено на стену рядом со мной, она смотрела на нее с обеспокоенным выражением лица.

«Она у меня нет», — прохрипела мама почти шепотом. Но я был слишком напуган, чтобы беспокоиться о ее голосовых связках сейчас или о том, чего они хотели. «Я не знаю, где она. Я отдал ее на усыновление.

Я нахмурил брови, не в силах следить за разговором.

— Тогда я предлагаю тебе найти ее, — прорычал мужчина. «У вас есть неделя, чтобы получить от нас ответы. Или я разрежу тебя, кусок за куском.

Я смотрел в ужасе.

Мама вздрогнула. "Пожалуйста! Я не знаю, как …

Мужчина снова ударил ее по лицу, заставив ее тело полететь через всю комнату.

Я укусил себя за руку, сдерживая крики и сопротивляясь желанию броситься к ней.

"Делать. Мы. Понимать. Каждый. Другой?"

Моя мама подняла глаза и кивнула, не говоря ни слова, а мужчины покинули нашу квартиру, словно призраки, исчезнув в ночи.

Только когда она пришла за мной, я осмелился пошевелиться. Только тогда я заметил, что испачкался.

«Я в порядке», — прошептала она хриплым голосом, когда она обняла меня, и мы рыдали друг против друга.

Мне было интересно, что бы сказал Мануэль, если бы узнал, что я дочь его бывшей любовницы. Дочь великой Александры Марии Боттелли. Она всегда старалась скрыть этот факт от своих любовников, а их было много.

Так безопаснее, говорила она.

Мне хотелось ей верить, особенно после того, чему я стал свидетелем одиннадцать лет назад, но иногда я задавался вопросом, хранит ли она меня в секрете, чтобы лучше продать свою привлекательность. Это наполнило меня стыдом, и эта возможность заставила мое сердце болезненно сжаться, но я ничего не мог поделать со своими чувствами. После стольких лет я думал, что привыкну к этому, но это все еще меня раздражало. Мы были единственной семьей друг для друга.

Я все еще чувствовал ужас той ночи и видел страх, который таился в глазах мамы. «Она сделала все это, чтобы защитить меня», — напомнил я себе.

Вскоре полет закончился, и я спустился по лестнице. Аромат утреннего воздуха Севильи ударил мне в ноздри. Лаванда, цитрусовые и, прежде всего, цветы апельсина. И тут я заметил свою мать.

Эмоции бурлили во мне, но я сдерживал их, пока мы не остались одни. Телохранитель, кивнув, взял мою сумку, затем мама. молча взял меня за руку и нежно сжал, когда нас вывели с асфальта. Нас ждал лимузин, и водитель держал дверь открытой.

Только когда мы прекратили движение и перегородка была поднята, моя мать заключила меня в теплые объятия.

— Я так скучала по тебе, — прошептала она мне на ухо. Я любил свою мать и знал, что она любит меня, но иногда мне было больно притворяться, что мы просто друзья.

— То же самое, — признался я, вдыхая ее знакомые духи, пахнущие сиренью и… комфортом. Моя грудь наполнилась теплом от этого редкого проявления любви. Годы пощадили ее физически, но я знал, что она страдала морально. Тихо.

Мой телефон завибрировал, и я взглянул на сообщение. Это было из группового чата девочек.

Рэйвен: Нам нужен вечер игр.

Рейна: Что ты имел в виду?

Феникс: Подсказка?

Рейна: Мы все знаем убийцу, так что это будет спорный вопрос.

Я вздрогнул, точно зная, что она имеет в виду. Трудно было забыть то, что так сильно тебя изменило.

Исла: Мы все убийцы, но давайте выберем другую игру. Покер на раздевание?

Феникс: Исла просто хочет раздеться для своего горячего итальянского папочки.

Я вздрогнул, вспомнив своего собственного горячего итальянского папочку, и не обижаюсь на Айлу, но мой был в тысячу раз лучше. Не то чтобы я его воспитывал. Я быстро напечатал свой ответ.

Я вернусь завтра. Подожди меня.

Рэйвен: Я не хочу видеть вас, девочки, голыми. Может, нам удастся найти парочку парней, с которыми можно поиграть.

Я покачал головой.

Удачи с этим.

Я сунул телефон обратно в сумочку и встретил улыбающееся лицо матери. «Я рад, что у тебя есть хорошие друзья. Это единственное, чего мне не хватало, хотя какое-то время у меня была сестра».