Занавес опустился. Раздались громкие, единодушные аплодисменты.

Вызывали автора, вызывали талантливого артиста. Снова заволновался партер, и любопытные взоры обратились к директорской ложе, откуда раскланивался с публикой автор. При появлении автора аплодисменты увеличились. Дамы аплодировали из лож. Прошло пять минут, пока не успокоилась публика.

Толпа партера, перебрасываясь замечаниями о пьесе, хлынула к выходу. В зале было душно и жарко.

— Ты здоров? — спросила встревоженная Анна Петровна.

— Ничего, по обыкновению, а что?

— Так, мне показалось, что ты расстроен. Разве какие-нибудь неприятности?

— Да… нет… Впрочем, неприятности — неизбежные спутники нашего положения… Надоело все это… Пора отдохнуть!

Кривский говорит лениво, каким-то загадочным тоном, и Анна Петровна сообразила, что случилось нечто серьезное. Но что именно? Она сейчас это узнает. В ложу вошел Никольский.

— А| И вы здесь, молодой человек! — проговорил, щуря глаза, Кривский, и лениво протягивая секретарю руку. — Что, Виктор Павлович здесь?

— Здесь! — отвечал Никольский, почтительно пожимая руку его превосходительства.

— Где он сидит?

— В бенуаре под вашей ложей.

— Не заметили нумера?

— Четырнадцатый.

— Спасибо, молодой человек. Понравилась пьеса?.. А вам как? — обратился он к дочерям. — Пьеса очень хорошо написана, очень хорошо… Ну, я пойду к Виктору Павловичу…

И затем его превосходительство, обратившись к Евгению Николаевичу, проговорил:

— Кстати, Евгений Николаевич. Потрудитесь завтра быть у меня к девяти часам и привезите с собой записку, о которой я вчера говорил. Надеюсь, она готова?

— Готова-с.

— То-то! — вдруг почему-то прибавил Кривский сухим, повелительным тоном, как бы чувствуя потребность позволить себе эту роскошь именно теперь, накануне падения.

По коридору ходили группами. Два свитских генерала, остановившись в стороне, оживленно разговаривали. В отрывистых речах слышалось имя Кривского. В фойе и в партере уже передавали известия об отставке его превосходительства. В антракте кто-то сообщил о новости, и новость облетела весь театр с быстротою молнии.

«Отчего?» — «Что за причина?» — «Правда ли?» — «Не может быть!» — «Никто ничего не знал!» — «Пора старику на покой, засиделся!» — «Он мягко стлал, но было жестко спать!» — «Кто на место Кривского?» Назвали несколько фамилий. «Пора подтянуть ведомство?» — «А разве Кривский?» — «Он слишком мягок. Нам надо Бисмарка!» — «Но где его найдешь?» — «Просто, господа, князь недоволен Кривским. Хитрый старик думал, что он несменяем».

Его превосходительство проходил, высоко подняв голову, по коридорам. До него доносились отрывки из разговоров о нем. Он не обращал на них внимания и ласково кланялся в ответ на почтительные поклоны.

При виде его превосходительства, по-прежнему гордого, спокойного, многие не поверили слухам о его падении.

«Не может быть. Он вовсе непохож на опального человека. Скорей он имеет вид человека, получившего повышение!»

— Все вздор!.. — заметил какой-то молодой карьерист, подходя к группе у барьера, — Кривский и не думал выходить в отставку. Кто-то сочинил, и все повторяют.

Но желание узнать правду волновало чиновные кружки, и множество лиц перебывало у Анны Петровны, рассчитывая что-нибудь узнать. Но ловкая женщина с обычной любезностью принимала знакомых, с особенным увлечением расхваливала пьесу и, казалось, была сегодня удивительно весела.

А между тем Никольский уже сообщил ей о слухе, пробежавшем в театре. Волнение Сергея Александровича и слова о том, что пора отдохнуть, как будто подтверждали его. Правда ли? Нельзя ли помочь?

Она после театра поговорит с мужем и завтра поедет хлопотать. Она знает все лазейки и умеет проскользнуть в них, защищая интересы дома. О, она знает, чья это интрига. Это интрига Сергея Петровича Вяткина. Он давно метит на место мужа, и за него хлопочут многие влиятельные люди. Но она знает лучшую тропинку, по которой можно обойти интригу и сохранить за мужем место. Не раз уже ловкая женщина отклоняла удары. Только зачем муж не сказал ей ничего. Кажется, от нее скрывать нечего.

Анна Петровна терзалась нетерпением узнать наконец в чем дело, и оживилась, как обыкновенно оживлялась, как только приходилось ей окунуться в тину интриг и светских сплетен. Она поручила Евгению Николаевичу разузнать, что говорят об отставке мужа в театре и прийти в следующем антракте с отчетом. А то муж опять ничего не скажет, откладывая новость до конца спектакля. Разве уехать раньше? Боже сохрани.

Его превосходительство в это время сидел в ложе у Виктора Павловича. Виктор Павлович Заборовский был старинным его приятелем и занимал одинаковое с ним положение. Он всегда держал его руку, и их называли неразлучными. Кривский жадно слушал приятеля.

Виктор Павлович собирался после театра заехать к Сергею Александровичу и очень рад, что встретил его в спектакле. «Не быть здесь сегодня нельзя!» — прибавил он, как бы в объяснение, что раньше не приехал к Кривскому. Он узнал только час тому назад от графа Короткого, что против Сергея Александровича устроена была интрига. Вели ее старик Вяткин и его компания при помощи Надежды Васильевяы.

— Вчера нарочно пригласили князя Леонида Андреевича на домашний концерт и там убедили его, что будто бы вы, Сергей Александрович, скрываете от него все важные бумаги, получаемые в департаменте… И в доказательство старик Вяткин доложил тут же князю о том пустом происшествии… Вот как все это случилось!

— Но я сегодня был у князя…

— Как он вас принял?

Его превосходительство рассказал.

— Тут дело не в том глупом происшествии, Сергей Александрович, — тут дело поважнее.

— В чем же?

— Хотят посадить на ваше место Стрелкова!.. — проговорил Виктор Павлович, усмехаясь.

— Стрелкова?.. Но ведь это идиот!..

— Тсс… Он родной дядя Надежды Васильевны. C'est tout dire[37].

— Хорош деятель! — презрительно усмехнулся Сергей Александрович. — Хорош Бисмарк, которого ищут. После этого… я завтра же подам в отставку… Знать, что вас сменяют какие-то Стрелковы… выскочки!..

— Не спешите… — поспешно заметил Виктор Павлович. — Время будет, а до тех пор еще мы попытаемся…

И он рассказал свой план. Только надо, чтобы князь никак не подумал, что на него оказывают давление. Его светлость не выносит мысли, что кто-нибудь на него влияет. Необходимо, чтобы мысль о невозможности Стрелкова явилась как бы от него.

— Мы поставим на ноги старуху Наталью Ивановну. Она поедет к княгине… Понимаете?..

Кривский махнул головой.

— А я завтра же мимоходом расскажу князю анекдот о бескорыстии Стрелкова!..

Его превосходительство слушал план молча. Вся эта история ему вдруг показалась донельзя скверной и грязной. По губам его пробегала грустная, брезгливая усмешка. Он встал и, пожимая руку приятеля, проговорил:

— Спасибо, мой дорогой Виктор Павлович, за участие, но знаете ли, что я вам скажу? Оставьте ваш план в стороне.

— Отчего? Неужели вы хотите, чтобы Стрелков сел на ваше место, чтобы такого человека, как вы, заменил… проходимец?..

— Не стоит хлопотать!.. Днем раньше, днем позже… все равно…

— Как все равно!..

— Нынче, милый мой, очередь проходимцев… Они одни умеют попадать в самый тон… А мы… мы все-таки еще несколько люди! — прибавил он как-то грустно. — Нет, в самом деле, прошу вас, оставьте это дело. Я выхожу в отставку… Мне все равно теперь не удержаться… Пройдет время, — и, быть может, его светлость вспомнит обо мне… У меня какая ни на есть, а все-таки система… Меня бранят везде и называют слишком крутым, — увидят, каков будет Стрелков, человек, гордящийся тем, что система его в том и состоит, что у него нет никакой системы. Ну, до свидания, мой друг! — закончил его превосходительство. — Сейчас начинается!

В коридоре его превосходительство встретился с тем самым Стрелковым, которого прочили на его место в департамент. Стрелков, невзрачный на вид толстяк, сконфузился и пробормотал: