Тем временем Анна с Азраилом уже склонились над телом метаморфа. Пылающие руки агниса плавили ледяные копья, торчащие из ран, а девушка осторожно убирала окровавленные пряди с восковых щёк несчастной.

— Это так вы тут развлекаетесь? — пронзительно выкрикнула Анна, сверля генерала полыхающим взглядом. — Забиваете живых существ ради потехи? Мало вам, что персты магов императорской армии гибнут сотнями? Которые, между прочим, должны сражаться с врагом, а не подыхать на потеху черни?

Генерал Громов, округлил глаза, ошарашенный таким напором. Но быстро опомнился и нацепил на лицо елейную улыбку:

— Ваше высочество! Какая честь для нас, простых служак. Не извольте беспокоиться, сие — лишь рядовые учения, не более. Для закалки боевого духа.

— Закалки духа? — зло процедила Анна, поднимаясь на ноги. Азраил подхватил безжизненное тело метаморфа на руки. — Я бы сказала — потакание низменным инстинктам да жажде дармовых зрелищ!

— Ну что вы, как можно! — всплеснул руками генерал. — Это ж практически долг наш, традиция многовековая! Смею заверить, сама её величество мать-императрица одобряет подобные увеселения. Для укрепления, стало быть, морального облика…

— Морального облика? — процедила та сквозь зубы, сверкнув очами. — Какая мораль, помилуйте? Тут дичайшее варварство средь бела дня творится, а вы мне о морали толкуете?

Громов сконфуженно кашлянул в кулак и промолчал отворачиваясь, он был уверен в своей безнаказанности. Это было заметно по его вальяжной позе и поведению.

Анна лишь гневно наморщила лоб, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень отвращения.

В этот момент на арену со скрипом выкатилась небольшая двухколесная тележка, влекомая тщедушным служивым. Солдатик лихо подрулил к застывшему в скорбном молчании Азраилу и, опасливо косясь на полыхающего жаром агниса, несмело протянул руки, намереваясь забрать тело метаморфа.

— Дозвольте уложить, — пробормотал он, отводя взгляд. — Распоряжение начальства. В утиль определить, стало быть.

Анна брезгливо поджала губы, но коротко кивнула, безмолвно разрешая передать погибшую. Азраил с явной неохотой подчинился, бережно опуская девушку на грубые прогнившие доски. Никогда не думал, что ее перст способен на подобную трепетность.

— Полегче там! — вдруг рявкнул Гром, подавшись вперед. — Не кусок мяса тягаешь, ирод!

— Все, Гром, остынь, — процедил я вполголоса, удерживая приятеля за локоть. — Сам ведь понимаешь — тут мы бессильны. Пока.

Тот скрипнул зубами, но спорить не стал. Лишь тяжело вздохнул и отвернулся.

Солдат меж тем погнал тележку прочь, лавируя между телами павших перстов. Другие служаки тоже не сидели без дела — сноровисто подхватывали тела поверженных и быстро уволакивали с арены. Действо явно отлажено и отрепетировано.

— Итак! — зычно гаркнул Громов, хлопнув в ладоши. — Думаю, на сегодня зрелищ достаточно. А ну, живо расходимся по палатам, обед скоро!

Толпа одобрительно загудела и стала понемногу рассасываться.

— А вас, господа практиканты, я попрошу проследовать за мной! — повелительно взмахнул рукой генерал, выискивая нас глазами. — Нечего прохлаждаться, дел невпроворот. Живо в штабной шатер, там и побеседуем!

Мы с ребятами переглянулись. Вот же засада! Теперь после речей Анны генерал был явно не в духе. Но делать нечего — ослушаться приказа чревато. Если, конечно, не жаждешь загреметь под трибунал.

— Братцы, вы это… идите, короче, — вполголоса пробормотал Гром, воровато озираясь. — А я пока за девчонкой пригляжу. Узнаю, куда повезли да что дальше будет.

— Грооом, — укоризненно протянула Ирина, упирая руки в боки. В ее голосе явственно слышались стальные нотки. — Пошли уже! Тебя и так сюда по блату взяли, а ты в первый же день приказы ослушиваешься. Нехорошо выходит, совсем нехорошо!

— И то верно, — вздохнул я, хлопая друга по плечу. В груди что-то противно сжалось, заныло. Но делать нечего — устав есть устав. — Давай-ка, брат, не будем усугублять. Потопали к начальству, пока за самоволку на губу не упекли.

Гром скорчил кислую мину, всем своим видом показывая, как ему неохота тащиться на ковер к генералу. Но перечить не стал — видать, и сам смекнул, что чревато. Понуро поплелся следом, то и дело оглядываясь на арену. Эх, друг, не там ищешь. Поздно уже, не вернуть…

Я украдкой покосился на Ирину. Та пристально проводила Грома задумчивым взглядом, закусив губу. На миг в глазах девушки промелькнуло странное выражение — не то жалость, не то решимость. А в следующий миг она сорвалась с места и, путаясь в юбке, заспешила вслед давешнему служаке с тележкой.

— Эй, любезный! — донеслось до меня. — Погодите-ка минутку! Тут дело у меня к вам…

До меня долетели обрывки фраз, подхваченные ветром. Ирина о чем-то горячо расспрашивала солдата, то и дело кивая на зловещую тележку. Голоса были неразборчивы, но смысл ускользнуть не смог.

— Куда ее тело-то? В утиль, что ли? Неужто и похоронить по-человечески не дозволяется?

— Известно куда, в общую яму, — флегматично пожал плечами служивый, сплевывая под ноги. — Туда всю узкоглазую падаль сваливают, как подохнут. Опосля товарищи ихние порой являются, забирают. Но редко, больно шугаются, что сами там сгинут.

Он неопределенно махнул рукой куда-то за периметр лагеря.

— Во-о-он, видишь дымы-то? Ага, туда и поволоку, будь она неладна. Одна морока с эдакими выродками, спину опять сорвешь, пока дотащишь. Да и вони потом. Тьфу!

Ирина скорбно поджала губы, прекратила расспрос и вернулась к нашей группе, на ходу утирая злые слезы. Вот она отличный кандидат чтобы иди со мной плечом к плечу! Пристроилась рядом, старательно делая вид, что все в порядке. Но по бледным щекам и трясущимся губам ясно было — девку проняло. До глубины души проняло, до печенок.

Мы тем временем двинули к генеральскому шатру, стараясь не отсвечивать. Вокруг кипела обычная лагерная суета — солдаты сновали меж палаток, гремя котелками и доспехами. Где-то надрывно ржали лошади, ветер доносил крепкий запах пота и вонь отхожих ям. Все как всегда, ничто не выдавало недавней кровавой бойни. Будто и не было ничего, примерещилось спросонок.

У входа в ставку нас с ходу построили шеренгой, невзирая на чины и звания. Громов окинул хмурые рожи цепким взором, хмыкнул в усы и вопросительно дернул щекой

— Ну-с, господа практиканты, доложите-ка мне по форме, — пробасил генерал, спрятав руки за спину. В колючих глазах прыгали чертики, не иначе затеял какую-то пакость, сволочь плешивая. — Ты вот… кто таков, да почему без перста.

Все засопели, принявшись нестройно бубнить положенные слова, кося глазами по сторонам. Дмитрий с Лехой старательно пялились в пол. Когда очередь дошла до меня, я выступил вперед и звонко гаркнул что есть мочи:

— Рядовой Ведьминов, ваше превосходительство! Перста не имею ввиду проблем личного характера, так сказать. Обещали подобрать достойного, да не вышло — не судьба покамест.

— А конкретнее? — прищурился Громов.

— А что конкретнее-то? — развел я руками, стараясь не выдать волнения. Подрагивающие пальцы спрятал за спину, благо поза позволяла. — Из тех, кого предлагали, никто не приглянулся. Кроме одного, да и тот меня чуть на тот свет не отправил. То ли не сошлись характерами, то ли просто я ему не понравился — кто ж его разберет?

Генерал буравил меня тяжелым, испытующим взглядом. Морщил лоб, щурил глаза, даже, кажись, принюхивался, будто вынюхивал что.

— Ишь ты, какой привередливый выискался, — прогудел он, скаля крупные желтые зубы. Усы его качнулись, словно в задумчивости. — Ладно, Ведьминов, не боись. Не оставим, подберем тебе напарника что надо. Чай, не лаптем щи хлебаем, сообразим, что к чему.

Генерал кинул короткий взгляд на притихших ребят, и вдруг его лицо переменилось. Как-то разом напряглось, заострилось, будто учуял что. Глаза заметались, заблестели нехорошим азартом.

— Смир-рна! — рявкнул Громов так, что у меня аж уши заложило. Инстинктивно я вытянулся в струну, а Гром рядом чуть портки не намочил от неожиданности. Вот же чертяка, голосина, что твоя иерихонская труба! Не генерал, а ходячее оружие массового поражения.