И всё вроде бы гладко прошло, если бы под дверью покоев нас не поджидал чей-то крайне вонючий результат жизнедеятельности – толстый катях средней длины. Определённо человеческий. Как это интеллигентно и так по-взрослому – нагадить под дверью! Риторический вопрос «А кто это сделал?» задавать не было смысла: слишком широким был круг подозреваемых. Хотя образ Вторуши как лица, совершившего сие преступное деяние, казался наиболее гармоничным.
— Я уберу, — вздохнула Дарена.
— Нет, фу, не стоит, замок-то чужой, пусть хозяин и решает амбре-проблему. Раз его слуги хотят в нём гадить – пусть гадят. Вам же надлежит только внутри покоев прибираться, так? А это лежит за пределами комнаты, — аргументировано изложила я свою мысль.
— Если оставить –и вам, и мне будет неприятно, — возразила Дарена. — И это не столько для вас оставлено, сколько для меня.
Я вздохнула. После того, как Дарена за меня вступилась, она теперь тоже персона нон-грата.
— Пойду, принесу вам завтрак, — пояснила Дарена, когда убрала сие безобразие.
Я представила Драгомиру Толстую и Голубу Вишенку, которые Бог весть что добавляют в мою еду.
— Спасибо, но нет. Не удивлюсь если доброжелатели плюнут мне в тарелку, так что я лучше перебьюсь, к тому же вы накормили меня утром отменным завтраком, считай на весь день.
— Я сама наливаю вам пищу из общего котла, так что за это можете быть спокойны, — развеяла мои опасения Дарена.
— Ну тогда ладно, — сдалась я.
А когда Дарена ушла, я плюхнулась на кровать и тут же застонала от боли. Подбитые места ощутимо ныли, особенно после ночной несколько километровой прогулки.
Прошло всего пара минут как дверь в комнату резко отворилась.
— Дарена, вы как реактивный ковёр-само… — я повернула голову и осеклась на полуслове: передо мной стоял Брэнот.
Ворвался в покои и даже не удосужился узнать в надлежащем ли я виде. Почувствовала, как кровь закипает, и поостывшая ярость овладевает мной с новой силой.
— Не хватило духу прикончить меня в пещере самому, поручил это своре своих шавок? — Я стремительно поднялась и тут же с болью опустилась обратно: слишком резко для моих подбитых коленей.
Рыцарь в два шага оказался рядом и верно, попытался удержать, обхватив за плечи, отчего я издала болезненный писк – плечи тоже болели. Но отчего-то на краю сознания сделалось приятно от его участия и от (о ужас!) его прикосновений.
— Вам больно? Сильно досталось? — Спросил он ласковым баритоном.
Я посмотрела на него, задрав голову, он был выше меня сантиметров на пятнадцать. Зелёно-голубые глаза смотрели встревоженно. Хм, он даже «проглотил» мою дерзость.
— Слуги у вас ленивые, не сумели довести порученное до конца: я жива, ещё и передвигаться кое-как могу! — Я косо усмехнулась.
Рыцарь отодвинулся от меня на шаг и осенил себя крестным знаменем.
— Дама, Фотиния, не сойти мне с места коли я помышлял побиение камнями или другую экзекуцию.
— В этом случае ещё хуже, слуги у вас самовольные и неуправляемые. — Парировала я. — Ещё и насрали под дверью.
— Что, простите? — Переспросил сэр рыцарь.
Наверно решил, что ему послышалось. Я хмыкнула, думает мне тут будут гадить под дверью, а я скромно промолчу, может ещё и виноватой себя почувствую? Как бы не так.
— В прямом смысле – недонесли переработанную пищу до выгребной ямы и нагадили в коридоре вашего замка аккурат под дверью комнаты, где вы меня держите. Фекалий крупнокалиберный, по-видимому, мужской. Мне то, собственно, что, а вот Дарену жалко, она убирала.
На лице графа Макотского отразилось озадаченность.
Да кстати, вспомнила про байстрюка. Он, небось, перед законнорождённым братцем-лордом послушную овечку строит, а за спиной…
— Кстати насчёт приказа «забить камнями», если он не ваш, то может вашего братца?
Лорд был явно удивлён подобным заявлением и отреагировал резко.
— Дарек? Невозможно!
— О-о, — протянула я, — ещё как возможно! Наблюдал за всем с улыбочкой, разве что не аплодировал.
Рыцарь помрачнел.
— Я разберусь.
Дверь открылась и вошла Дарена с миской горохового варева. Сделала реверанс.
— Обо всём мне докладывать, — обратился он теперь к ней. — Даже о.. – он замялся, — неприличном и неприятном.
Служанка снова поклонилась и это означало «к сведению принято» или «как скажете». Брэнот бросил на меня ещё один хмурый взгляд и вышел.
Как-то раз я готовила (делала я это крайне редко и выходило съедобное редко) гороховый суп. Горох развалился, суп был пересолен и быстро загустел. Так вот, теперь, кушая варево Драгомиры я с ностальгией вспоминала тот переваренный и пересоленный суп. Но всё съела. Мне нужны были силы, а без еды я быстро ослабну и слягу всем на радость, ну разве только Дарена пожалеет.
— Пойду прогуляюсь, — заявила я растерявшейся и никак от меня не ожидавшей такой прыти после вчерашнего Дарене.
— Забыли, что случилось после последней вашей прогулки?
Она подбоченилась и встала напротив двери, давая понять, что никуда меня не выпустит.
— В этом-то и дело, — покачала головой я. У меня было много недостатков, но трусихой я никогда не была. — Если сейчас показать слабину, что я испугалась и дрожу, запершись в комнате, то это вселит в них уверенность и они также поступят и впредь. Это как с собакой: отведёшь взгляд она примет это за слабость и набросится, выдержишь взгляд – и она признает твою силу.
— Сомневаюсь, дама Фотиния, не к добру вы решились. Лучше отсидитесь, — покачала головой Дарена, но слова её прозвучали как-то неуверенно и меня совсем не переубедили.
— Нет, — отрезала я и прошла к двери.
Служанка снова покачала головой, но отошла в сторону.
Воздух на улице был значительно теплее вчерашнего. Ласковый южный ветер разносил аромат полевых цветов. Здешнее лето обещало быть знойным и это радовало.
Идти без опоры в виде Дарены и при этом делать вид, что нормально передвигаешься, было сложно и болезненно, но я шла. Шла, гордо задрав голову. Меня не сломить. Был момент, когда я не хотела оставаться больше на этом свете и даже попросила Брэнота прикончить меня, но теперь… Что нас не убивает, делает сильнее.
— Дама, Фотиния, — услышала я за спиной младшего конюха.
Шага не сбавила, но и не ускорилась – попросту не могла.
— Дама Фотиния, — добежал до меня Филис, выглядел он таким же чумазым, как и в тот первый раз, когда я его увидела.
— Потеряйся, — буркнула я.
Но отвязаться от настойчивого юнца, желавшего очередной порции лобзаний было не так-то просто. Мерзавец, никогда не забуду, как он, пытаясь произвести впечатление на Чернаву швырнул в меня камнем. Никогда.
— Дама Фотиния, рад, что с вами всё ладно, — затараторил нахал.
— У тебя что нет работы? Кони перестали гадить? — Ехидно поинтересовалась я.
Этого хватило. Самолюбие конюха пересилило желание пообжиматься.
— Ты не леди, что б задирать нос. Мне нравилось с тобой целоваться, но я предпочитаю девиц поскромнее и не целованных. — Проговорил он это без злобы, но на душе у меня стало ещё более гаденько.
Желчь поднялась изнутри и требовала выхода.
— Мнда, особо разборчивым тебе быть не стоит. Даже целоваться толком не умеешь, зато слюней полон рот, — ядовито прошипела я.
Знала куда больнее ударить. Филис оторопело замер и больше попыток заговорить со мной не предпринимал, а я двинулась обратно. А то ещё и впрямь решит закончить начатое, а я пребывала не в лучшей форме чтоб дать физический отпор.
Когда поднималась по винтовой лестнице к себе, то сзади меня бесцеремонно толкнули в больное плечо, я оступилась и чуть было не сорвалась вниз. Виновником оказался Дарек-байстрюк.
— Аккуратнее в чужом замке, дама Фотиния, — нависая надо мной проговорил кастелян. Изо рта у него изрядно воняло. — А то неровен час и упадёте с лестницы или на вас обрушится каменная плита… Строение старое и такое несчастье вполне может произойти.
