— Дело не в том, что наркотики были украдены, а в том, кто их принял и какой беспорядок это вызывает. У нас есть вор, но Нокс ведет себя странно. Кажется, он мог просто отпустить это из-за какого-то симпатичного мальчика.

Я хмурюсь, слова впитываются в себя. Ленни никогда не был из тех, кто легко болтает, но в его голосе есть нотка беспокойства, которую невозможно спутать.

— Красавчик? — я повторяю, хотя знаю, что лучше не подвергать сомнению сомнительные решения Нокса Тэйера. Все знают, что Нокс гей, но мне плевать на его предпочтения. У Ленни самые большие проблемы по этому поводу в моей семье, в основном из-за наследников. Я умру и уйду задолго до того, как это станет проблемой. — Какова твоя точка зрения, Ленни? Зачем звонить мне по этому поводу?

— Думаю, тебе следует знать, учитывая все связи, — загадочно говорит он. Проходит мгновение молчания, и я представляю, как он в отчаянии проводит рукой по волосам.

— Значит, кто-то украл какие-то наркотики, но они у нас есть?

— Да. Но Нокс пачкается с братом вора.

— Хорошо для него, — я в замешательстве, и мне все равно, что делает Нокс за закрытыми дверями.

— Это не потому, что это парень. Я звоню, потому что из-за этого он не позволяет нам допросить вора.

— Хорошо, пока мы ничего не делаем. Просто следи за ситуацией и держи меня в курсе, — я со вздохом закрываю глаза, тяжесть ситуации ложится на мои плечи. Я бросаю взгляд в коридор, где исчезла Жасмин, эхо ее прежнего смеха теперь затмевается серьезностью новостей Ленни.

— Дело не только в воре или Ноксе. Он…

— Послушай, Ленни, — перебиваю я, пытаясь привнести в разговор ощущение спокойствия. — Ничего. Нокс делает то, что хочет Нокс. Мы оба это знаем, — фарфоровая чашка в моей руке внезапно стала слишком теплой, поэтому я поставил ее на кухонный стол с большей осторожностью, чем это было необходимо.

— Ничего? — голос Ленни потрескивает с какой-то сдерживаемой настойчивостью. — Отлично. Мне нужно пойти подцепить девчонку из клуба с Эндрю Грином в качестве награды теперь в любом случае. Просто держу тебя в курсе.

— Эндрю Грин? — это имя вызывает у меня дрожь в спине, непроизвольная реакция на упоминание человека, которого я доставил живым и слегка покалеченным в мой захолустный контакт. — Бедная девочка.

Она понятия не имеет, насколько ей повезло.

— Я поймаю тебя позже, — вздыхает Ленни, разочарованный своей задачей.

— Конечно, Ленни, — бормочу я, хотя мое внимание рассеяно. — Я ценю это.

Я завершаю разговор, но остаюсь неподвижным, телефон по-прежнему прижат к уху, как будто тишина может каким-то образом помочь мне. Все будет хорошо. Вот почему я держу Жасмин здесь втайне; пряча ее, пока буря не утихнет.

Чего я не знаю, так это почему я делаю это для нее. Женщина, которую я не знал до тех пор, пока это не произошло. Я уже решил помочь ей еще до того, как мы обменялись нашими первыми словами. Неужели дело в ее длинных ногах?

Правда в том, что я одинок. Маркус бывает здесь реже, а его сыну Алексею требуется меньше присмотра за детьми, поскольку он днем в школе. Он больше не ребенок; у него есть светская жизнь, что дает паре больше общего. Судя по всему, Grand Theft Auto станет хорошей тренировкой для моего внука, который хочет узнать о работе своего отца.

Даже Ленни во мне не так уж нуждается благодаря удовольствиям от выпивки и азартных игр. К сожалению, это не заставляет за меня волноваться него меньше. Каждый день я жду телефонного звонка и сообщаю, что мне придется похоронить сына рядом с его матерью. Сколько бы я ему ни говорил, что ему не исполнится тридцати, ему все равно все равно.

Я беспомощен, чтобы защитить его.

Возможно, мне нужно сосредоточить все свое внимание на ком-то, кто нуждается и хочет моей защиты.

Глава восьмая

Жасмин

Зейн оставляет меня «чувствовать себя как дома», пока он занимается какой-то работой в своем офисе. Напевая про себя, я развлекаюсь у него дома, пока он не заканчивает говорить по телефону. Запах готовящегося кофе возвращает меня на кухню, где он приветствует меня усталой улыбкой.

— Пойдем со мной, — Зейн протягивает мне наполненную кофе чашку и уходит из комнаты. Я нашла его офис, пока исследовала дом; этот человек явно много работает из дома, но никаких очевидных секретов не валялось. — Сиди здесь, — Зейн направляет меня к маленькому дивану, и я сажусь гораздо ближе, чем вчера вечером. — Мне нужно, чтобы ты поняла, что это не игра.

Я это хорошо знаю. Никто не отказывается от всего, что имеет, без уважительной причины. У меня есть очень веская причина бежать, но может ли он действительно предложить причину остаться? Я уже слишком долго бегаю. Придя сюда, я убежала от своей прошлой жизни, когда отвернулась от своих родителей и своего имени.

— Не спрашивай меня, каковы мои мотивы помочь тебе. Я сам не знаю, но мне от тебя ничего не нужно.

— Ох, — я не могу скрыть свое разочарование.

— Ты думаешь, что я спасу тебя от неуместной сексуальной ситуации только для того, чтобы сам поставить тебя в такую?

— Нет. Мне жаль, — я отворачиваюсь, чтобы скрыть свою глупость.

— Расскажи мне, пожалуйста, что это такое, — его рука слегка касается моей челюсти, поднимая мой взгляд и встречаясь с его зелеными глазами.

— Я девственница, — предупреждаю я его. Это признание слабости, признание того, что из-за этого я лишь наполовину женщина. Но я никогда не была в ситуации, когда я могла потерять самообладание в окружении таких людей, как Дес-Грей и Эндрю Грин. Я усмехаюсь над нелепостью моего заявления. Я лежу в постели по ночам, желая познать прикосновение мужчины, но мне противна мысль о том, что я переступлю эту черту с любым из мужчин, которых я встречала или знала… до сих пор. — Это не потому, что… Такие люди, как Эндрю, вызывают у меня отвращение.

Продолжай копать эту яму, Жасмин.

— Но ты этого не делаешь. Вот это отвращение ко мне, — мне действительно пора перестать говорить.

— Я рад, что не вызываю у тебя отвращения, — Зейн подбадривает меня, подмигивая.

— Я хотела отдать себя тому, кто любил меня так же сильно, как я его. Большинство других танцоров остановились на ком-то с собственными зубами.

— У меня большая часть собственных зубов, — Зейн понимает, о чем я его прошу. Мне нужно, чтобы это имя я запомнила как свое первое. Возможно, он достаточно взрослый, чтобы быть моим отцом, но в основном он соответствует детским критериям доброты и заботы, а также моему недавнему требованию иметь собственные зубы. Каких бы зубов не было, все, что я вижу, когда он улыбается, — это идеальный набор скрежещущих зубов.

— Твой опыт может компенсировать мой недостаток, — подбадриваю я, пытаясь спасти этот провал разговора.

— Что ж, здесь я должен тебя разочаровать. Я одинокий мужчина.

Я смотрю на него до тех пор, пока у него не остается другого выбора, кроме как уточнить.

— Я женился на возлюбленной своего детства, и хотя ее нет уже двадцать лет, я остался верен.

— Значит, я прошу тебя отказаться от того, от чего ты не готов?

— И да, и нет. Я не был готов, пока вчера вечером не увидел, как ты танцуешь, — он поворачивается к окну и к красиво ухоженному виду снаружи.

— Мне страшно, поэтому, если ты не захочешь, мне будет легче струхнуть, — я не могу заставить его поцеловать меня после того душевного признания о его покойной жене.

Я обнимаю его и просто держу, положив голову ему на плечо и не ожидая ничего, кроме руки, которую он обвивает вокруг моей талии. Я могла бы стоять здесь вечно, но в конце концов поднимаю голову и улыбаюсь ему.

— Нечего бояться, красивая девушка, — он наклоняется ко мне, и наши губы встречаются.

Я целовалась раньше, но не так.

Это не тепло, мягко, любяще и волшебно, а твердо и требовательно. Его рука скользит по моим волосам, сжимая их у корней и заключая в свои объятия.

— Мне нужно больше, — стону я ему в рот.

— Тебе нужно, чтобы я взял то, что ты боишься дать?