Девиация пищевого поведения (аллотриофагия, анорексия) вследствие тяжелых расстройств психики? После утверждений о канибализме и пожирания нормальной еды? Посмотрел в отчеты из психлечебницы: масса при поступлении 96 кг. Сейчас 70. Кто же ты такой, Мэд Кэптив, несчастный сумасшедший или талантливый актер?

Бесконтрольно дернул рукой от раздражения. Личное дело Владиславы упало на пол, раскрывшись в полете. Фотография вырвалась из-под скрепок и пролетела к ногам заключенного. Лицевой стороной вниз. И хорошо: трудно смотреть в глаза даже безжизненному образу.

Чувство вины поглощает. Я не исполнял ни один из пунктов девиза полиции. Не защищал, не спасал и даже не предупреждал. Справедливо, что меня отстранили. Если сейчас не смогу добыть из него любую мелкую улику, смирюсь с поражением. И пошлю все силы на защиту главного моего ребенка.

Фотография на расстоянии вытянутой руки. Поднял ее и смотрел непрерывно, будто гипнотизировал. Зрачки сужались и расширялись. Закрыл глаза и медленно провел влажным языком по карточке, оставляя след на запечатленном лице Владиславы. И после засунул себе в рот, прожевал и огромным комом проглотил.

— Новый улов, из последних, свежатина… Долго пытались забрать ее, а выдержка очень влияет на вкус. Восемнадцать лет по-вашему! Вкусная, очень вкусная!

Безумные действия вместе с безумными словами рождали страшные визуальные образы. Вызывали отвращение вплоть до тошноты. Скребли на сердце.

— Вы, люди, сохранили зрение в этих бумажках, слух в черных шкатулках и ящиках, а запахи в воде. И это не все. Сколько у вас… пять основных органов чувств? Да, а еще десятки эмоций и сотни неповторимых ощущений. Но вы не цените это… Почему? Потому что привыкли? Да, точно… При рождении вы трогаете все, до чего можете дотянуться, берете в рот любую вещь и упиваетесь собственным звонким криком… Через пару лет это надоедает. Понимаю: стены, они мертвые, скучные. Но люди вечно меняющиеся — лицо, голос, запах. К такому трудно привыкнуть. Тогда почему ты не наслаждаешься своим братом в форме, братьями в клетках?.. А еще вкус. Вы не научились чувствовать его всегда. Твой брат вчера уплетал то же, что и я, с таким же удовольствием, как и я. Это вы цените, за это, думаю, сражаетесь и убиваете. В этом мы похожи. Жизнь и правда стоит того. Как вы сдерживаете себя, чтобы не хотеть испытывать каждую секунду? Без ощущений ваше тело ноет, особенно язык. Человеческая еда и правда вкусная. Не нужно было есть кашу вчера. Невыносимо, невыносимо! Теперь постоянно хочется ощущений.

— Ты получил их сейчас сполна. Теперь говори все, что знаешь! Всю правду.

— Да, можно. Черная жидкость хорошая, от нее голова думает легче, вспоминает больше слов… Я уже сказал тебе многое, детектив.

— Значит, придется повторить. Посмотрим, как кофе прояснил твой мозг, потому что вчера я слышал только бред.

— Ты не веришь мне. Хочешь другой правды? Это уже не будет правдой.

Неприметный стук каблуков вдалеке. Не отвлекающий, но что-то в нем вызвало нужду отстраниться от бессвязного монолога Мэда Кэптива. Подсознание не подвело: половина звуков выше и громче остальных. Длина, площадь рабочей поверхности и вес владельца заметно разнились. Шпилька женских туфель? Не больше 5 см.

Плотное облако запаха пронеслось по сектору А. От входной двери к концу, где прервало наш разговор. И в этой же последовательности эмоционально возбуждались заключенные, начиная дергать прутья решеток, стучать по ним и выкрикивать нецензурные выражения. Женские духи сводили их с ума, активировали животные инстинкты. Насыщенный розовый аромат.

Пришлось прекратить допрос и двинуться в сторону входа. Пятый не сразу понял причину, подтверждая это повтором одного и того же вопроса. Через 4 секунды, когда мы приближались к середине расстояния от эпицентра запаха, он замолк. Я тоже, потому что концентрат все сильнее раздражал слизистую носа, заставляя дышать ртом.

Два мужских голоса и один женский спорили за дверью. Раздраженные, смущенные бессилием перед противоположным полом, который в случае упрямства придется увести силой. Печальный, немного низкий, скрытый за маской высокого и возмущенного, из-за чего срывающегося на хриплый.

— Неужто вы тоже подозреваете, что я замешана в каком-либо преступлении?!

— Нет, миссис…

— Мисс! Мисс Иствуд, попрошу!.. И, если нет, я требую отвести меня к мужу! Я имею право увидеться с ним!

— Повторяю, это исключено! — говорил постовой офицер. — Правила есть правила, и я должен их соблюдать. Без письменного разрешения капитана полиции Роуча Андерсона я не могу вас пустить.

— Вы издеваетесь? Мне сказали, что он отлучился на неопределенное время. Весь день прикажете ждать, чтобы попасть на десять минут за эту дверь… К черту вас! Я хотя бы уверюсь, что он еще живой и невредимый.

Шпильки выстрелили быстрой очередью около 7-и раз. Офицеры удивленно вскрикнули. Тот, что с первого этажа, сделал пару шагов в сторону нарушительницы, а постовой успел только проскрипеть ножками стула о пол. Я уперся в дверь плечом, обхватил металлическую ручку и аккуратно толкнул ее. По очереди в дверном проеме показались участники спора. Каждый замер, испугавшись моего появления.

Роза Иствуд уже протягивала ладонь к дверной ручке в момент открытия двери, одернула, как при касании к горячему. Глаза округлились в страхе. Сухие, тусклые, с сетью лопнувших капилляров. Нижние веки переходят внизу в отечность сине-серого цвета. Много плакала? Не спала ночь накануне? Круглое лицо мгновенно лишилось гнева и возмущения. Тонкий слой косметики сглаживал важные особенности: щеки пылали под искусственной бледностью. Их выдали багровые от эмоций уши и кожа на шее. Смущенно отвела взгляд во время моего затянувшегося безмолвного осмотра. Еще больше покраснела. Стыдится сложившейся ситуации? Да, поэтому надела все черное: пальто, платье, шляпу. Чтобы выглядеть родителем, обращающимся в полицию с сообщением о пропаже, а не с целью посещения бывшего мужа, одного из самых ужасных преступников современности. Шляпа полностью закрывает короткие волосы, на узких полях и ободке ушных раковин видны короткие обрезки. Утром посетила парикмахерскую? На шее темный след от цепочки. На пальце нет кольца. Сняла украшения, подаренные нынешним любовником. Ради душевного спокойствия бывшего мужа? Грудь и плечи крепкого сложения быстро опускаются и поднимаются. Левая ладонь лежит на проекции сердца, сбоку обильный след от чернил. Левша? Писала письмо, чтобы не звонить по телефону? Визит в тайне от любовника? Глубоко в душе привязана к Мэду Кэптиву, верит в его невиновность?

— Мистер Рей, просим прощения…

Офицеры подхватили Розу Иствуд в плечах и локтях, силой пытаясь развернуть остолбеневшее тело. Она направила все силы на осмотр и не сопротивлялась. Взгляд метался вверх и вниз, на мое лицо и на грудь, единожды на Пятого.

— Алек Рей! — крикнула на полуобороте, сбросив крепкие руки. Выдалась в мою сторону и указала пальцем. — Это вы, вы оклеветали моего мужа, неоправданно заточили его в эти сырые стены, так еще и не пускаете меня к нему! Я не уйду отсюда, пока не удостоверюсь, что он в… относительном порядке. Хотя бы физическом!

— Послушайте, мисс Иствуд, — сказал офицер с первого этажа. — Вашего мужа подозревают…

— Плевать мне, в чем вы его подозревали, потому что все ваши догадки оказались пустыми! Вот… Посмотрите, что пишут в газетах!

Роза Иствуд достала из сумочки сложенную вдвое газету и бросила ее на стол, придавив ладонью. Кивнула в сторону черно-белого прямоугольника, чтобы мы ознакомились с содержанием. 4 полицейских окружили стол со всех сторон. Она отошла, оказавшись за нашими спинами.

Печать утренняя. Запах свежий, едкий. Искать нужную статью не пришлось: она начиналась на первой странице и всего занимала 3,5. Искусный заголовок, балансирующий на грани оскорбления. Две фотографии: Роуч во время вчерашнего интервью слева и мой сегодняшний приход в офис справа. Два лица: горделивое и удрученное. До и после. Не сомневаюсь, что содержание возбудит негативное отношение к полиции в мыслях каждого прочитавшего. Журналисты со знанием дела увековечили нашу ошибку. Если бы так же умело писали про наши достижения…