Но тут же в растерянности обернулась к дочери, заметив ее оцепенение. Ольга и впрямь будто застыла соляным столпом. Мрачнее грозовой тучи, она источала отчаянное напряжение.

— Эй, расслабься, — бросил я ей, пытаясь разрядить обстановку если не словами, то хотя бы их бравурным тоном. — Матушка ступайте.

Но девушка натянулась, будто тетива лука. Стиснув зубы, она сверлила меня пристальным, исполненным подозрений взглядом.

— А священника зачем он приволок? — ядовито бросила Ольга, как только мать удалилась, ее голос звенел от едва сдерживаемой злости. — Я надеюсь, ты не жалкий бес, которого тут же раскроют и изгонят? Это все тот поп, будь он неладен… он донес о твоем странном воскрешении!

В ее репликах сквозил вызов, но за ними крылась реальная озабоченность и первобытный страх. Моя старшая сестра всерьез допускала, что декан мог привезти с собой экзорциста, чтобы изгнать меня, если я окажусь одержимым нечистой силой. Я ощутил, как разгорается азарт. Ну что… посмотрим, что скажут маги на мой счет!

Через тяжелые резные двери парадного входа наконец появились долгожданные гости в сопровождении слуг. Первым шествовал сам декан Академии магии Илларион Морозов — пухлый, круглолицый мужчина с тройным подбородком и маленькими бегающими глазками-буравчиками. Он был облачен в роскошный кафтан из ярко-бирюзовой парчи, расшитой золотыми узорами и отделанный соболиным воротником шубного меха. Завершал образ внушительного сановника черная замшевая перчатка, скрывающая правую руку Морозова.

Рядом с ним, ступая на полшага позади, семенил невысокий, сгорбленный… даже горбатый и худосочный человечек. Его тусклые водянистые глазки были устремлены в пол, а весь облик источал смиренность и покорность. Похоже это был личный перст декана — маг, чью волю и разум Морозов полностью подчинил своей.

Но куда больше моего внимания привлек третий гость.

Перед нами предстал истинный воин Господа — мускулистый, поджарый мужчина, чьи одеяния источали зловещую ауру фанатизма.

Его рясу составляли несколько слоев грубой ткани цвета ржавчины, окропленной бурыми разводами — словно он облачился в лохмотья экзекуторов. Пояс обвивала целая вереница крестов — острые навершия торчали во все стороны, отливая холодной сталью. При каждом его движении эти кресты постукивали.

На ногах у экзорциста были грубые сапоги со сточенными от долгих походов каблуками. Из-под капюшона на плечи ниспадали жесткие пряди волос черного цвета с проседью. Они обрамляли суровое аскетичное лицо с тонким орлиным носом и впалыми щеками. Взгляд экзорциста был поистине устрашающим — из глубоких провалов глазниц на нас взирали два пылающих рубина. Казалось, в его безумном взоре сокрыты все ужасы и кошмары, что довелось лицезреть этому человеку за долгие годы служения.

В левой руке он сжимал древнюю потрепанную книгу, а правая покоилась на рукояти длинного прямого клинка в потертых ножнах, отливающих ослепительной белизной — будто из чистейшего сплава святости.

Я впервые за долгие века ощутил, как по моей плоти пробежал неприятный холодок — передо мной стоял человек, посвятивший жизнь искоренению моих собратьев-демонов. Но не в его силах уничтожить меня!

Экзорцист прошествовал вперед, остановился рядом с Морозовым и скрестил могучие руки на груди.

Слуги обступили гостей полукругом, и Морозов сделал шаг вперед, ловко орудуя ладонями в кружевных манжетах и звеня золотыми цепочками на запястьях.

— Драгоценная Ольга, жемчужина моя! — возгласил он густым маслянистым голосом. — Благословенно семейство сие! Вы так расцвели!

Ольга опустилась перед ним в низком реверансе, после чего выпрямилась.

— Примите наши смиренные извинения за столь нерадушный прием, достопочтеннейший декан, — промолвила она дрогнувшим голосом. — наше поместье знавало лучшие времена!

Морозов махнул рукой в перчатке, словно отметая ее извинения. А затем его взгляд обратился ко мне…

— А вот и наследник! — протянул Морозов, скосив взгляд в мою сторону. — Чудом воскресший и магию обретший!

Я опустил голову дважды, поприветствовав и того, и другого, но после принял надменную позу, вольно облокотившись о резную балюстраду, окинув священника цепким, прямым взором, почти вызывающим. От меня даже не укрылось, как на миг, заметив это, декан замешкался, но тут же овладел собой.

— Ванюша, мой мальчик, — ворковал он медоточивым голосом переглядываясь с экзорцистом. — Как же ты возмужал с нашей последней встречи! Ну-ка, подойди поближе, дай на тебя налюбоваться.

Он протянул ко мне руку все в той же черной перчатке, будто желая погладить по щеке. Я заметил, как сузились глаза Ольги, а ее тело слегка напряглось. Девушка ждала моей реакции.

Я позволил Морозову коснуться моего лица. При этом декан потрепал меня за щеку как мальца и хлопнув покрасневшее место, тут же убрал руку.

Морозов прокашлялся и развернулся к своему спутнику.

— Позвольте представить вам отца Григория — одного из лучших экзорцистов и преподавателей Патриаршей Семинарии. — провозгласил он важно.

Экзорцист слегка поклонился в ответ, но промолчал.

Атмосфера в зале становилась все более напряженной. Марфа замерла с подносом, не решаясь пошевелиться. Мать выжидающе смотрела на меня. Только Ольга не дрогнула — она хмуро взирала на экзорциста, ожидая подвоха.

Я решил пойти ва-банк и разрядить ситуацию дерзкой бравадой.

— Ну здравствуйте, батюшка, — произнес я достаточно громко, чтобы все услышали. — Каков обычный ритуал в подобных случаях? Прочесть мне отходную молитву прямо сейчас или сперва поцеловать распятье для пущей убедительности?

Повисла гнетущая, оглушающая тишина, нарушаемая лишь тихим, зловещим позвякиванием крестов отца Григория.

Взгляды присутствующих оставались устремленными на меня, их лица застыли в гримасах оторопи и замешательства. Никто не знал, как реагировать на мои дерзкие, вызывающие слова в адрес воина Господня. Даже матушка прикрыла рот ладонью.

Внезапно оковы всеобщего оцепенения были развеяны звонким смешком Ольги. Моя своенравная сестрица прыснула, ловко прикрыв губы тыльной стороной ладошки.

— Господа, похоже, у моего брата не только проснулась магия, но и появилось отменное чувство юмора, — она схватила бокал и подняла его в приветственном жесте, словно мы были давними закадычными приятелями. — Прошу вас, давайте все же перейдем к делу, цель визита у вас все же праздная.

Ольга, извинившись кивком, жестом пригласила гостей пройти в малую гостиную, где уже был накрыт стол для трапезы. Мы расселись вокруг массивной дубовой столешницы, обитой потертым бархатом багрового оттенка. Проворная Марфа тотчас засуетилась между нами, разливая дымящийся, пряно-душистый чай в чашки старинного фарфорового сервиза с тонкой золотой росписью по ободку. Этот роскошный убор, видимо, был одним из последних уцелевших.

Во время сервировки я заметил, что ни декан, ни его спутник так и не сняли свои перчатки, даже собираясь садиться за стол. Это вызвало во мне несказанное любопытство, и я не смог удержаться от вопроса:

— Позвольте полюбопытствовать, достопочтенные господа, отчего вы постоянно ходите в перчатках? Мне понятно, что под ними вы скрываете свои метки, но неужели в этом есть нечто предосудительное?

На мой вопрос Морозов откликнулся раскатистым, низким смехом, отчего даже его многочисленные подбородки захлопали в такт.

— Считай, Ванюша, это своего рода причуда владельцев перстов, блажь высшего общества, — похохатывая, проговорил он. — В кругах знати уже давно повелось ходить с прикрытыми ладонями под перчатками, даже за столом. Позерство, ничего более!

Морозов сделал паузу и бросил на меня испытующий взгляд:

— Но что же это мы, забыли? Давай-ка предъяви нам свою метку, позволь налюбоваться!

С этими словами декан обернулся к экзорцисту, который мгновенно среагировал. Отец Григорий ловким движением извлек из-за пазухи рясы маленькие овальные очки в металлической оправе. Их толстые выпуклые стекла, казалось, были вытянуты из чистого хрусталя. Водрузив их на переносицу, священнослужитель приготовился рассматривать.