Строго говоря, три или четыре электрические лампочки, закрепленные под потолком подвала, не могли похвастаться особенной яркостью. Но после долгого пребывания в почти полной темноте с напряжением всех нервов, которое испытывали адептки, после шокирующего лишения зубов их «великого магистра», электрический свет показался им, должно быть, острым клинком, пронзающим их зрение. Даже у меня закружилась голова и защипало в глазах — а ведь я сообразила зажмуриться.

Крики усилились, в них прорезались маты. Особенно выделялся голос Светланы, которая ругалась почище портового грузчика: не сравнительно безобидными наименованиями частей тела, а поминая чертей да шайтанов.

Мне, однако, некогда было вслушиваться: я метнулась к двери из подвала.

Светлана все-таки заперла ее за собой, но не на ключ, на обыкновенный замок, который достаточно просто повернуть несколько раз, и на щеколду. Хорошо, что я не стала пытаться выйти отсюда в темноте: пока я с этим всем возилась бы на ощупь, тут бы меня и поймали. А сейчас все получилось в два счета. Несколько ловких движений — и я на свободе! Единственная задержка — сунуть вставные зубы Лейфссона в карман.

Ну, почти. В моем случае свобода начиналась на каменной лестнице, ведущей вверх из подвала.

Осталось только выбраться из особняка.

Под настроение шеф иногда любит порассуждать о том, что самое важное в сыскном деле. С его точки зрения, это наблюдательность, и тут, конечно, не поспоришь. Кроме того, он обожает добавлять, что порой самые неожиданные наблюдения и случайные выводы могут оказаться тем самым ключиком, который и позволит решить проблему.

А речь в деле частного детектива частенько идет именно о решении проблемы, вовсе даже не о розыске преступника, как я имела возможность убедиться. Преступника-то как раз разыскать в большей части случаев отнюдь не проблема…

Так вот, несясь сломя голову по коридору роскошного дома оперной певицы, я как никогда понимала правоту шефа. Кто бы мог подумать, что сбежать от противоправного культа мне помогут занятия рисованием! Ведь именно благодаря им я так хорошо запомнила и этот особняк, и его местоположение… Еще бы еще знать сам план, но увы, внутри этого дома или даже за воротами я никогда не была.

Единственное, что меня спасало: я хорошо помнила, что дом был трехэтажный, не считая этих вычурных башенок, и в одном месте сплошная стена как раз возвышалась над текущей через парк речкой. На первом этаже подходящих окон не было: визуальная память подсказывала, что они там слишком узкие и забранные решеткой. Конечно, если решетка закреплена изнутри, то ничего страшного, а если снаружи?..

В общем, мне нужно было разыскать нужную стену изнутри дома, поэтому я пулей взлетела по парадной лестнице на второй этаж и помчалась по коридору, заглядывая во все окна, чтобы понять, правильно ли бегу. Или хотя бы — насколько неправильно.

К несчастью, пока мы возились в подвале, совсем стемнело. К счастью, хозяйственный двор и постройки особняка ярко освещали фонари, вполне можно ориентироваться. К несчастью снова, я понятия не имела, в какую сторону нужно бежать, чтобы прибежать туда, куда мне надо. Оставалось надеяться на удачу. При этом я понимала, что, если все же свернула не в то крыло, назад мне придется возвращаться мимо организованной (или не очень организованной) погони из адептов, охранников, если они тут есть, и домашних слуг.

Удача мне улыбнулась: из очередного окна я увидела парковый фонарь, сияющий через голые ветви клена, а заодно блеск того же самого фонаря в темной воде реки под ним. Оно!

Я дернула щеколду окна, уже различая в том конце коридора, откуда прибежала, шум и гам — за мной наконец-то выслали погоню. Высокие створки с мелким переплетом в старинном стиле распахнулись с грохотом и мелким дребезжанием, мне в лицо дохнуло вечерним холодом.

Второй этаж, все же довольно высоко — но ничего страшного! К тому же, вода должна смягчить падение.

Эх, вот только правда, если бы было потеплее! На Неперехожей только лед недавно сошел…

И еще допрыгнуть бы до этой воды — она оказалась не сразу под окнами, до нее шел довольно крутой скос. Тут моя память меня подвела: мне казалось, что стены дома прямо-таки вырастают из Номки. Ну или, по крайней мере, так мы их тогда рисовали для большей живописности.

Ладно, была не была! Только бы шею не свернуть, а то меня дома Васька ждет!

Я прыгнула.

Честно сказать, это непросто, сигать в темноту с узкого подоконника! В первую же секунду меня охватило ужасающее сомнение, что все это было ужасной ошибкой, и стоило бы сдаться на милость «вампиров», и дальше изображая жертву булавки — а бежать как-нибудь потом, при более удобной возможности.

В следующую секунду сомнения превратились в уверенность. Но секунда закончилась ударом в ноги и влажной грязью, заскользившей под каблуками.

Все-таки до воды я не допрыгнула, попала на косогор. Ноги сами сделали несколько больших шагов вперед, как бывает, когда ты несешься вниз по крутому склону и не можешь остановиться. Только склон оказался совсем короткий, и уже на третьем шаге я по пояс оказалась в ледяной воде.

Ух!

В сугробе, скажу я вам, гораздо теплее!

На секунду я замерла в шоке, меня скрутило судорогой. Показалось, что я сейчас упаду в эту темную мелкую воду лицом вниз, и несерьезный характер речки отнюдь не помешает мне стать в ней утопленницей. Кстати, даже не первой — на практике в Школе сыщиков им. Энгелиуса я узнала, что здесь вылавливают трупы довольно часто; в основном это подвыпившие бродяги, надеявшиеся заночевать в парке, и не менее подвыпившие гуляки, покинувшие питейные заведения выше по течению.

К счастью, инстинкт самосохранения взял меня за шкирку и знатно встряхнул, когда надо мной снова задребезжала оконная рама и раздались нервные голоса.

Сжав челюсти, чтобы зубы не стучали и не откусили мой собственный язык ненароком, я рванула вверх по течению, подальше от круга света от фонаря. Там, совсем недалеко отсюда, сразу за поворотом речки, была станция прогулочных лодок. И у этой лодочной станции — домик сторожа, который ночует при парке. У сторожа есть свисток, он может кликнуть полицейского, который дежурит у ворот… Кстати, и ворота в парк оттуда недалеко!

Главное, чтобы меня не догнали до поворота. Если к погоне присоединится тот самый генмод Златовского, с него станется прыгнуть из окна прямо в реку и так же потелепать за мной по воде. Но остальные не догонят: пока они обегут дом, пока найдут это место… А по берегу здесь не пройдешь — густой шиповник за зиму совсем высох и стал еще более неприступным.

Как можно быстрее, стараясь держаться ближе к берегу, чтобы вода стояла ниже (здесь она едва доставала мне до колен) и чтобы можно было хвататься за кусты, какие бы колючие они ни были, я зашлепала к лодочной станции. Ноги не только мерзли, но и увязали в густой грязи, намокший подол лип к телу и мешал, поэтому продвигалась я с черепашьей скоростью. Начала болеть прокушенная рука, о которой я успела забыть. Да еще я все время напряженно вслушивалась, боясь услышать позади меня плеск воды — вдруг этот чокнутый генмод прыгнет в реку!

А в довершение всего, вот будет невезение, если за те годы, что я не ходила гулять в местный парк, лодочную станцию успели перенести!

Лодочную станцию и в самом деле перенесли — я поняла это буквально через минуту. На ее месте построили обзорную площадку с красивыми фонарями. Здесь играла маленькая группа уличных музыкантов, молодые парни и девушки в перчатках с обрезанными пальцами — должно быть, студенты музыкального училища подрабатывают! Прогуливалось несколько пар отдыхающих, две даже танцевали возле этих музыкантов…

Ну да, я как-то упустила, что весной темнеет сравнительно рано. Мне казалось, что ритуал Школы должен проводиться глубокой ночью, однако, если рассудить здраво, часть девиц ближнего круга все еще живет с родителями, чтобы иметь возможность тянуть с них деньги для культа. Разумеется, они не могут вернуться домой среди ночи — слишком многое понадобится объяснять!