И люди не лгут Кармине.

Вышибала тянется за собой, чтобы повернуть дверную ручку. Он лишь слегка приоткрывает дверь, затем отходит в сторону, чтобы пропустить меня.

Я киваю ему, не уверенный, насколько хорошо он осведомлен о сегодняшних событиях, и, следовательно, не уверенный, стоит ли мне убивать его или нет.

Время покажет.

Я толкаю дверь левой рукой, хватаясь за ее край, и как только я переступаю порог, я сразу же закрываю ее за собой.

Музыка все еще слышна через закрытую дверь, но не настолько громкая, чтобы мне приходилось повышать голос.

«Господа», — приветствую я троих мужчин, которые, конечно же, не таковы.

Они одновременно поворачивают головы и смотрят на меня, сидя за забитым до чертиков покерным столом в центре комнаты.

«Это ты?» — спрашивает один из них.

«Я тот самый парень», — отвечаю я.

Мужчина справа переводит взгляд на мои светлые волосы до плеч.

Он начинает отодвигать стул назад.

«Как тебя зовут?» — спрашивает первый парень.

Но я не отрываю взгляда от мужчины справа от меня, когда отвечаю: «Ганс».

Его лицо бледнеет, даже когда он наклоняется к боку.

Он знает мое имя.

Он знает, что ему нужно оружие.

Но он не профессионал.

Это Я.

Мое огнестрельное оружие, вместе с глушителем и всем остальным, вылетает из кобуры еще до того, как его пальцы успевают сомкнуться вокруг пистолета, заткнутого за пояс.

Слишком медленно.

Первая пуля проходит через его лоб.

Вторая пуля проходит через его сердце.

Третий удар — я перевожу руку влево — проходит сквозь шею мужчины прямо напротив меня, когда он пытается нырнуть под стол.

Четвертая пуля — я переставляю ноги, шагаю вправо и наклоняюсь к последнему стоящему человеку, меняя прицел, на случай, если он наставил на меня пистолет; но ствол его пистолета все еще поднимается, когда я нажимаю на курок, — проходит через переносицу, далее через мозг и выходит из задней части черепа.

Через пять секунд после того, как было названо мое имя, все трое мужчин были мертвы.

Человек, которому я выстрелил в шею, издает булькающий звук.

Ладно, мертвы или умирают.

Я снова меняю позу, перехожу на другую сторону двери и прижимаюсь спиной к стене.

Глушители на самом деле ничего не заглушают. Приглушенные хлопки не будут слышны в главном баре, но вышибала по ту сторону двери их услышит.

Я стою неподвижно. Глаза на дверь, жду, откроет ли он ее. На стороне ли мертвецов.

Но дверь не открывается. Ручка не поворачивается. И не слышно звука убегающих шагов.

Хм.

Я засовываю пистолет в кобуру и шагаю через комнату. Достигнув стола, я достаю из-под него дорожную сумку.

У этих идиотов обычно нет меченых купюр, но я быстро просматриваю сумку, чтобы убедиться.

Никаких видимых трассеров, но пара дешевых, вероятно, грязных пистолетов на куче денег. Они бы принесли больше пользы в их руках, чем в гребаной сумке.

Я разбираю все три их пистолета, бросаю ударники в дорожную сумку, а остальные части бросаю на пол.

Меня не волнуют отпечатки пальцев. Если меня когда-нибудь поймают правоохранительные органы, я просто выпутаюсь из ситуации шантажом. У меня достаточно компромата на многих чиновников. Или я умру от рук другого убийцы. В любом случае, это не стоит хлопот с постоянной уборкой за собой.

Плюс, давать людям знать, что это я, это в моем стиле.

Как и моё имя.

С тех пор, как я встал на этот путь, я использовал свое настоящее имя. Потому что я хотел, чтобы люди знали, кого они боятся. И если она когда-нибудь услышит шепот, я хотел, чтобы моя сестра знала, что я иду. Что я пытаюсь найти её.

У нее был такой же цвет волос, как у меня. И она носила их такой же длины. Так и осталось.

Это останется навсегда.

Потому что она — причина того, что я тот, кто я есть.

И именно благодаря ей сегодня на этой планете стало на три никчемные души меньше.

Достав одну пачку купюр, я застегиваю молнию на сумке и держу ее ручку сбоку.

Бесшумными шагами я подхожу к двери и быстро открываю ее.

Вышибала все еще там, но он переместился на несколько шагов по коридору, так что его спина больше не находится прямо перед дверью — вероятно, надеясь избежать шальной пули.

Его руки открыты и пусты и лежат по бокам — умный способ показать мне, что он не представляет угрозы.

Он бросает на меня настороженный взгляд, прежде чем взглянуть мимо меня в комнату.

Он делает глоток, прежде чем заговорить. «Похоже, у них был какой-то спор».

«Похоже на то». Я киваю. «Наверное, пора нанести новый слой краски».

Я бросаю пачку купюр, и он ловит ее прижав к груди.

Затем я прохожу мимо него. Обратно по коридору, через все еще шумный бар и обратно через парадную дверь.

Никто не обращает внимания на дорожную сумку внизу у меня на боку. Никто не обращает внимания на одинокого чувака, выходящего из бара. Никто не следует за мной.

Проехав первый ряд машин, я выдыхаю весь оставшийся воздух из легких, рассеивая привкус нахождения в маленькой комнате с разряженным оружием. Затем я наполняю грудь свежим воздухом.

Я не лишен чувствительности к смерти.

Я знаю, что каждая жизнь важна.

Но я также знаю, что важно положить конец некоторым из них.

Я не особенный. Я просто человек. Но я человек со средствами и волей, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

Я знаю, что можно привести аргумент, что, исходя из численности моих убийств, я тоже заслуживаю смерти. И я не настолько лицемерен, чтобы спорить с этим. Но пока я не найду противника, способного покончить с моей жизнью, прежде чем я смогу украсть его жизнь, я не буду об этом беспокоиться.

Впереди меня из тени у основания уличного фонаря выходит фигура.

Ее волосы собраны в беспорядочный узел на макушке, но даже в тусклом свете я узнаю их ярко-рыжий цвет.

Она одета на работу в черные брюки-карго и обтягивающую черную майку. И я знаю, если бы я увидел ее двадцать минут назад, она бы тоже щеголяла несколькими видами оружия.

«Это было быстро», — ухмыляется Кармин, останавливаясь с другой стороны моего пикапа.

«Без комментариев», — отвечаю я, направляясь к задней двери.

Она опирается локтями на приподнятую сторону кузова, пока я опускаю дверь багажника, чтобы положить оружие на место.

Она приподнимает бровь, глядя на мой «Глок» с глушителем, но ее любопытство уже удовлетворено.

Я хотел поторопиться.

Прежде чем закрыть багажник, я бросаю дорожную сумку в кузов грузовика и толкаю ее так, чтобы она остановилась перед Карминой.

Двигаясь так, чтобы оказаться напротив нее, я прислоняюсь к своему грузовику таким же образом. Просто два друга болтают на парковке после ночи в баре.

Но внутри бара три трупа, так что нам не стоит долго болтать.

«Там что-то есть…» Она постукивает кроваво-красным ногтем по моему грузовику, и я словно вижу, о чем она думает. «Кто эта девушка?»

Я моргаю один раз. «Я не понимаю, о чем ты говоришь».

Она закатывает глаза. «Как ты можешь быть таким плохим лжецом?»

Я сжимаю челюсти, затем выдыхаю. «Она моя соседка».

Глаза Кармины расширяются. Мой ответ застает ее врасплох.

Реакция заставляет мой рот растянуться в полуулыбку. «Приятно видеть, что я все еще могу тебя удивить».

Мы встретились десять лет назад. Я десять лет шел к своей кровавой мести, а она всего несколько месяцев искала, чем себя занять после того, как выжила.

Мы оба были в одном месте по одной и той же причине. Для нее это было личное. Каждый раз. Так же, как каждое убийство для меня.

Это все чертовски личное.

В следующий раз, когда я столкнулся с Карминой на охоте, с ней было еще четыре женщины. И они жаждали крови. Поэтому я познакомил их со своим торговцем оружием.

И когда я увидел ее в третий раз, она управляла командой из пятнадцати человек. Все чертовски крутые женщины, которые прорвались на свободу. Поэтому, когда Кармина спросила, не хочу ли я поделиться разведданными и взять на себя несколько ударов для нее, я сказал да.