Во время потасовки с Пинной, Лили и самой досталось. Все ее тело было в ссадинах и синяках, и, как это обычно бывало у целителей, ей стало гораздо сложнее применять свой дар, потому что все силы, уходили на излечение собственных ран.

Пинна вскоре пришла в себя. Она явно огорчилась тому, что Мире удалось сбежать, но ничего не сказала. Все делали вид, словно ничего не произошло.

Агата разорвала на лоскуты одну из своих нижних юбок, и связав из нее веревку привязала Лидию к седлу. Иначе, та едва бы удержалась ферхом. Агата ехала рядом на Фифи и держала поводья Эри — ее фернали.

Лидия подалась вперед, навалившись на покрытую розовыми перьями шею Эри. Та нервно клокотала, чувствуя, что ее наездница ранена.

Они двигались медленно, высматривая алые нитки, повязанные на камнях, которыми Лидия помечала нужные повороты. Агате казалось, что их путь длился целую вечность. Она боялась, что Лидия, что-то напутала, повязала нитку не туда, и они снова заблудятся, и все будет напрасно.

Спустя какое-то время, они наткнулись на струю воды, водопадом вытекавшую из расщелины в потолке и утекавшую вниз, сквозь черный провал в камне. Они смогли напиться, напоить ферналей и доверху наполнить бурдюки. После этого, прибавилось сил и ехать стало легче.

Вскоре туннели стали ощутимо идти наверх. Похоже, что они выбирались из подземелья.

— Глядите-ка, — сказала вдруг Магда. — У нас волосы шевелятся!

И правда, их головы обвевал едва заметный ветерок, а воздух стал не таким затхлым. Воодушевившись, они натянули поводья. Тихо клокоча, фернали зашагали быстрее. Они тоже ощущали приближение поверхности и хотели, как можно скорее выйти из туннелей.

Вещательных кристаллов становилось все меньше, а их свет все слабей. Вскоре, их окутала кромешная тьма, и приходилось двигаться вперед вслепую. Хорошо, что птицы видели в темноте, куда лучше наездниц.

Когда вдалеке показался свет, сперва мягкий и слабый, а затем разгоравшийся все сильней, фернали перешли на галоп. Каменные своды разошлись, и они выбежали наружу, на прозрачный и свежий воздух, пахнущий сырой землей, листвой и сладким ароматом перезрелых фруктов.

Лапы птиц зашлепали по воде. Выход из пещеры находился возле небольшого озерца в который стекала вода, из небольшого водопада. Во все стороны бежали ручьи, вдоль которых, низко склонив, тяжелые от плодов ветви, росли дикие яблони, персиковые деревья и груши. Небо было тяжелым и темным, налившимся переливами багрового заката и затянутый пеленой туч. После розового света пещер, все вокруг казалось странно зеленым.

Смеясь словно обезумевшая, Агата соскользнула с седла, и прыгнула прямо в воду, подняв тучи брызг. Она умыла лицо и шею, холодной и чистой водой, и побежала вперед к фруктовым деревьям, склонившимся под тяжестью плодов.

На полпути она вспомнила о Лидии, и вернувшись, схватила Эри за уздцы и подведя к берегу, помогла княжне спешиться. Перекинув ее руку через плечо, она проводила ее к широкому плоскому камню.

— Вот, посиди здесь, — сказала Агата, усадив Лидию. — Я принесу тебе фруктов.

Лидия слабо кивнула в ответ.

Агата решила не рассказывать пока никому о разговоре, подслушанном ночью. Никаких доказательств у нее все равно не было, и Пинна могла бы сказать, что ей просто приснился причудливый сон.

К тому же, это разрушило бы тонкую и слабую гармонию, установившуюся в их компании. За время, что они они следовали к Иренеусовой скале, они столько раз едва не переругались, и даже не подрались, что Агата устала считать. Лишние потрясения сейчас им были не к чему.

Может быть, позже Агата и расскажет обо всем, но сейчас мудрее было молчать.

— Спасибо, что вернулась за нами, — сказала Агата, глядя на замотанные окровавленными лоскутами ступни Лидии.

На память ей пришли кровоточащие ноги Исоры, после того, как она порезала их об осколки и вынуждена была потом танцевать. Если Лидия и была в этом повинна, то она получила свое наказание.

Остальные уже тоже давно спешились. Они обрывали спелые плоды с ветвей, впиваясь в них зубами, пока фернали слонялись по мелководью и ловили лягушек и неосторожных мальков.

Солнце закатилось за горизонт. Поднявшийся ветер вместе с ароматом соли принес вечернюю прохладу.

Они боялись, что провели слишком много времени в подземельях, и теперь последними придут к Иренеусовой скале, но, не смотря на это, не было и речи о том, чтобы продолжить путь в темноте. Фруктовую рощу, в которой они оказались, окружали скалы. Слишком просто было сделать неверный шаг в темноте, и провалиться в ущелье. Хотя фернали и могли видеть в темноте, этого умения не хватало наездницам. К тому же, все они слишком устали и ослабли. Им нужен был отдых.

Девушки разбили возле озера лагерь, разведя костер и разложив вокруг него одеяла. Пинна голыми руками наловила им рыбы, которую они пожарили на огне, нанизав на прутья.

Агата объелась так сильно, что вскоре у нее заболел живот. Завернувшись в плед, она повалилась на спину и вскоре уснула, глядя на покрывало звезд, растянувшееся над головой.

Вечер прошел неспокойно. Теперь, стало уже совсем очевидно, что что-то пошло не так. Невест все не было, ни одна девушка, так и не появилась у Иренеусовой скалы, хотя, самое время им было прибыть.

Фрол Зерион согласился с Киром в том, что это не к добру, и был готов выслать на следующий день отряды служителей, чтобы те выяснили, что стряслось. Нужно было только получить позволение у дракона-императора, но Кир надеялся, что тот не будет против. Ведь он проявлял привязанность и нежность к некоторым девушкам и едва ли желал бы, чтобы те пострадали.

Солнце катилось по багряному небу, стремясь упасть за кромку скал. Со стороны моря дул соленый ветер. Тишину нарушал стрекот цикад.

Кир сидел на разложенных по полу террасы львиных шкурах, и играл с драконом-императором в эфтос. Башни, которые они строили из дощечек, выходили кривыми и уродливыми и быстро падали.

Дракон-император хмурился, прикусив губу, и старался изо всех сил. Кир клал дощечки наугад. Мысли его были заняты другим.

Возле стен безмолвно стояли служители, не сводившие с них глаз.

Очередная башня обрушилась, рассыпавшись ворохом дощечек.

— Ой, и намучились же мы. Как сложно быть строителем, — заметил дракон-император, откидываясь на ворох шелковых подушек. — Принесите-ка нам сладостей и орешков. Говорят, они полезны для ума.

Трое служителей тут же подали им подносы, заставленные самыми разнообразными орехами и сладостями, словно, только и делали все время, что стояли за дверями с готовыми кушаньями и ждали, когда их позовут.

— Ваше величество, не утомились ли вы от дум, и не желаете ли вы отправиться в опочивальню? — поинтересовался Фрол Зерион, опускаясь возле дракона-императора на колени.

— Утомились, — согласился тот, подцепляя длинными когтями с золотого блюда медовое кольцо. — Но сперва, мы достроим башенку, а потом уже удалимся спать. Мы всегда завершаем начатое, иначе, зачем вообще, что-то делать?

Фрол Зерион мягко улыбнулся, видно желая сказать, что-то еще, но вдруг двери, ведущие на террасу, сперва громко распахнулись, а затем с грохотом захлопнулись.

К ним выбежала служительница и Кир едва ее узнал. Длинные, всегда аккуратно причесанные и убранные волосы, в беспорядке разметались по плечам. Лицо раскраснелось, а глаза потемнели и были мокрыми.

Сестра Акилина, а это была именно она, бросилась к ногам дракона-императора и упала перед ним на колени, почти уткнувшись носом в его парчовые туфли.

Фрол Зерион косо на нее посмотрел, едва заметно поджав губы.

— Ваше величество… ваше величество, — почти задыхаясь, прошептала она. — Прошу вас, не отсылайте меня… Не позвольте ему меня отослать…

Тишина повисла такая, что казалось смолкли даже цикады.

Немыслимо было подумать, чтобы кто-то позволил так себя вести в присутствии дракона-императора. И мысли не могло возникнуть, что в одной с ним комнате может оказаться, кто-то безумнее, чем он.