— Что там? — спросил он.

— Что-то на перегоне случилось, — ответил старший лейтенант с переднего сидения, показывая в окно. — Обходчик на перегоне шлагбаум опустил.

Несмотря на опустившиеся сумерки, было видно, как высокая фигура у шлагбаума размахивала керосиновым фонарём перед капотом первой машины.

— Похоже, эшелон идет, — задумчиво приговорил водитель. — Хотя, не видно ничего. Успели бы проскочить.

Старший лейтенант открыл переднюю дверь, вслушиваясь в тишину. Звука поезда почему-то слышно не было. Гул приближающегося эшелона обычно хорошо слышен.

— Странно, ничего не слыш…

И тут тишину вдруг прорезал протяжённый звук пулемётной очереди. Кто-то бил на расплав ствола, и совсем близко от них. В темноте были прекрасно видны огненные сполохи от выстрелов.

— Назад, назад!!! Вертай баранку назад! — подпрыгнув на сидении, дико заорал старший лейтенант. И сам же бросился помогать водителю, поворачивать руль. — Товарищ Сталин, ложитесь! На пол!

Но тот уже сполз вниз, не забыв прихватить портфель. Предварительный договор о ленд-лизе был слишком важен, чтобы его забыть.

— Быстрее крути, пока они грузовиком заняты!

Грузовик с охраной, державшийся позади них, был уже объят пламенем. Из огня с криками выпрыгивали бойцы и сразу же начинали кататься по земле, стараясь сбить пламя.

— Черт, черт, гони! Слева держись…

Заполошная стрельба шла и впереди. Из будки обходчика, превращённый в дзот, бил ещё один пулемёт. Его поддерживали автоматным и винтовочный огнём другие нападавшие. Все вокруг сверкает, гремело.

Кто-то выжил и ещё стрелял в ответ. Жидкие револьверные выстрелы слышались спереди и позади. Но было ясно, что это уже конец. Несколько минут, и их окончательно задавят огнём.

— Товарищ Сталин, товарищ Сталин, — старший лейтенант, похоже, все это уже просчитал. С серым от волнения лицом развернулся назад и протянул револьвер. — Уходите, машине все равно не прорваться. Покажемся из-за грузовика и будем, как на ладони. Пулемётчик точно не промахнётся. Уходите в лес, к станции. Тут около пяти или шести километров. А мы попробуем их отвлечь… И оружие, вот.

Сталин несколько мгновений пристально смотрел в глаза парню, а потом кивнул. Схватив револьвер, толкнул дверь и нырнул в темноту.

— Прощайте, товарищ Ста…

Взревел двигатель, заглушая слова лейтенанта, и автомобиль рванул по дороге назад. По нему стреляли и сзади и спереди. Воздух над дорогой наполнился свистом патронов, казалось заполнивших каждый кубический сантиметр. Прорваться было просто физически невозможно.

— Прощайте…

Сталин дёрнул щекой, как всегда делал, когда его накрывало тихой злостью. С такой силой сдал рукоять револьвера, что костяшки хрустнули.

— Прощайте.

За спиной грохнул сильный взрыв, но он уже был за дорогой. С головы слетела фуражка, когда перепрыгивал через канаву. Вдобавок, неудачно приземлился и подвернул ногу. Пока бежал боли не чувствовал, как перешёл на шаг, то ногу, словно огнём обожгла. Точно подвернул, если того не хуже.

— Б…ь!

Какое-то время он ещё пытался ковылять. Даже костыль из подобранной рогатины смастерил, чтобы помогать себе. Бесполезно. Сделав пару десятков шагов, просто рухнул без сил. Боль такая скрутили, что слезы на глазах выступили.

— Черт… Отдохнул на даче…

Увидел, что так и не выпустил портфель с бумагами.

— Хоть это не бросил.

Раскопал рядом с собой ямку в листве и хвое, кинул туда портфель и все это потом засыпал. После, кусая кубы от боли, начал отползать в сторону. Нельзя, чтобы его нашли рядом с тайников.

— Еще немного… Вон к тому овражку.

Конечно, он уже все понял. Судя по наглым действиям нападавших и впечатляющей огневой мощи, их тут было не пять и не шесть человек. Вдалеке были слышны голоса, шаги чуть ли не целого взвода. Естественно, его найдут. Куда он с такой ногой убежит? Дело лишь во времени. Закопаться в листья тоже не получится. Обольщаться по поводу своих способностей к маскировке тоже не стоило.

— Черт, немцы! — ахнул Сталин, когда в неровном свете фонариков разглядел необычную пятнистую форму и странные кепи на головах. Знакомая форма, которую он уже видел на фотографиях немецких десантниках одной из егерских дивизий. — Плохо, совсем плохо.

Сталин вытащил револьвер, который ему дали в машине. Проверил патроны, барабан был полон, все шесть патрон на месте.

— Значит, десант высадили…

Огляделся по сторонам, выискивая подходящее место. Найдя массивное дерево, пристроился к нему спиной и выдохнул.

— Так лучше…

Нет, отстреливаться у него и в мыслях не было. Какой из него стрелок? Одна рука толком не работала, вторая после таких нагрузок дрожала. Чтобы попасть хоть в кого-то, ему нужно было очень сильно постараться. Револьвер нужен был совсем для другого.

— Да… Товарищ Сталин не должен попасть в плен, — тяжело вздохнул, говоря о себе в третьем лице. — Нельзя… Никак нельзя.

Боялся ли он смерти? Нет, не боялся, хотя и некий червячок страха и шевелился где-то глубоко внутри него. Сейчас Сталин скорее чувствовал сожаление, что не смог завершить начатое до конца. Он ведь верил, до сих пор верил, что строит, как и миллионы советских граждан, новое общество, более справедливое чем те, которые были до этого.

— Но ничего, Коба, ничего… За тобой встанут другие, которые продолжат твое дело… Придут настоящие большевики…

Револьвер медленно пошел вверх, стволом приближаясь к голове. Решил, что стрелять лучше в голову. Так надежнее, даже если рука дрогнет. Приставляя пистолет к груди, можно и промахнуться.

— Лишь бы всякие уроды наверх не пробились… Перерожденцы, суки…

Рука чуть дрогнула, когда подумал о некоторых соратниках по партии. Знал ведь, что кое-кто в душе гнилой и смердит, как куча дерьма. Еще с революции таких хватало. Как пиявки, присосались к партии большевиков, чтобы сосать почет, власть. Чистить бы и чистить таких, да все руки не доходили до самого верха.

— Ничего, суки, народ не обманите. Он ведь нутром чует…

Пистолет снова пошел вверх. Прохладный металл коснулся виска. Осталось лишь нажать на курок, чтобы все закончилось.

— Вот и все…

А ведь, когда-то именно такой он видел свою смерть — с револьверов в руке и в окружении десятков врагов. Правда, тогда никто и слыхивать не слышал про Сталина, а знал лишь абрека Кобу, отчаянного большевика и революционера. Ирония судьбы, получается.

— Да, — шевельнулись его губы. — Ирония судьбы.

Указательный палец коснулся спускового крючка и замер. Сталин прислушался к окружающим звукам. Рядом что-то происходило.

— Чего это они?

Свет от десятков фонариков хаотично забегал, то освещая траву и опавшую листву, то стволы деревьев, то их макушки. В голосах нападавших слышался страх, а то и паника. Вдобавок, Сталин мог бы поклясться, что говорили на русском языке.

— Почему на русском языке и в немецкой форме? Диверсанты?

Вдруг грянул винтовочный выстрел, сразу же еще один и еще один. Тут же раздался нечеловеческий вопль, окончившийся жутким хрипом.

Сталин опустил револьвер и начал напряженно всматриваться в темноту. Похоже, кто-то из охраны уцелел и напал с тыла. Конечно, радоваться было еще рано, но все же…

Нападавшие о чем-то кричали, спорили, то и дело слышался мат, было много беспорядочной стрельбы.

— Ничего не понимаю, — Сталин перевернулся на живот и, выставив вперед револьвер, пополз в сторону криков. Стреляться он уже передумал. Ведь, перед ним замаячил шанс выжить. — Чего там происходит, в конце концов…

А происходило что-то явно очень странное. Слишком быстро начали пропадать пятнышки света, оставляемые фонариками. Вдобавок все реже стреляли. Неужели нападавшие по одному сбегали?

— Не может быть, — шептал он, широко загребая руками листву и хвою, чтобы ползти быстрее.

На гребне очередного овражка он не удержался и покатился вниз. Пару раз боком сильно приложился о тянущиеся корни, пока не оказался в само внизу.