Три Полоски напрягся, будто у него в ухе был переводчик, хотя там все понятно по интонации, я бы посмотрел на эту битву титанов, но Мудрый Филин выставил руку, мол, переживет оскорбление и не стоит горячиться раньше времени. Вместо этого впалые совиные глаза скакали с него на меня — и по-моему, он все понял, но решил для начала выслушать детали, потому как такая переменная, как я, могла перевернуть все с ног на голову. Джованни рассказал про того психа, эту их операцию, проблему в виде меня, и опять слово кошмар встречалось в каждом предложении, еще и куча каких-то терминов, аббревиатур — в общем, они не стеснялись болтать о своем, как если бы меня здесь и не было, хотя я все равно ничего не понял.
Кто-нибудь может мне объяснить, что у них тут за кружок паранормальщины?! Желательно все до последней капли, подробно, по пунктам и полочкам, с пометкой для особо одаренных чайников.
— Итак, Армани, слушай сюда, — сказал Джованни, будто прочитал мои мысли, — твой начальник, как и я, состоит в организации, охотящейся на монстров, которых мы называем…
— Прекратите немедленно! — закричал Мудрый Филин. — Что вы делаете?
— Вашу работу — за вас! Месяц назад у вас произошло ЧП, а вы до сих пор не ликвидировали его и даже не ввели в курс дела Армани. Или в письме вы говорили не о нем?
— Не вам критиковать то, каким образом я его обучаю.
— Вы должны были знать, что он вечно лезет, куда его не просят. Почему тогда он ни хрена не знает о нас… Знал бы — не мешал! Не сорвал бы весь план, а теперь… хронометр у него! А она…
Внутри у Джованни пылал генератор энергии, и нужно было ее передать, иначе разорвало бы в клочья — он схватился за край стола, костяшки побелели, плечи задрожали, и крышка заскрипела, будто вот-вот оторвется. Я почти видел разряды искр, да и Мудрый Филин вдруг отошел от стола, будто тот был под напряжением, и как раз вовремя, потому что здоровая рука смела с него чуть ли не все добро на пол. Канцелярия и стопки бумажек пролетели в угол кабинета, а его хозяин и глазом не моргнул, только взглянул на Три Полоски, чтоб не вмешивался. У Джованни выплеснулось все нужное и ненужное до отметки в ноль, потому как еще секунду назад в нем кипела ярость (я молился, как бы дело не пошло дальше), а теперь он скрючился, как от тяжелой болячки, и будто бы даже похудел, пальто как-то непонятно повисло на нем. Одна рука так и осталась опорной, а вторая легла на стол, и на нее он опустил лицо, спрятал глаза, но там не нужно было гадать, что в них происходило.
— Мне жаль, что все так вышло…
— Мне не нужна жалость. Я пришел за хронометром, — прошептал он хрипло, будто при смерти. — Я верну утерянный и… найду ее.
— Вы же знаете, что я не могу допустить этого. Во-первых, ваш план подобен самоубийству, поскольку перемещение непредсказуемо, и на поиски потребуется не один земной час — вы должны понимать, что вернетесь в глубокой старости, и это лишь в лучшем случае. В худшем же…
— Я осознаю риск!
— Во-вторых, сейчас противник представляет наибольшую опасность для города, и неизвестно, что он предпримет. В сложившейся ситуации хронометр может понадобиться в любую минуту.
— Просто отдай чертов прибор, старик.
— Мне жаль…
На самом деле, все понимали, что рано или поздно случится, и не осталось ничего, кроме последней надежды отобрать медальон силой. Три Полоски метнулся к ним с самурайским захватом наготове, руки склеились в замок, так что ни вырваться, ни пошевелиться. Коротенькая вспышка бодрости погасла, и Джованни обмяк в руках охранника, чуть ли не валился с ног, и тому пришлось тащить его наружу, как проигравшего боксера. Не тут-то было, на ринге появился второй оппонент — мне жутко надоел этот суп из пропаж детей, игрушек-оберегов, монстров в телах монстров, да и в телах психов тоже, а теперь еще и каких-то охотников с медальонами и зеленых смертельных пузырей. Мой старый новый друг, конечно, перегнул палку, скрутил ее в бараний рог, я бы сказал, но в чем-то он прав — сколько можно собирать мозаику по детали в день, я так все и сказал Мудрому Филину!
Мы остались вдвоем, и он плюхнулся в свое начальственное кресло, посмотрел на кучу хлама на полу, потом на полную луну в окне, отхлебнул кофе и сказал:
— Ответь, Армани Коллин, как бы ты воспринял ситуацию, если бы однажды я пригласил тебя в свой кабинет и начал рассказывать об удивительных явлениях, словно сошедших со страниц фантастических книг? Разве не счел бы меня лишенным здравого ума? И это было бы совершенно естественной реакцией каждого человека… Вначале нашего знакомства, признаться, я твердо решил, что ты не подойдешь для нашего трудного дела, но в массе недостатков в тебе виднелось нечто особенное, светлое и добродушное, скрытое за покрывалом юности, как семя внутри грубой косточки. К тому же, я твердо уверен, что недостатки — это достоинства, примененные неправильным образом в неправильном месте. И тогда я решил, что буду наставлять тебя и способствовать тому, чтобы ты узнавал обо всем самостоятельно и как бы постепенно. Я поручил тебе продать игрушку, припугнув увольнением, оставлял кабинет незапертым, а журнал отчетности на видном месте, позволил оставаться на фабрике в надежде на то, что ты рано или поздно станешь изучать ее тайны…
— Так вы знали?!
— Неужто ты полагал, Армани Коллин, что я настолько глуп? Мне известно все, что происходит на моей фабрике, равно как и то, что здесь ночевал мой внук.
Я уже готов поверить в то, что Земля — выдумка, спагетти придумали в Японии, а человек произошел от водорослей, но только не в это, какой-то абсурд и полное нарушение законов биологии! Вы хотите сказать, что у Мудрого Филина родился Жадный Слон, а у того, если подумать… Застенчивый Тигренок?
— И это тоже вы подстроили?
— Нет, разумеется, нет. Детям не подобает проводить ночи на прохладном диване в компании едва знакомого человека, однако… мне посчиталось это хорошим случаем показать тебе, что не всякие дети столь ужасны. Конечно, бывают и неприятные, невоспитанные, грубые, разбалованные жизнью и даже преступники, но правда в том, что все из них нуждаются в нас. Эти перечисленные, быть может, даже больше. И как ты думаешь теперь: Виктим — хороший мальчик?
Толстенные линзы усиливали лучи зрения, он смотрел даже не в глаза, а прямо в центр души. Я кивнул, тут уже не отвертишься.
— Итак, Армани Коллин, ты просишь рассказать о тайнах, которые знают очень немногие люди. Мне дозволено открывать их лишь при условии, что в будущем ты присоединишься к нам и внесешь вклад в наше общее дело. Нужно сказать, что для этого тебе придется прекратить общение со всеми, кто тебе дорог, поскольку это будет… затруднительно как для тебя, так и для них. Родители, друзья и спутница жизни в том числе. Звучит тяжело, не так ли? И это лишь часть трудностей. Другая заключается в том, что нужно будет рисковать жизнью, как всей, так и самым ценным, что в ней есть — временем. Готов ли ты, выслушав все это, поклясться посвятить свою жизнь детям?
— Нет, — сказал я сразу.
— Ты всегда принимаешь решения крайне опрометчиво!
— Да тут и думать нечего — мне такое ни даром не сдалось, ни за деньги, хоть выгоняйте с фабрики. Лишиться всего хорошего в жизни и рисковать шкурой не пойми для кого? Я почти не сомневался, что вы хороший человек, альтруист до мозга костей и в таком духе, но я не такой. Мне много не надо, просто быть с любимой и радоваться жизни, а за эти два дня я устал даже от самого слова дети. Так что, извините, но нет, нет и еще раз нет.
— Что ж, это твой выбор, и я его принимаю. В таком случае и мне стоит попросить прощения за то, что подвигал тебя к нашим тайнам задолго до этого разговора. Задам последний вопрос: удалось ли тебе продать игрушку Питеру Фирдану? Можешь не страшиться увольнения, однако это крайне важно для меня. И сделаю немаловажное уточнение — именно нашу игрушку, поскольку только наши игрушки защищают детей от монстров…
Только. Наши. Игрушки. Защищают. Детей. От. М… монстров. Елки-мать-вашу-палки…
