— … каждый член этой распоясавшейся шайки бандитов и еретиков объявляется преступником и заочно приговаривается к смерти…
Толпа загудела и заулюлюкала, бабы радостно завизжали, а трое молодчиков наоборот, с недовольными лицами принялись что-то обсуждать, склонившись головами друг к другу. Мибийский купец расплылся в улыбке и похлопал себя по животу. Из открытых дверей церкви на высокие ступени вышли два небесных брата в лазурных рясах, которых шум на площади, вероятно, отвлёк от творения молитвы или же от других дланеугодных дел. Сложив руки на груди, они с хмурыми лицами оглядели толпу, но почти сразу же вернулись обратно в церковь — возможно, от того, что переменившийся ветер принёс на площадь смрад забитого мусором Восточного канала. Канал этот выкопали давно, пожалуй, во времена ещё до Небесного Единения. Тогда он снабжал Портамер питьевой водой из реки Тант. Но город рос быстро, ширился и разрастался, взбираясь все выше и выше по Сигнальному утесу, на котором раньше стоял один лишь маяк, а нынче во всём своём великолепии раскинулся Верхний Город, отделённый от Нижнего высокой каменной стеной. Вокруг канала построили мануфактуры для нужд Портамерских верфей, и их сточные воды превратили канал в зловонную, заполненную нечистотами канаву. Для нужд города теперь работала сеть водонапорных башен, связанных подземными трубами, воду в которые накачивали из реки хитроумные колдовские устройства, работу которых поддерживали местные чародеи.
— …будут допрошены под пыткой…
Крики толпы стали ещё громче, стража купца начала было отгонять от своего господина мальчишек-попрошаек, недвусмысленно показывая им сабли и крепкие кулаки, обтянутые плотными кожаными перчатками с железными пластинами на костяшках пальцев, но купец Дал Аг Абур, видимо, чем-то весьма обрадованный, махнул страже рукой, полез в портшез, достал оттуда увесистый кошель и бросил толпе мальчишек горсть медных монет.
— …выставлен на два дня на поругание толпе, а затем четвертован…
Толпа, радуясь обещанным кровавым развлечениям, взревела, мужики затрясли кулаками, кривой старик стал размахивать клюкой, словно саблей. Какой-то юнец в подбитом бархатом плаще и забавной клетчатой шапочке, которые обычно носят студенты Мидделейского университета, взял под локоток свою хорошенькую спутницу и начал увлечённо ей рассказывать о бесчеловечности и бессмысленности практики публичной смертной казни и о том, как жизненно необходимо для королевства поскорее отказаться от этого пережитка тёмных времен. Спутница улыбалась ему и кивала головой, тряся золотисто-рыжими кудрями, но вряд ли понимала и половину того, что говорил ей юноша. Окружавшие мибийского купца мальчишки бросились подбирать покатившиеся по булыжной мостовой монетки, двое из них, носившие палки на поясе наподобие сабель, выхватили их и стали отгонять других пацанят от своей добычи, ещё один мальчик, в натянутом чуть ли не на самый нос колпаке и зажатым в ладони увесистым камнем, ползал прямо под ногами господина купца и выковыривал монеты из грязи.
— …таким образом, благородный господин Викантий совсем скоро избавит наш славный город от этой чумы, называющей себя «Гильдией Воров»!
Закончив речь, глашатай откланялся, забрался в седло своего коня и спешно покинул площадь, толпа потихоньку стала расходиться, господин Дал Аг Абур довольно рассмеялся и вернулся в портшез. Мальчишка в колпаке, камень которого теперь оттягивал карман его грязных широких штанов, подобрал ещё одну монетку, застрявшую ребром между булыжниками мостовой, поднялся, отряхнулся и проводил взглядом удалявшийся кортеж купца.
— Не слушайте их! Нет никакой «Гильдии»! Это всё заговор! — какой-то старик с бельмом на глазу и гнилыми зубами забрался на помост и затряс иссушенной рукой.
Он всё продолжал кричать о заговоре, и из его рта во все стороны летела желтоватая пена. Мальчишка в колпаке утёр рукавом рубахи нос, посмотрел на сумасшедшего старика, к которому уже, лениво и вразвалочку, приближались двое стражников в бело-оранжевых мундирах, развернулся и пустился наутёк с площади.
Мальчишка миновал небольшой проулок и выскочил на оживлённую улицу Канатчиков. Оглядевшись, он побежал по улице вверх, в сторону более богатого Рыночного района, ловко уворачиваясь от скрипучих телег и всадников. Свернув ещё пару раз, он перешёл на быстрый шаг, поправил колпак на голове, пересёк утоптанную площадку вокруг одной из водонапорных башен Нижнего города, где толпа женщин с вёдрами на длинных шестах, перекинутых через плечи, набирала воду, и протиснулся в длинный проход между домами, заваленный разбитыми деревянными ящиками. Для того, чтобы пройти по этому проходу, мальчишке потребовалось бы не больше минуты, но ни через минуту, ни через пять, ни через десять с другой стороны он не появился.
Зато вместо мальчишки оттуда вышла невысокая худенькая девушка в светло-сером платье с белым, обшитым узкими оборками фартуком и с аккуратным чепцом на голове. Плетёная корзина в её руке, накрытая платком, и кошель, привязанный к поясу, а ещё, пусть и скромный, но изящный покрой платья выдавали в ней служанку кого-то из благородных господ Верхнего города, отправившуюся на рынок за свежими овощами и травами.
Правда, к рынку она не свернула, а пошла по улице Пряностей, мимо множества лавок, торговавших заморскими деликатесами, духами, цветочным мылом и огненным лоранским перцем, приправой столь острой, что, как поговаривали, если съесть его слишком много, то можно и в огнедышащего дракона превратиться, хотя, с чуть большей вероятностью — умереть от прободения кишок. Каблучки девушки звонко цокали по булыжникам мостовой, ленты на чепчике колыхались в такт её бодрым шагам, и какой-то юнец, отиравшийся возле лавки табачника, засвистел ей вслед. Девушка чуть улыбнулась, но не ответила ему и не задержалась ни на секунду, да и ни в одну лавку так и не заглянула. Пересекая площадь перед церковью святой подвижницы Алексии, она, как и положено любой благочестивой девице, на секунду замерла перед высокими дверями, которые, распахнувшись, открывали вид на золочёный алтарь, осенила свой лоб раскрытой ладонью, чуть склонившись, и что-то быстро прошептала, после чего поспешила в тёмный проулок, столь узкий, что в нём вряд ли могли разминуться два человека. В том проулке она спустилась по каменной лестнице к ничем не примечательной двери, пальцами нащупала едва различимый барельеф, нажала на него и немного повернула. Дверь бесшумно скользнула в сторону, и девушка нырнула в открывшуюся ей тьму.
Внутри был сущий бардак. Дело в том, что «Гильдия Воров», заботясь о собственной безопасности, меняла местоположение своей штаб-квартиры как минимум раз в году. Укромных мест и потайных убежищ в таком большом городе, как Портамер, было в избытке, и проблем с поиском нового обиталища у гильдии никогда не было, но, конечно, каждый переезд выливался в настоящий кошмар.
Большой общий зал, освещённый множеством свечей на залитых воском тележных колесах, висевших под низким сводчатым потолком, был заставлен разномастными столами и стульями, которые, казалось, притащили сюда едва ли не со всех краёв Тарсии. Вдоль стен громоздились ящики и бочки, наспех сколоченные полки ломились от разномастного скарба — множества книг в кожаных и бархатных переплётах, украшенных витиеватыми уголками и застёжками, фарфоровой посуды, подсвечников, шкатулок и ваз; то тут, то там возвышались пирамиды из рулонов дорогих тканей. Пахло пылью, плесенью и горелыми фитилями. Из-за раскрытых дверей в глубине зала периодически раздавались звуки перетаскиваемой мебели, и иногда — грохот от падения чего-то тяжёлого, после чего слышалась отборная ругань. В алькове у дальней стены двое мужчин играли в гонт, ещё один примостился на кушетке и спал с открытым ртом. Ближе ко входу, за большим круглым столом, сидело ещё трое человек. Одна из них — девушка не старше двадцати лет, с вытянутым лицом и светлыми волосами, заплетёнными в длинную косу, — подняла взгляд, положила на блюдце перед собой наполовину очищенный апельсин и улыбнулась вошедшей в зал девушке в платье служанки.
