Но картина не поменялась.

Все растения, небо и даже воздух приобрели прозрачную, цветастую оболочку.

Душа... пронеслось в голове.

Я видел души всего, что так щедро создала природа.

Потрясенный, обескураженный, поднял руку вверх, выпрямляя ее на уровне глаз, рассматривая свою, хм... серую душу... с белыми искрами, которые тонкими нитями разветвлялись от груди, соединяясь в одну тонкую.

Истинность.

Вот что я видел и так остро чувствовал. Не раздумывая долго, сорвался с места и побежал за нитью, петляя среди деревьев, огибая кусты и глубокие ямы.

В этом пространстве не было ни звуков, ни запахов, только души.

Я бежал, не ощущая своего дыхания, не слыша пения птиц или случайных шорохов. Ничего. С каждым шагом нить становилась все тоньше и тоньше. Я вцепился в нее, боясь, что в любой момент может случиться непоправимое, она растворится и я останусь один. Как же я боялся. Не хотел! Не желал!

Упрямо бежал, перегружая свое тело, балансируя на грани своих же возможностей. Мне почему-то казалось, если я приторможу, упущу, то сам исчезну.

Или останется одно лишь тело, навсегда потерявшее душу.

От этой мысли, от этого ощущения кровь вскипела, растекаясь во мне небывалой энергией. И я бежал... бежал еще быстрее.

Впереди появилось огромное, уходящее ветвями в разноцветное небо дерево. Его душа, в ярко-зеленых переливах, ярко пульсировала, направляя своим светом. И нить в пальцах затрепетала, подавая знаки, что я на правильном пути. Но чем ближе я приближался к месту, тем тяжелее давался мне каждый шаг. Я замедлился, с трудом передвигая ноги. Потом не удержался и упал, дальше передвигаясь на четвереньках. Не отрывая взгляда от полупрозрачной нити, я злился на себя. Ты должен доползти! Обязан, гребаный слабак! А когда в моей руке нить прервалась, а рядом наконец оказалось белоснежное тело серой, я, глубоко дыша от облегчения, прикрыл рукой глаза от невероятного белого света, что излучала ее душа.

Матерь! Она искрилась, словно я смотрел на солнце…

Бережно, одними пальцами прикоснулся к ее ногам, и мир перевернулся, опуская меня в привычные краски.

Дара лежала на земле. Все в том же белом платье. Только теперь оно было вымазано в серой грязи и в некоторых местах порвано. Тонкая фарфоровая кожа блестела от капель пота. Синие, прозрачные вены с трудом продвигали кровь.

В груди всколыхнулся стыд, поднимая со дна мою совесть. Ее тина горечью потекла по горлу, выливая наружу противоречивые эмоции. Я откинул длинную белую прядь от лица, всматриваясь в него. Тонкие веки с черными длинными ресницами дрожали, а обескровленные, сухие, потрескавшиеся губы чуть слышно пропускали воздух. Если бы не эти признаки, я бы подумал, что она мертва.

Дракон рвался спасти свою истинную. Но я не дал. Решил сам. Тем более телу дракона не пробиться сквозь густую лесную чащу.

Бережно поднял, прижимая к себе, согревая своим телом, которому ночная прохлада была нипочем.

Сделал осторожный шаг, поражаясь, насколько легким и невесомым казалось ее тело. Сжимая зубы от бессилия, досадливо поморщился, она вся осунулась, словно уменьшилась в размерах. Прижал к себе, чувствуя, как замирает мое сердце. Но с каждым шагом, пока нес, в душе рождался небывалой силы гнев... меня трясло от мысли... я посмотрел на ее лицо... что я ее потеряю.

И сам сгину... сейчас это я чувствовал более чем отчетливо... умру, сдохну... от тоски по женщине, которую мне доверили высшие силы...

Я с большим трудом разлепила веки, совершенно не понимая, где нахожусь. Последнее, что смогла вспомнить, точнее ощутить, прежде чем вырубиться, это запах травы, который щекотал мой нос, куда я упала, задыхаясь от боли. Сейчас же пространство вокруг пахло едой, а еще дымом.

Я подняла голову вверх.

Тело отказывалось подчиняться, словно его набили тяжелыми камнями. Любое движение отражалось острой пульсирующей резью в области желудка, подкатывая тошнотой к горлу.

Сфокусировав плывущий от головокружения взгляд, уставилась на деревянный потолок, такой низкий, что, возможно, если бы я подняла руку, то смогла дотронуться до шершавого темного дерева.

Медленно, стараясь не дышать, повернула голову в сторону, разглядывая незнакомое место. Небольшая, даже, можно сказать, крошечная комната вмещала в себя многое.

Стол, стоящий около окна, с белой скатертью, два стула, небольшой шкаф, находящийся неподалеку от кровати, на которой я сейчас лежала. Здесь была даже кухня с открытым очагом, дым от которого со свистом улетал в черную трубу.

Приподнялась на затекшие от длительного лежания локти, тратя последние крохи сил. Тело моментально покрылось испариной. Я поежилась и сразу легла обратно, но не от усталости, а от низкого мужского голоса, раздавшегося позади меня.

— Не вставай. Еще рано. Яд не полностью вышел из тела.

Веррион.

Я задрожала, то ли от его близости, то ли от озноба. Даже тонкое, но достаточно теплое одеяло затряслось, вторя движениям моего тела.

Он здесь? Со мной?

Дракон вышел на свет, открывая свое красивое и хмурое лицо. Он занял собой все пространство комнаты, закрывая обзор своими широкими плечами, на которые был наброшен старый плащ, едва прикрывающий его колени. Я поглубже зарылась в одеяло, утопая затылком в подушке, стараясь провалиться на месте. Мне было неуютно от его взгляда, хотя и сама смотрела в ответ, подмечая изменения, которые произошли с ним за то время, пока я его не видела.

Длинные темные волосы, наспех собранные в хвост, оказались подвязанные простой веревкой. Тонкие случайные пряди, выбившиеся из не очень тугой прически, лезли на лоб, делая его образ более диким, необузданным. Да и вообще весь его вид, отросшая щетина и исхудавшее лицо, все указывало на то, что он устал и вымотан.

Интересно, давно я здесь?

Перехватила его колючий взгляд, встречаясь с черными глазами, которые внимательно за мной наблюдали, пока я бессовестно его разглядывала.

В них гремела гроза, завораживая и парализуя волю. Бетрина во мне зашевелилась, напоминая о своем присутствии, я встрепенулась и отвернулась, не выдерживая напряжения между нами.

Душевная рана, нанесенная им самим, еще не затянулась. Лишь покрылась тонкой прозрачной пленкой, которая от малейшего волнения или воспоминания кровоточила, обнажая обиды и боль.

Видимо, он прочел это в моих глазах, потому что заговорил, не скрывая горечи, которая отчетливо звучала в каждом его слове:

— Я не знал, что ты так долго будешь находиться взаперти.

Я не верила ему, упрямо поджимая губы. В ответ получила тяжелый вздох. Его, а не мой.

— Я дал четкие инструкции насчет тебя. Тебя должны были выпустить.

Я резко повернулась, чувствуя, как отчаянно звенят мысли в моей голове. Я поморщилась, сбрасывая с себя оцепенение, и тихо, и как мне казалось, даже холодно прошептала:

— Настолько четкие, что меня решила отравить твоя возлюбленная?

Его взгляд потемнел. Брови сурово сдвинулись к переносице. Мне стало обидно, что он злится... на меня.

— ОНА НЕ МОЯ ВОЗЛЮБЛЕННАЯ, — произнося каждое слово по отдельности, грубо и хлестко прорычал, заставляя мое сердце стучать быстро-быстро. Я вжалась в подушку, пугаясь его гнева.

— Я не знал, что она припрется. И тем более что посмеет перехватить письмо, где черным по белому было написано, чтобы Грета тебя выпустила.

Я обессиленно закрыла глаза, медленно переваривая информацию.

Значит не знал.

Обманывает или говорит правду?

Ответов не было, а спросить не хватало духа, да и сил с каждой секундой становилось все меньше. Я едва справилась с тем, чтобы снова открыть глаза, когда почувствовала, как подо мной проминается кровать. Он сел рядом, прижимаясь своим бедром к моему телу.

От такой близости, от его терпкого мужского запаха тяжело задышала, стараясь ни в коем случае не выдавать своего волнения. И с упреком на него взглянула, молясь, чтобы он как можно скорее оставил меня в покое.