В конце июля, когда Москва ещё надеялась на скорое изменение стратегической ситуации на фронте, генеральный штаб должен был организовать мощный контрудар в направлении флангов Центральной группировки немцев, для чего планировалось привлечь всё имеющиеся механизированные соединения. Сильный бронированный кулак из четырёх танковых корпусов, имеющих в своём составе больше семи тысяч боевых машин, должен был смять фланги немцев, как картонку, и поставить всю группировка противника перед сложным выбором — атаковать дальше, рискуя попасть в окружении, или отступить для перегруппировки.

Но стройность планов на бумаге не прошла поверку реальностью, превратившись в фикцию уже на следующий день. Грозные танковые корпуса, одним своим видом бронированных машин должные ввергать противника в панику, оказались разбросаны на огромной территории, уже понесли большие потери в личном составе и материальной части, имели крайне малый запас горючего. Вдобавок, командиры соединений, да и командующие целых фронтов, подчас совершенно не владели обстановкой. В генеральный штаб приходили десятки панических депеши, звонков, нередко взаимоисключающих друг друга. По одним немцы были близко, по другим далеко.

Собственно, поэтому начальник генерального штаба и оказался так далеко от Москвы. Желание обладать полной информацией об оперативной обстановке перевесило потребность в безопасности. Закрепленная годами службы привычка все контролировать самому сработала и в этот раз. Пытаясь, как можно скорее разобраться в ситуации, Жуков вылетел на место сбора советской войсковой группировки, предназначенной для нанесения контрудара. Но, не найдя никого на месте, принялся колесить со взводом охраны по окрестным лесам в поисках командующих механизированными корпусами и сами части. А тут такой сюрприз…

— Вы что тут совсем мышей не ловите⁈ В лесах курорт устроили⁈ — плотный невысокий, напоминавший собой внезапно ожившую гранитную глыбу, Жуков резко вышагивал вдоль строя с командирами. Все — комполка, комбаты, ротные, начальник особого отдела и политруки — окаменели, не думая и слова вставить. Просто стояли и молчали. — Оказывается из-за этого сукина сына тут у вас штаб 5-го мехкорпуса вместе с командующим пропал! Целых два десятка командиров с охраной, как корова языком слизала, а они даже не почесались! Ладно эти из мобилизованных, толком еще и пороха не нюхали, а вы куда глядели⁈

Начальник особого отдела полка майор Журов, потевший так, что китель выжимать можно, то краснел, то бледнел. У него и мысли не было что-то возразить про свою подведомственность. Отсюда до наркома Берии далеко, а Жуков здесь, близко. Махнет рукой и сегодня же отправишься под трибунал, где никто даже смотреть не будет твои петлички.

— Что молчим, товарищ майор⁈ Что лично вами было предпринято после исчезновения в полном состава штаба 5-го мехкорпуса? Какие части, в каком количестве были задействованы? Какие результаты? — не останавливаясь, забрасывал вопросами генерал. Злой, как черт, из-за всего происходящего, он даже не думал сдерживаться. — Как же вы воевать собрались, если уже здесь ни черта не делаете⁈

Выхватив из рук ординарца протоколы допроса схваченного диверсанта, Жуков несколько раз тряхнул ими.

— Что это, вообще, такое⁈ Две недели он тут бродил, как у себя дома, а ни слухом, ни духом⁈ Как это понимать? С оружием, с рацией⁈ Чем вы тут занимаетесь⁈

Остановившись уже около командира полка, тоже стоявшего, как статуя, с силой ткнул его пальцем в грудь:

— Сегодня же провести смотр боеспособности всего полка! Чтобы по полной программе: со стрельбами, с рытьем окоп, занятием плацдарма, с маршем. Не пожалею времени, лично буду присутствовать! И не дай Бог, полк не будет готов к бою, все у меня под трибунал пойдете! Все, без исключения, вплоть до ротных! А теперь показывайте этого…

Генерал махнул рукой куда-то в сторону и скрылся в штабной палатке, куда через некоторое время привели и пленного.

— Ого-го, вот это красавец! — вырвалось у Жукова, едва в палатке появился немец.

Выглядел тот, и правда, краше в гроб крадут. На сине-багровом одутловатом лице сверкала белоснежная повязка, которую, похоже, только-только сменили. Вместо бровей две ранки, густо обработанные мазью. Глаза превратились в щелки.

— Хорош гусь! — Жуков подошел ближе, держа в руке найденные у диверсанта документы. — Обер-лейтенант Франц Фишер, значит. Говоришь, заброшен для охоты на представителей высшего командного состава Красной Армии?

Немец нехотя кивнул.

— Вижу, сопротивление оказывал, — генерал прошел к столику, на котором лежали вещи обер-лейтенанта. — Какие странные ножи. Метательные что ли?

На поверхности стола лежала кожаная перевязь с узкими кармашками-ножнами, в которых лежали необычной формы ножи. Генерал взял в руки один из них, отметив утяжеленную режущую часть, прекрасную сталь. Таким при должной сноровке можно и тонкий лист металла пробить.

— До самых зубов вооружен. Хм, как только все это пер…

Его глаз скользнул и по богатому вооружению диверсанта. Рядышком лежали массивный парабеллум и аккуратный, почти женский, вальтер, винтовка маузер с оптическим прицелом. Последний был заботливо укрыт в замшевый чехол.

— Смотри-ка, и снайперская книжка в наличии. Сто тридцать шесть человек, значит, на счету, — скрипнул зубами Жуков, заметив подчеркнутую цифру. Немец оказался еще тем аккуратистом, тщательно ведя подсчет своим жертвам. — Думаю, тебе еще мало досталось. Если бы наши бойцы при захвате прознали, точно бы пришибли.

Закончив рассматривать трофеи, вновь повернулся к диверсанту.

— А где герои? Почему нет представлений на награждение? Живо привести бойцов, что притащили этого выродка!

Комполка почему-то поморщился при этих словах, что не укрылось от внимания Жукова.

— Так… У меня, кажется, были награды. Филипчук, принеси из машины портфель. Прямо сейчас и оформим. Думаю, всю группу нужно к Отваге представить. Что? — комбат наклонился к генералу, что-то шепнув. — Как один? Этого матерого волка взял один боец⁈ Тогда к ордену Красной Звезды героя…

В этот момент в палатке появился и тот, о ком шла речь. Жуков, развернувшись к нему, сразу же отметил ладную крепкую фигуру, уверенный взгляд и приметные ухватки, отличавшие опытного бойца.

— Товарищ генерал, рядовой Биктяков, по вашему приказанию прибыл! — спокойно замер перед ним боец, причем без какого-либо намека на волнение или суету.

— Твоих рук дело, рядовой?

— Моя добыча, товарищ генерал, — как-то странно ответил боец. Правда, Жуков особо и не обратил на внимание. Ему было интересно, как это все произошло.

— Рассказывай, как провернул такое. Не каждый день такой матерый диверсант в наши руки попадает. И не надо скромничать, все, как было, рассказывай. А то есть у нас любители приписывать себе чужие заслуги.

За спиной генерала при этих словах, и вовсе, притихли. Похоже, наверх уже было доложено о больших заслугах местного командования в деле поимки диверсанта.

— Давай, говори! — торопил Жуков, поглядывая на часы. — Этот, сопротивлялся, поди? За это помять его пришлось?

— Хороший враг оказался, товарищ генерал. Сильный, опытный, одно удовольствие на такого охотиться…

По мере рассказа странный говор и необычное строение фраз все же бросились в глаза генералу. Сразу вспомнилось, что только что сказал комбат про этого бойца. Мол, герой из глухой татарской деревни и немного странный. Собственно, в этом и было все дело, решил Жуков. Ведь, в Красной Армии были бойцы из среднеазиатских республик, что, вообще, русским языком не владели.

— … А после привел его сюда.

Тем временем боец закончил рассказ. Все было лаконично, без особых прикрас. С его слов получалось, что во время ночной проверки караула взводный, которым и являлся боец, заметил диверсанта и, вступив с ним в схватку, пленил его. Скромный рассказ, однако.

— Подожди-ка, взводный, а притом рядовой? — Жуков сдвинул брови. Непорядок, получался. На должности командира взвода находил не ефрейтор, не сержант или лейтенант, а самый обычный рядовой. — Что это еще за бардак? Полковник, потрудитесь объяснить?