В такой атмосфере я ожидала, что Стас будет склонять нас к какому-то благочестивому поведению, может быть, говорить об общности разных священных книг или о каком-то тайном знании, которое кроется в них во всех — нет! Он говорил совсем о другом, причем вещи неожиданно интересные и даже здравые.

Он говорил о том, что древние священные книги — суть перечень инструкций по выживанию, своды законов, без которых не могли обойтись древние племена. Библия много говорит о том, какие ритуалы нужно выполнять, какую еду и с чем есть; Коран в этом плане ничуть ей не уступает, только добавляет еще больше гигиенических и бытовых инструкций.

— И одна из главных этих инструкций, одно из главных правил техники безопасности, — говорил Стас, — как вы думаете, какое?

Он прислушался, ожидая, видно, от зала какого-то ответа. Однако все молчали, завороженные звучанием его голоса. Я подумала, не сказать мне что-нибудь едкое, мол, «не верьте сладкоречивым красавцам», но вовремя вспомнила, что мне полагается играть роль тихой и скромной девушки.

— Не верь колдунам! — патетически воскликнул оратор.

Это было так неожиданно, что, каюсь, я чуть не рассмеялась. Кто-то из новоприбывших тоже хихикнул — кажется, один из молодых людей. Оглядевшись по сторонам, я увидела, что остальные сидели с постными или донельзя удивленными (тоже новенькие) лицами.

— Ничего в этом нет смешного, — сурово продолжал светловолосый красавец. — Коран называет «сихр», колдовство, одним из самых больших грехов, наряду с оставлением священного джихада и клеветой! Библия говорит нам — ворожеи не оставляй в живых, и все это среди обиходного перечисления правил и приличий, потребных для обычной жизни! Всякий, кто будет ворожить, должен быть изгнан из народа своего — вот что сообщает дальше эта книга. Не слушайте гадателей, тех, кто говорит с мертвыми, тех, кто ходит сквозь огонь и приносит жертвы незнакомым богам, иначе бог разгневается на тебя и истребит тебя, одного или вместе со всем твоим народом, — светловолосый обвел нас долгим внимательным взглядом, в котором мне почудилось что-то гипнотическое. Может быть, виной тому было освещение.

Оратор продолжил говорить. Притом, по его словам выходило, что и Библия, и Коран непреложно верили в колдовство, считали его не просто шулерством, но делом вполне серьезно: мусульманские авторитеты полагали, что колдуны и маги получают сведения от демонов (шайтанов), которые, в свою очередь, перехватывают искаженные сведения от самого Аллаха. Библия же упирает в основном на то, что колдуны, гадатели и прочие деятели подобного рода служат ложным богам, и даже если им что-то удается, то это искушение Господа.

— Иными словами, понимаете ли? Заранее они отвращали своих последователей от всяких контактов с иными верованиями, потому что знали, — блондин особенно выделил голосом эти слова и обвел аудиторию горящими глазами, — абсолютно точно знали, что так называемые ведьмы и чародеи владеют иной силой, способной соперничать с так называемыми божественными чудесами!

После этого он заговорил о той самой энергетике черного и первородной бездне, из которой, мол, черпает силы изначальное колдовство — и потому, мол, черный цвет порицается религией.

Тут я еле утерпела, чтобы не встать и не сказать, что это полная чушь: даже такой атеистке, как мне, известно, что черный цвет в христианстве, напротив, считается как бы не одним из самых благочестивых, знаком смирения — поэтому сутаны священников, например, черного цвета. Что касается ислама, то тут я мало что знаю, но все же сомнительно, чтобы и там отвергали черный цвет! Сколько мне помнится, традиционный мусульманский женский наряд — черного цвета, как раз из того же соображения скромности… или зеленого? Надо бы спросить у Марины. Хотя мусульмане Необходимска редко соблюдают древнюю обрядность… как и христиане, впрочем. Но Марина мне как-то говорила, что в мечеть женщины все равно ходят в отдельные дни и покрывают головы платками…

Однако никто кроме меня этой цветовой ахинее не возмутился, даже тот юноша, который усмехался ранее. Все сидели и слушали очень заинтересованно. Я постаралась изобразить такой же интерес в глазах, но это было сложно сделать, одновременно разглядывая публику.

Поймав мой взгляд, Светлана, все еще сидевшая рядом, взяла мою руку и крепко ее сжала:

— Да, так и чувствуется, что открываются глаза, правда? — сказала она тихим, воодушевленным шепотом. — У меня первый раз было ровно такое же чувство!

Мне оставалось только закивать.

В завершение Стас сообщил, что его Школа давно занимается исследованиями тайн древних колдунов, и в качестве затравки предлагает гостям древний ассирийский гимн, призванный очистить разум и прикоснуться к тайнам природы.

— Я попрошу моих очаровательных помощниц из числа Посвященных одолжить мне свои голоса, — торжественно проговорил «колдун».

Моя Светлана и еще две женщины с готовностью вскочили с мест и встали рядом со Стасом. Две из них оказались такими невысокими, что он легко возложил руки на их макушки. После чего откинул голову назад и запел.

И тут случилось нечто странное.

Я люблю музыку, люблю и пение. Меня сложно назвать ценительницей — никогда не могла понять, что такого, например, в опере. Шефа это приводит в отчаяние: он-то как раз настоящий меломан. Но его ухо слышит больше, чем мое. В любом случае, хорошая песня может меня порадовать, может привести в меланхолическое настроение. Но никогда еще я не слышала такого, что бы могло погрузить меня в настоящий транс!

А именно это и произошло.

Едва я услышала низкое, горловое пение, как мой желудок ухнул вниз — словно при резких маневрах на аэромобиле. Пели они поначалу без слов, просто низкие звуки, бесконечное протяжное «а-а», словно стон или песнопение. Как в церкви, но ощущение было совсем другое. У меня даже мурашки побежали по спине. А потом вступили слова…

И так долго, не знаю даже сколько. Слова повторялись, но что-то в ритмике каждой фразы заставляло мучительно ждать каждой строчки — то ли подъем музыки, то ли еще что-то. К своему удивлению, я слушала с неослабным вниманием. У меня перед глазами начали проходить смутные картины, удивительные и неясные. Что в этих картинах заключалось, я сказать сама бы не могла, только вот не сразу заметила, что свечи уже погасли, и почти все разошлись — в комнате, кроме меня, остались только Стас, Светлана и другие женщины в черном.

— Милая моя Аня, проснитесь же! — Светлана гладила меня по руке.

— Впервые вижу, чтобы кто-то так глубоко прочувствовал древнюю магию, — Стас смотрел на меня с таким несомненным одобрением, что щеки мои, наверное, покраснели. По крайней мере, я изрядно это подозревала.

— Вы должны, вы просто обязаны прийти завтра, — Светлана снова взволнованно пожала мою руку. — У вас, несомненно, большие способности!

— Способности к чему? — спросила я тупо.

— Как к чему? — воскликнула другая женщина, кажется, Ирина. — К магии.

Мне внезапно стало страшно. В магию я не верила, что происходило со мной, не понимала. Я очень остро вспомнила булавку, которую Златовская прижала к моей щеке. Это было прошлой осенью, но память так ярко вспыхнула во мне, словно прошло не больше недели.

Я вскочила в такой спешке, что отодвинула тяжелый стул. Голова плыла. Мне нужно было выбраться оттуда, выбраться во что бы то ни стало!

— Аня, что с вами? Вам нехорошо? — Светлана схватила меня за руку.

— Мы не можем отпустить вас в таком состоянии, позвольте, мы проводим вас, — проговорил Стас своим низким волшебным голосом. — Где вы проживаете? Вы одна? Может быть, стоит послать за кем-то из ваших родных?