Замолчал, пристально рассматривая карту на стене. Многим показалось, что Жуков сейчас сядет на своё место.

— Не снимая с повестки дня вопрос о мере ответственности командования 20-й армии, а соответственно 5 и 7-го мехкорпусов, замечу, что продвижение противника было оставлено более чем на неделю. По неподтверждённым пока данным, в результате действий нашей разведки погибли командующий 2-ой танковой группы генерал-полковник Гудериан, командир 47-го моторизованного корпуса генерал Лемпельзон, и почти всё командование 12-ой танковой дивизии в полном составе. Детали в настоящий момент уточняются.

Сталин за его спиной удивлённо хмыкнул. Похоже, последнюю информацию до него ещё не успели донести.

— Как уточните, жду подробного доклада и представления отличившихся к награждению. Уничтожение таких врагов нужно осветить невероятно подробно, с привлечением всех необходимых средств. Товарищ Курочкин, вас это тоже касается. Срочно выяснить, какое из подразделение участвовало в ликвидации немецких генералов, кто осуществлял руководство, каковы непосредственные обстоятельства.

Мехлис на это поморщился, что не ускользнуло от внимания Сталина. Не выпуская из рук неизменную трубку, хозяин кабинета прошел к своему месту.

— Лев Захарович, а вам предлагаю возглавить комиссию, которая объективно оценит результаты Лепельской оборонительной операции. Нужно рассмотреть всё обстоятельства дела, чтобы избежать ошибок в последствии. А теперь, товарищи, вернёмся к оперативной обстановке на…

Следующий час на заседании Ставки обсуждались самые разные вопросы, связанные, как непосредственно с состоянием дел на основных фронтах, так и с протекающей эвакуацией предприятий из прифронтовой полосы в тыл. Выступали докладчики, им задавались вопросы, проходило обсуждение.

Складывающаяся обстановка, к сожалению, ни радовала не на одном из направлений. На всех без исключения фронтах противник проводил активные наступательные действия, советские войска продолжали вести тяжёлые оборонительные бои. Тыл до сих пор крайне тяжело перестраивался на военные рельсы. Из-за потери промышленно развитых регионов резко снизились объёмы производства всей линейки военной продукции. Не хватало всего: обмундирования, стрелкового вооружения, патронов, снарядов, танков и самолётов. Словом, расходились члены Ставки в удрученном состоянии, вздыхая и не разговаривая друг с другом.

— А вас, товарищ Берия, я попрошу остаться, — в спину выходящим донёсся негромкий, чуть хриплый голос хозяина кабинета. Берия, уже стоявший у двери, вздрогнул и тут же развернулся. — Нужно обсудить один вопрос.

Дверь тихо прикрылась, оставляя в кабинете двоих.

— … Лаврентий, — Сталин назвал наркома государственной безопасности по имени, как когда-то давно. И это было особым признаком. Верховного явно что-то беспокоило и ему требовалась доверительная беседа. — Сегодня пришло странное письмо от Международного красного Креста. Нас извещают о случаях жестокого обращения с немецкими военнопленными в районе г. Лепель. Использовались даже фразы о «нечеловеческих страданиях немецких солдат», «средневековых пытках». Молотов передал, что и по его линии пришло нечто подобное. Лаврентий, что это такое?

Нарком как-то странно замялся при этом. Похоже, что-то уже слышал обо всём этом. Сталин тут же вопросительно дёрнул головой, предлагая всё выкладывать, как на духу.

— Товарищ Сталин… — хозяин кабинета укоризненно тут же посмотрел на него. Мол, договаривались же поговорить, как в старые времена — «без чинов и званий». — Коба, а что эта коричневая нечисть ждала, когда пришла к нам? Думали, с пирогами их будем встречать? Нет, Коба, не будет ни пирогов, ни хлеба с солью! Мы их драть будем, шкуру будем спускать, рэзать, как свиней…

Берия разволновался. Акцент стал жёстче, в речи стали проскальзывать крепкие ругательства. С ним всегда так случалось, когда его что-то особенно задевало.

— Идеологически правильно говоришь, Лаврентий, но политически… — Сталин покачал головой. — Политически — совершенно неправильно. Внешнеполитическая атмосфера сейчас имеет архиважное значение. Ты должен понимать это, не хуже других. Поэтому нам нужно прояснить этот вопрос, чтобы была полная ясность. Что там к тебя ещё есть? Договаривай, раз начал.

Нарком вздохнул, чуть помолчал, и, наконец, начал:

— Про письмо ничего не слышал. Но, похоже, об этом деле мне тоже есть что сказать.

Он вытащил из папки, что принёс с собой, пару листов, и что-то подчеркнул на одном из них.

— Сегодня утром мне позвонил товарищ Судоплатов и доложил о странных радиоперехватах немцев в районе этого самого Лепеля.

Хозяин кабинета качнул головой, вспоминая о ком шла речь. Полковник Судоплатов, разведчик с большим опытом диверсионной работы, возглавлял особую группу при 1-ом управлении Наркомата внутренних дел по организации диверсионной работы на временно оккупированной врагом территории. И раз была упомянута его фамилия, значит, дело пойдёт о чём-то очень важном. Сомневаться в этом никак не приходилось.

— Были зафиксированы активные радиопереговоры немецких медицинских служб от батальонного и до дивизионного уровня. Командование запрашивало помощь дополнительных медиков, причём их число было весьма значительным. Можно было связать это с прошедшими боями, но упоминались крайне странные ранения.

Сталин удивлённо вскинул брови. Что это уже за странные ранения такие? Разве на войне могут быть странные ранения?

— Сейчас, Коба, зачитаю. Я всё записал, — нарком поднёс документ к глазам. — Итак… В фронтовой госпиталь в г. Минск немцы эвакуировали 53 рядовых и офицеров без глаз, 47 — без рук, 44 — без ног. Отдельно были упомянуты 62 обезглавленных тела, 16 тел, полностью лишённых кро… Да, Коба?

У Сталина была поднята рука. Явно, хотел что-то сказать или скорее спросить.

— Ты это всё серьёзно, Лаврентий? Что это всё такое, вообще? Руки, ноги, глаза, головы? Это всё не ошибка?

Нарком кивнул. Мол, всё правда, до самой последней запятой.

— Получается, кто-то режет немцев, как баранов, а мы ни слухом, ни духом? Так?

Берия молчал, и правильно делал. Ведь, тон у Сталина показательно ухудшился. Верховный явно был недоволен и его недовольство лишь росло.

— Кто все эти люди? Партизаны? Кто-то из окруженцев? Твои диверсанты из 1-го управления? Ты знаешь что-то?

Но нарком развел руками. Он ничего об этом не знал. Для него тоже это всё стало сюрпризом.

— Разберись со всем этим, Лаврентий. По-дружески, прошу тебя, — голос Сталин едва не звенел от злости. — Я, вообще, не понимаю, что творится в твоём ведомстве! О таком ты должен знать всё! Понял? Знать и докладывать своевременно, а не после всего случившегося! Найди мне их!

Небо хмурилось с самого утра. Небо над головой затянули отливающие чернотой тучи, вот-вот готовые разразиться хлесткими струями дождя. Всё в лесу дышало сыростью, прелостью. Под ногами чавкала грязь, хватая ботинки не хуже капкана.

Невзирая на непогоду в лесу кто-то был. Над деревьями изредка взлетали потревоженные птицы, а меж стволов мелькали тёмные фигурки людей. Многое повидавшие, лес для них не в новинку. Шли с большой дистанцией, след в след, то и дело озираясь по сторонам. В зеленовато-бурых комбезах, с внушительными вещмешками за плечами, они выглядели готовыми ко всему.

— Чёртов дождь, когда же он закончится? — приглушенно чертыхнулся кто-то из них, когда его окатило водой с высокого куста орешника. — Я уже весь промок. Третий день льёт… Господин майор, может привал? С утра уже идём.

По-хорошему, особая егерская группа майора Дитриха Вайса, вышла со своей базы ещё затемно. С рассветом всё двадцать два бойца уже были глубоко в лесу.

— Всё равно нет никаких следов этих неуловимых русских. Может они, вообще, пехоте со страху привиделось. Знаем мы этих камрадов. Дисциплины никакой, шнапса море.

Майор Вайс, высокий крепкий мужчина с глубоким шрамом через всю щеку, сразу же узнал этот гнусавый голос. Это обер-лейтенант Ратман, штатный подрывник в группе. Похожий на горилу из-за длинных рук, на гражданке был неплохим боксером-полутяжем. Вечно всём неволен. Даже во время дислокации их группы в Париже то и дело вздыхал, что здесь пиво, как моча, и бабы плоские, как доски.