— «Кая Алтая»? Красивое название. А что оно значит? — вставила Мия.
— «Пизда с зубами» по-дхальски.
Мия поперхнулась и закашлялась, а женщина продолжила говорить:
— Так вот, ко всему послал шейх по душу того, кто письмо о выкупе писал, наёмников из Ордена Крадущихся, а они ребята основательные, по их кодексу, раз уж заказ взяли, то как угодно выполнят, хоть из-под земли достанут. А от них, доча, никак не скроешься. У них носы какой-то магией хитро так изменены, что они навроде собак запахи чуют. Им разок достаточно нюхнуть, чтобы одного-единственного человека в таком большом городе, как Портамер, найти. Вот они то письмецо и понюхали, а писала его, как назло, я. Думала я, думала, как их с хвоста стряхнуть, даж хотела Великий океан пересечь да к берегам Серенгара податься, да только эти твари меня и там выследят. Так что зелье это, доча, последняя моя надежда, и ты уж меня не подведи.
Женщина наконец замолчала и теперь смотрела на Лаккию, как видно, ожидая её ответа, но та молчала. Мия глянула в мутное окно — садилось солнце, и его последние лучи играли багрянцем на окнах других лавок, немногочисленные пешеходы спешили по домам, а за ними тянулись по мостовой длинные тени. Проехала дребезжащая открытая коляска, забавно кривясь в толстых, неровных стёклах. Кто-то заливисто свистнул.
— Мама, правильно ли я поняла, — нарушив наконец молчание, медленно и с нажимом спросила Лаккия, — за тобой по пятам идут наёмные убийцы, выслеживающие тебя по запаху, а ты ко мне в гости притащилась?
Словно в ответ наверху, в лаборатории, что-то с негромким стуком упало. Может, то Уголёк куда прыгнул, а может… Мия подняла взгляд к потолку. От леденящего страха всё внутри сжалось, а ладони словно онемели. Она обернулась к подруге и увидела в её глазах отблеск того же ужаса и понимания, во что именно их с такой лёгкостью втянула эта женщина.
— Так что, доча…
— Ну-ка цыц! — сказала Лаккия пусть и тихим, но полным угрозы голосом.
Потом встала, вышла на середину комнаты и огляделась, двигаясь удивительно тихо для её телосложения. Ей не нужно было говорить ни слова, Мия и так прекрасно понимала, о чём подруга думала в этот момент. О том, что в любом углу — в тёмном погребе, заставленной алхимическими агрегатами лаборатории, в тесной мансарде или даже на крыше — мог притаиться безжалостный убийца. Дом, который за эти годы Мия успела так полюбить, в одно мгновение превратился в жуткое и опасное место.
Мия сжала кулаки, так сильно, что ногти впились в ладони, и прикусила губу. Убийцы-нюхачи, выслеживающие своих жертв по запаху. Никогда она о таких не слышала, да такое и в дурном сне не привидится! И как от таких можно укрыться? Да, Мия знала способы, как от ловчих собак уходить, но собаки-то обычно по следу идут, а эти…
Ответ озарил сознание подобно вспышке молнии в ночном небе. Мия глянула на подругу, и в её глазах увидела, что той пришла в голову та же самая мысль. Глядя друг на друга, они почти одновременно одними губами произнесли:
— Канализация.
Дальше всё было почти просто. Незваная гостья, конечно, немного посопротивлялась, но быстро перестала — она тоже догадалась, что в самом вонючем месте Портамера никакие нюхачи её не найдут. Хотя бы какое-то время. Тем более она не хуже Мии знала, что там, где-то под Рыночным районом, недалеко от большого коллектора, располагался схрон Гильдии Воров, где можно было на время затаиться. Так что, не мешкая больше ни секунды, под покровом наступающей ночи они втроём выскользнули из дома и добрались до ближайшего канализационного колодца. С усилием сдвинули тяжёлую деревянную крышку и отпрянули от смрадной вони.
— Доча, я там долго сидеть не буду. Что хочешь делай, я…
— Лезь внутрь, живее! Я что-нибудь придумаю.
Лаккия помогла матери перемахнуть через борт шахты там, где вниз вела железная лестница, Мия сунула ей в руку прихваченную из дома огнёвку и бурдюк чистой воды. В схроне должны были быть запасы, но никто точно не знал, как часто их обновляют. Наконец, когда оранжевый свет огнёвки скрылся из виду, они вернули крышку на место и переглянулись.
— Лаки, натолки ей этой волчьей ягоды в зелье, а я труп в канализации так спрячу, что до конца дней не найдут, — прошипела Мия и отошла подальше от шахты, зловоние которой, казалось, за пару минут накрепко въелось в кожу и волосы.
Даже думать не хотелось, каково пробираться в потёмках по лабиринту тоннелей, по колено в нечистотах, в которых что только не водится. Несколько раз Мие и самой приходилось туда спускаться — и всякий раз она надеялась, что больше никогда не придётся.
— Полно тебе, Мими. Какая-никакая, она же моя мать, — Лаки протянула её руку, Мия вложила в её широкую тёплую ладонь свою, и они пошли в сторону дома.
Ночная тьма уже укрыла город, но на улице Аптекарей кое-где горели масляные фонари, а полумесяц над головами то и дело выныривал из-за бегущих по небу облаков. Мия поёжилась от зябкого ветра. Лето неуклонно отступало, не спеша разжимало свою душную хватку, уступая место туманам, сырости и моросящим дождям. Совсем недавно прошёл Ренелистер — день, когда во всей Тарсии заканчивали сбор урожая и начинали готовиться к зиме. Ещё немного — и уйдут из гавани последние серенгарские галеоны, спешащие вернуться на родину до того, как в Великом океане начнутся смертоносные зимние бури.
— Нет, я всё-таки не понимаю, почему ты так спокойна? Она же… она же бросила тебя! А ты теперь хочешь ей помочь? Зачем?
— Ты же сама слышала. При желании эта женщина вполне способна попортить мне жизнь.
— Да не успеет! — Мия резко остановилась и отдёрнула руку. — Пусть её убьют эти… собаконосые! Разделают как коровью тушу! Она это заслужила! Предательница и сука, вот кто она! Как вообще такое можно прощать!
Мия кричала всё громче и громче, осыпая голову этой женщины проклятьями и называя её самыми последними словами. Из-за двери магазинчика, в котором продавали пудру, ароматное мыло, крема и мибийское масло для волос, выглянул встревоженный хозяин и начал причитать, что ему мешают крики, но Мия не обратила на него внимания. Она была так зла и так возмущена, и эта злость так сильно требовала выплеска, что, если бы та гадина сейчас стояла перед ней, никакой чарострел не уберёг бы её от расставания с половиной волос.
Ещё немного послушав ругательства и весьма кровожадные пожелания в адрес своей матери, Лаккия наконец шагнула вперёд и молча сгребла Мию в объятия такие крепкие, что у той даже кости хрустнули. Мия охнула и сразу же умолкла, только сейчас ощутив, что по щекам во всю текут слёзы. Подруга поцеловала её в висок и, мягко поглаживая по плечам, зашептала:
— Она оставила меня с любящим и добрым отцом, который вырастил меня и дал всё, что только мог, и даже больше. И вполне возможно, что это было её лучшим поступком в жизни, Мими. Я же понимаю, ты ведь не о ней всё это говоришь. Но и тебе нужно… Если не простить свою мать, то хотя бы отпустить и идти дальше. Всё, пойдём. А то господин Ортис, — она отстранилась и кивнула на дверь магазинчика, — ещё за стражей пошлёт.
Мия смущённо улыбнулась и, вытирая лицо рукавом платья, пошла за Лаккией в лавку.
Внутри они сразу же поднялись на второй этаж, в лабораторию, где их встретил заспанный Уголёк. Лаккия зажгла свечи и пару масляных ламп, и их тёплые отблески заплясали на прозрачных боках дутых колб и реторт. Мия поинтересовалась, нужна ли подруге какая-то помощь, но та, занятая рассматриванием рядов баночек с ингредиентами, только рассеянно покачала головой. Мия думала было пойти спать, но от мысли о том, что придётся лечь в холодную постель и остаться одной в тёмной мансарде, её пробила крупная дрожь. Тогда она забралась с ногами в стоявшее в углу кресло, стащила со спинки мягкий шерстяной плед, закуталась в него и завела разговор о какой-то ерунде, надеясь так отвлечься от тревожных и тоскливых мыслей. Занятая своими алхимическими изысканиями Лаккия иногда ей поддакивала, а Уголёк запрыгнул на колени и запел одну из своих кошачьих песен. Вскоре Мия и сама не заметила, как провалилась в сон. А когда она проснулась, зелье уже было готово.
