Мой взгляд снова устремляется к окнам соседа.

У Ганса этого нет.

Очевидно, я еще многого не знаю о его прошлом, почти ничего, но я знаю, что его родители умерли. Я знаю, что его сестра умерла. Что ее убили.

Я прикусываю губу.

Если это действительно был он в Мексике, если Ганс действительно тот человек, который так быстро и жестоко спас нас, то это из-за его прошлого?

Мой нос дергается, когда до него доносится неприятный запах.

«Вот дерьмо!» Я разворачиваюсь и хватаю со стола горячие рукавицы, прежде чем рывком открыть дверцу духовки.

Вырывается клубы пара и дыма, и я разгоняю их рукавицами.

«Чёрт возьми», — подняв противень, я вижу потемневшие края вокруг слишком плоского печенья.

«Нет!» — жалуюсь я, понимая, что спалила их.

Закрыв дверцу духовки, я выключаю ее и ставлю противень на плиту.

Несколько кусков сладкой кукурузы, торчащих из печенья, загорелись. Теперь пламени нет, только дым, тянущийся от сгоревших маленьких кусочков.

Я смотрю на записку, которую я уже заполнила для Ганса — слова издеваются надо мной. Действительно, обугленное сладкое кукурузное печенье. Обугливание должно было быть только тогда, когда я быстро обжарила свежую сладкую кукурузу. Легкая нотка вкуса умами в сахарной сладости. Не обугленное чудовище, которое печеньем не назовешь.

У меня начинает щипать глаза, и я понимаю, насколько туманно на кухне.

Я стону. Последнее, что мне нужно, это чтобы сработал мой детектор дыма.

Я тянусь к раковине и открываю окно за ней, чтобы впустить свежий воздух.

Несмотря на то, что уже наступила ночь, на улице все еще тепло. Но слабый ветерок появляется немедленно, и дымка начинает рассеиваться.

Я все еще стою здесь, размахивая прихватками, пытаясь впустить больше свежего воздуха.

На улице темно, и при включенном свете я не могу видеть через окно задний двор, но я благодарна, что мой дом примыкает к лесу. Количество раз, когда мне приходилось отмахиваться от дыма, немного смущает, и я рада, что меня никто не видит.

Часы на задней стенке плиты показывают, что прошло две минуты с тех пор, как я достала печенье из духовки, но в рецепте сказано, что нужно дать ему постоять пять минут, прежде чем перекладывать на решетку для охлаждения.

На данном этапе уже не так важно, что я с ними сделаю, но я все равно буду придерживаться рецепта.

Я закрыла глаза и перевела дух, преодолевая свое разочарование.

Помимо необходимости отточить свои навыки выпечки, мне нужно решить, что делать в следующем месяце.

Моя компания предоставляет всем, кто был в том автобусе, следующие две недели отпуска с полной оплатой, но не нужно быть юристом, чтобы понять, какая огромная куча дерьма выльется в вентилятор.

Предполагалось, что наши имена останутся конфиденциальными, но благодаря социальным сетям и сайтам по трудоустройству новостным агентствам не потребовалось много времени, чтобы сузить круг лиц, причастных к этому.

У меня нет желания обсуждать произошедшее со СМИ, но я могу с ходу назвать по крайней мере четырех человек, которые с радостью воспользуются этой возможностью.

Даже если компания переживет скандал, я не уверена, что хочу иметь с этим дело.

Мои щеки раздуваются на выдохе, и я принимаю решение начать искать новую работу с понедельника.

У меня есть немного денег, но их недостаточно, чтобы прожить без работы больше месяца или двух. И я слишком хорошо знаю, как долго может занять процесс найма.

Снаружи раздается треск, и я резко открываю глаза.

Я стою совершенно неподвижно, прислушиваясь, но больше ничего не слышу.

Расстроенная, я медленно отхожу от открытого окна.

Ничего.

Это определенно не мексиканский картель, который пришел за мной.

Просто сохраняй спокойствие.

Я делаю еще один шаг через кухню к двери, ведущей наружу.

Я нечасто выхожу на свою маленькую террасу, поскольку я больше домоседка, но у меня есть небольшая бетонная плита за кухней, достаточно большая для гриля, которым я никогда не пользуюсь.

Мой взгляд снова устремляется в окно.

«Ничего страшного», — говорю я, топая ногой.

Ветка упала с дерева, потому что оно было мертвым, или кролик, может быть, койот, наступил на палку. Шум был буквально нулевым.

Но если я не проверю, то знаю, что не смогу уснуть.

Тяжело вздохнув, я подхожу к скамейке для хранения вещей, стоящей рядом с дверью, и рывком открываю ее.

Я могу не выходить на улицу часто, но я храню все свои вещи здесь. Куча вязаных зимних шапок — мое последнее неудавшееся хобби. Дождевик, который слишком тесный на моих руках. Две с половиной пары шлепанцев. Большие щипцы для гриля. И… я поднимаю арбалет для начинающих, лежащий поверх всего этого. Потом я морщусь от того, что оставила его там заряженным, со стрелой, уже вставленной на место.

Он не тяжелый, предназначен только для стрельбы по мишеням, а не для охоты. Но к нему прикреплен мощный фонарь. И держа его в руках, я буду чувствовать себя спокойнее, открывая заднюю дверь.

Он имеет форму короткого дробовика с пистолетной рукояткой и спусковым крючком посередине. Поэтому я прижимаю приклад к плечу и удерживаю его на месте правой рукой, указательный палец находится рядом со спусковым крючком, затем левой рукой распахиваю дверь.

Тьма.

Я забыла включить фонарик, прежде чем открыть дверь.

Из открытого окна кухни на траве виден небольшой лучик света, но сегодня, похоже, луны вообще нет.

Моя левая рука нащупывает маленькую кнопку сбоку на смычке, затем я ее нахожу.

И я его включаю.

Перед моими глазами вспыхивает яркий свет, я моргаю и вижу бегущего по лужайке ко мне мужчину.

Незнакомец.

Я отступаю назад.

И я нажимаю на курок.

Я даже не собиралась этого делать.

Я даже не целилась.

Я просто отреагировала.

Но прежде чем я успеваю вытолкнуть крик из легких, я вижу, как стрела приземляется. Прямо в центре его горла. Проникая сквозь мягкую кожу.

На следующем шаге он пятится и падает на колени.

Шок и страх борются за место внутри меня, когда я захлопываю дверь и запираю ее.

Это произошло не просто так.

Я бросаю пустой арбалет, бросаюсь к окну и тоже захлопываю его.

Я пытаюсь посмотреть в окно, но вспоминаю, что там слишком темно.

Я торопливо возвращаюсь к двери и включаю выключатель наружного освещения, о котором я совершенно забыла две минуты назад, затем возвращаюсь к окну над раковиной.

Может быть, на самом деле ничего и не произошло.

Свет заливает двор, освещая мужчину.

«Эм», — я сжимаю руки.

Посреди моего двора, примерно в двадцати футах от задней двери, стоит незнакомец и царапает стрелу, торчащую из его шеи.

«Эмм!» — говорю я немного громче.

Затем он делает бросок вперед.

«Эмм!» Мой голос подпрыгивает на октаву.

Я выключаю свет.

Боже мой, боже мой, боже мой…

Я отворачиваюсь от вида и бегу через дом к входной двери.

На мне короткие шорты для сна и тонкая майка, и мне приходится прижимать руку к груди, чтобы она не подпрыгивала во все стороны, но я не перестаю бежать ни за что.

Ни моих ботинок. Ни моих ключей. Ничего. Я просто распахиваю входную дверь и бегу прямо через лужайку перед домом Ганса.

ГЛАВА 61

Ганс

Когда я откидываю занавеску для душа, чтобы снять полотенце с вешалки на стене, на меня падает вода.

Я держался на расстоянии, выпрыгнув через заднюю дверь автобуса, но я ни за что не собирался оставлять ее там без своей защиты. Поэтому я остался еще на один день.

Мой обратный рейс вылетел на двадцать минут позже, чем рейс Кассандры, но благодаря отсутствию зарегистрированного багажа и скорости вождения я успел домой — припарковав грузовик и закрыв гаражные ворота — на восемь минут раньше, чем родители Кассандры подъехали к дому моей соседки со своей дочерью на буксире.