Но зато слышала и читала о нем достаточно.

Жестокий боевой генерал.

Веррион Дагнар.

Он редкий гость на балах и приемах.

Это, видимо, мне так несказанно повезло.

Его стихия, его страсть — сражения и поле боя. Где о его подвигах воспевали песни. Даже император благоволил, выделяя среди остальных драконов, любя и уважая его как равного.

Но каждый очередной подвиг означал одно — чью-то смерть. Пусть и врага, которого он с особой жестокостью карал, не различая, мужчина это или женщина, старец или ребенок!

И в таких страшных, не знающих жалости и пощады руках окажусь я?

Ладони сами собой сжимались в кулаки.

Нет.

Я не ЖЕЛАЮ!

Очень хотелось плакать, когда я думала о своей незавидной участи.

И только искаженные от ярости лица родителей останавливали меня, сдерживали потоки слез, которые я обязательно отпущу на свободу, как только останусь в привычном для меня одиночестве.

Все мои чувства, вывернутые наизнанку, все мои мысли, пляшущие стремительную польку, все противилось даже чувствам, что я испытала там, в оранжерее.

Нет. Не бывать этому!

Отец не выдержал первым и выбежал из комнаты, оставляя меня с матерью наедине.

Она тяжело вздохнула и села рядом на кровать.

— Все было бы по-другому, если бы на твоем месте оказалась Ирэн.

Ее хриплый от криков голос дрожал. А я никак не могла понять почему. То ли от злости, то ли от сожаления. Но вдруг она резко поменялась в лице. Превращаясь в сумасшедшую, с горящими ненормальным блеском глазами, она больно схватила меня за плечи и прошипела.

— Ты! Ты причина всех моих неудач... Ты!

Я откинула ее руки, отодвигаясь на самый край кровати. Но мать нависала, стремясь вцепиться в лицо.

Возможно, ей удалось бы мне навредить. Я сжалась в комок, с ужасом всматриваясь в ее искаженное лицо. Но в комнату вернулся отец, держа в руке свернутый пополам листок.

Мать вскочила, моментально приходя в себя. Чинно поправив свое красивое платье, уступила место отцу, прекрасно зная, что находится в его руках.

Что они задумали... что?

Отец уверенно кивнул матери и протянул лист мне.

Я подчинилась, чувствуя всем телом, как во мне шевелится жгучее дыхание предчувствия. А когда развернула... и принялась читать письмо... то поняла, что жизнь моя оборвалась... и больше никогда не будет как раньше.

Буквы... они растекались перед глазами... превращаясь в мутное, размытое пятно. Когда последняя строчка, написанная красивым женским почерком, была прочитана, я не выдержала. Больше не было сил держаться... и расплакалась, не ожидая от родителей поддержки.

Они и не спешили меня утешать. Стояли, оглушая привычным равнодушием. Подняв заплаканное лицо, я в первую очередь посмотрела на мать. В ее глазах горел триумф. Да, она наслаждалась эффектом, который произвело на меня это обжигающее пальцы и душу... письмо.

А вот отец...

Глаз он не поднимал, нервно переступая с ноги на ногу.

— Почему не сказали раньше?

Мой голос... дрожал, жалобно урывками вырываясь наружу.

— Зачем столько лет мучили меня? Ведь я каждый день спрашивала, задавала себе один и тот же вопрос: почему? Почему мама меня не любит... свое родное дитя? А ты, отец?

Он вскинул голову, встречаясь с моими, так похожими на его собственные, глазами, и, сурово поджав губы, промолчал, не желая передо мной отчитываться.

— Или мне вас теперь как-то по-другому называть? Как, скажите?

Последние слова я уже выкрикивала, сотрясаясь в рыданиях.

— Дорогая, пошли, пусть немного попривыкнет и переварит новую информацию.

«Мать» отстраненно пожала плечами и, задрав высоко подбородок, вышла из моей спальни. Отец пошел следом, но на пороге остановился, добивая своими словами:

— Твоей руки просит лорд А’шинтом. И если ты через час не будешь готова отправиться со мной на прием, я дам согласие на ваш брак.

Я ничего не ответила.

Мне было уже все равно.

Что хуже? Стать женой самого древнего дракона, мерзкого старика, охотника за молодыми девушками, или признать истинность и навсегда связать себя с генералом драконов, к которому я ничего, кроме страха, не испытывала?

Расчет отца был верен... а мой выбор очевиден.

Старика А’шинтома я боялась больше.

Покрутив в руках письмо, я еще сильнее зарыдала, наблюдая, как крупные, словно алмазы, слезы оставляют разводы на белой бумаге, рисуя замысловатые чернильные узоры.

И захлебываясь слезами, сжимая от отчаяния зубы, я еще раз развернула почти полностью пропитанную влагой бумагу и принялась по новой читать то, что чувствовала, о чем догадывалась все эти годы, но только сейчас узнала правду.

«Дорогой Вильем, я знаю, что ты продолжаешь прекрасно жить с леди в скобках стервой Мэриен и мое имя давно стерлось из твоей памяти. Но тебе придется вспомнить меня, любимый.

После наших незабываемых встреч ты оставил меня одну, без содержания, на произвол судьбы. Одну с твоим ребенком в моей утробе. Сколько моих писем ты оставил без ответа? Больше десятка раз я писала тебе о нашей малышке... Даре. Да, я назвала ее в честь твоей, СУКИ, матери, которая еще до твоей скоропостижной свадьбы развела нас, считая меня недостойной парой для своего любимого сыночка.

Чтобы ты каждый день, когда смотрел ей в глаза, вспоминал, что сделал. Ты уже, наверное, успел заметить и оценить подарочек, который прилагался к моему посланию. Теперь ты будешь воспитывать нашу малышку. Знаю, не посмеешь выбросить ее на улицу, кровь не позволит. А твоя пустая, бесплодная жена заменит ей мать.

Ты загнал меня в угол. И тебе с этим жить. Когда-то твоя, Ливия.

P.S. Гори в АДУ, сукин ты сын!»

Оплакивая свою несчастливую, беспроглядную жизнь, я жалела себя, впервые жалела. Ту девочку, которая так стремилась заслужить материнскую любовь.

Как же это было глупо и низко со стороны отца оставить меня жить в своем доме. Заставить свою жену воспитывать меня как дочь.

Я всегда знала, что отец гулял от... Мэриен. Изменял ей направо и налево. Он даже не пытался этого скрыть, приходя под утро пьяным, насквозь пропитанным чужими духами.

Мать... она кричала на него, заламывая руки, грозилась уйти, но прощала, вновь и вновь, потакая отцу в его слабости к женскому полу.

И только сейчас все сложилось в моей голове.

Я!

Я ярое напоминание ужасных поступков отца и вечной слабости матери.

В их браке никогда нет и не будет уважения друг к другу, любви и взаимопонимания.

Я так не хотела.

Для себя не хотела.

Поэтому, когда за мной пришли, я, полностью одетая, твердо решила уговорить императора помочь мне избежать такой участи.

Только по любви.

Я выйду замуж только по любви и никак иначе!

Из моих воспоминаний меня вывел резкий звук открывающейся двери в приемную императора.

Я вздрогнула всем телом, когда темная внушительная фигура стремительным шагом направилась в мою сторону.

Веррион Дагнар.

Одетый в темный генеральский мундир, с широким разворотом плеч... Каждый шаг, широкий и твердый, отражался в висках, где от страха и неожиданности пульсировала болезненная жилка.

Что ему от меня надо?

Он приблизился, нависая надо мной, снисходительно оценивая с головы до ног. Его темные глаза горели каким-то демоническим огнем, заставляя невольно отступить, делая несколько шагов назад. А дальше все, бежать некуда.

Спина уперлась в подоконник.

Его мощная аура подавляла.

В нем больше не было той нежности и страсти, которые я познала с ним в оранжерее.

Он повел носом, принюхиваясь, гипнотизируя своим острым, как кинжал, взглядом. А там я вдруг увидела... о-о-о, дракона, его дракона.

Мощное, покрытое блестящей смольной чешуей тело тяжело дышало.

Каждый вздох, и по телу бежала рябь, перекатывая литые мышцы под стальной кожей. В его вертикальных зрачках я видела себя, маленькую, в дурацком невзрачном платье. Но во взгляде не было неприязни. Нет. Только огромный интерес к моей «серой» персоне...