Каждую книгу из серии «Шипы Омерты» можно читать отдельно, за исключением «Шипов похоти» и «Шипов любви» — истории Татьяны Николаевой.

Thorns of Desire — полностью автономная игра. Однако, поскольку эта история разворачивается во временной шкале предыдущих книг серии, она может испортить некоторые события.

Всем дамам, которые втайне надеются, что их будет ругать горячий итальянский папочка, который назовет их хорошей девочкой.

Перевернуть страницу.

ПРОЛОГ

АФИНА

Двенадцатилетний

я открыл рот и закричал. Я не останавливался, пока мои легкие не загорелись. Пока мой голос не дрогнул и в ушах не зазвенело.

Мои резкие крики, должно быть, разозлили богов, потому что вспышка молнии пронзила небо — яростная и ослепляющая — и земля содрогнулась. Ветер пронесся сквозь меня, едва касаясь моей разгоряченной кожи, отблески неба и изгибающихся ветвей все еще были передо мной.

Засунутую в гроб, расколотое дерево прижалось к моим ладоням, впилось под ногти, но боль не могла сравниться с удушающим ужасом. Я метался взад и вперед, моя голова вертелась влево и вправо, каждая клеточка моего тела отчаянно пыталась избежать этого кошмара.

Вот только никто не приходил.

Задыхаясь и задыхаясь, я попытался встать на ноги, но безуспешно. Раздался смешок, зловещий и мрачный, и я дернула головой, чтобы обнаружить три лица, смотрящих на меня с отвращением.

Масок больше не было, но это не имело значения. Я узнал их голоса. Это были те же люди, которые пришли в нашу квартиру всего неделю назад и угрожали маме.

Почему мы не убежали? Почему мы не спрятались?

— Г-где моя мать? — сказал я сквозь стук зубов.

Один из них присел и схватил меня за подбородок.

— Тебе лучше беспокоиться о себе, девочка. Добро пожаловать в твою могилу, — сказал он, его улыбка искривилась, а глаза сверкнули злобой.

"Почему?" — прохрипел я, содрогаясь в маленькой коробочке. «Я хочу свою мать».

От последовавшего удара моя голова отлетела в сторону, в ушах зазвенело, а щеку пронзила боль. Я поднял связанные запястья вверх, размазывая липкую, горячую жидкость, стекавшую по моему лицу — кровь и слезы.

Он снова сжал мой подбородок грубыми пальцами и злобно заговорил: «Моя сестра успела позвать свою мать до того, как ее сожгли заживо?» Я моргнула, мое сердце болезненно колотилось. Я не понял слов, которые он мне плюнул. Я не знала его сестру. «Сестра для дочери. Ты сгоришь в этом гробу».

Он схватил меня за волосы, накрутил их на кулак, и вскоре последовал еще один удар. Моя голова ударилась о дерево, воздух вырвался из меня, когда я задохнулся. Дышать. Дышать. Я не могу дышать.

Я впилась неровными ногтями в его запястье. Я боролся, но все было напрасно. Я был слаб и страдал от большей боли, чем когда-либо мог себе представить.

Мои крики превратились в плач, прежде чем окончательно раствориться в хриплом, жалком дыхании. Но мое тело не было готово сдаться. Я попыталась вылезти из коробки. Мне нужно было жить. Мне нужна была моя мать. Мне нужно было⁠—

Я не знал. Я просто знал, что не могу умереть вот так. Безнадежно я задыхалась, рыдая по матери. Для всех, кто хотел меня спасти.

Но никто не пришел.

Мужчина схватил меня за волосы и затащил в коробку. Я толкал и извивался, сражаясь изо всех сил. Третий мужчина подошел и удержал меня, прежде чем деревянная столешница начала медленно закрываться.

Я беспомощно смотрел, наблюдая, как исчезают кусочки серого неба. Я сосредоточился на его красоте и вознес молитву наверх. Кому, я не знал, но надеялся, что кто-нибудь это услышит.

Я глубоко вздохнул, соль в воздухе успокоила боль в моей душе, пока волны убаюкивали меня к месту моего последнего пристанища.

Я позволил холодной, темной реальности погрузиться в себя. Это был конец. Это было несправедливо, но меня никто не спрашивал. Это была реальность жизни.

Поэтому я закрыл глаза и начал напевать, заполняя жуткую тишину и тьму. Что угодно, лишь бы изгнать страх из моего разума. И я не остановился. Не тогда, когда боль лизала мою кожу. Не тогда, когда загорелся огонь.

Я напевал, пока смерть не пришла за мной.

ОДИН

МАНУЭЛЬ

Одиннадцать лет спустя

л

Усилительные столбы освещали улицы Парижа, создавая романтическое сияние, пока я направлялся к месту проведения Маркетти, где должен был начаться показ мод Рейны Ромеро. Хотя Энрико формально был моим племянником, он был всего на пять лет моложе меня — сын моего старшего брата. Мы с Энрико и его братом воспитывались как двоюродные братья, поскольку все мы были близки по возрасту, но все мы выросли в мире Омерты, где единственной клятвой, которая имела значение, была клятва, данная мафии.

За последние несколько десятилетий организация в Италии изменилась и адаптировалась, что позволило ей процветать. Пять правящих семей — Маркетти, ДиМауро, Агости, Ромеро и Леоне — развили в своих гражданах тонко отточенное чувство лояльности, но мы также заключили мощные союзы с ирландцами, русскими, бразильцами и греками. И через Кингстон — печально известного Призрака — даже с Эшфордами. Вместе мы управляли одной из самых успешных преступных организаций в мире — «Шипами Омерты».

У нас было много людей, которые выступали против нас, и они никогда не колебались, нанося удары из тени.

Как сейчас.

Я почувствовал присутствие позади себя и остановился перед витриной. Я небрежно взглянул на дисплей, не отрывая глаз от отражения позади меня.

Я медленно повернулся и встретил этого ублюдка в лоб, но прежде чем я успел произнести хоть слово, мой преследователь бросился бежать.

Невежественного человека нужно будет научить, что от меня никто никогда не ускользал. Я слишком усердно тренировался, держал свое тело в слишком сильной физической форме, чтобы позволить себе стать мишенью. А если они меня обгоняли… ну, я их всегда находил.

Я побежал, благодарный за заряженный пистолет в кобуре, но злящийся из-за своего костюма и обуви. Если бы мы не были в центре города, я бы пристрелил этого ублюдка и продолжил бы свою ночь.

Мои туфли стучали по тротуару, когда я приблизилась к нему, вытянув руку и схватив его за воротник. Я заметил переулок и дернул его туда. Он упал на колени, и прежде чем он смог встать, я поставил ногу ему на плечо, как свою личную скамеечку для ног.

— Бесполезно бежать, — сказал я резким голосом. Мой взгляд упал на татуировку на его руке — китайский символ во рту черепа. «Бежать некуда».

Он поднял руки, сдаваясь. "Милосердие."

Он знал лучше. В этом мире не было пощады.

«Почему ты следишь за мной?» Я спросил вместо этого.

— Я н-нет, — заикаясь, произнес он с сильным акцентом.

Я вздохнул. — Тогда за кем ты следишь? Полная луна над нами мерцала, пока я ждал его ответа. Я вытащил пистолет и приставил ствол к его черепу. "ВОЗ?"

— Аттикус, — выдавил он. — Он в Париже.

Мои брови нахмурились. Аттикус Попов был загадкой, вызывая проблемы повсюду, куда бы он ни пошел, и исчезал прежде, чем вы могли его заполучить. Его сын Данил Попов развил то, что начал Аттикус, и превратил его в одну из самых успешных организаций на Балканах, а возможно, и за их пределами. Но это была не Балканская территория.

«Почему он в Париже?» — потребовала я, сильнее прижимая ногу к его телу.

«Посещаю модное мероприятие в ресторане Маркетти».

Я усмехнулся. «Зачем ему быть на площадке Маркетти?»

«Я не знаю, чувак. Я просто выполняю приказы».

«Каковы именно ваши приказы?» Он заколебался, и я еще глубже втолкнул в него ствол пистолета. «Ненавижу повторяться».

— Найти Аттикуса и его старую любовницу. За их головы назначена цена. Это все, что я знаю."