Миновав третий из бальных залов, они наткнулись на длинный, покрытый изумрудной шелковой скатертью стол, уставленный золотыми блюдами с разными яствами. Здесь были всевозможные фрукты и покрытые глазурью орехи, медовые кольца, пироги, пирожные и сладости. Из разноцветного фруктового льда были вырублены лебеди и олени, а из нежного слоеного теста испечен торт в виде дворца с острыми шпилями башен и округлыми куполами часовен.

Пока дракон-император восседал на троне, служители подносили ему различные яства, но он все почти отвергал и едва ли проглотил половинку миндального пирожного, но, похоже, что прогулка по бальным залам нагнала ему аппетит.

Он непременно хотел, чтобы Кир попробовал каждое пирожное до него и внимательно следил за тем, как тот жует. Все сладости были выпечены с невероятным искусством и таяли во рту, оставляя нежный пряный привкус, однако, Кир, никогда не любивший сладкое, вскоре почувствовал легкую тошноту.

— Ну, что? Что ты чувствуешь? — торопил его дракон-император, нетерпеливо дергая за рукав.

— Сладкое, но немного кислит, — отозвался Кир.

— Тогда мы такое не хотим! На вот это скушай.

Помимо этого стола в просторном зале было еще три других, каждый был отведен под яства традиционные для одной четырех частей Визерийской Империи: Южных княжеств, Западных, Восточных и Срединных равнин. Они остановились у последнего, и надо же было так получиться, что именно этот стол оказался особенно популярен. Незаметно, словно прилив, его обступили вельможи в шелковых туниках и тяжелых бархатных мантиях и дамы с перьями и золотыми заколками в волосах. Выбирая угощения, разложенные на золотых блюдах, все они ненароком поглядывали на дракона-императора

Кто-то наступил Киру на плащ. Покосившись, через плечо, он увидел Страта едва не упиравшегося грудью ему в спину. Старого друга он будто и не замечал, взор его был прикован к дракону-императору.

Откусив от малинового миндального пирожного крошечный кусок, Андроник Великий тщательно прожевал, поморщился отставил недоеденное угощение в сторону.

Неуловимо напоминавший крысу худощавый господин в серой, расшитой серебряной нитью мантии, быстрым, едва заметным жестом, подхватил надкусанное пирожное, обернул его платком, и спрятал в рукаве.

Его манипуляцию приметил не один только Кир. Сестра Акулина кивнула двум высоким широкоплечим служителям и те, бережно подхватив господина в серой мантии под руки вывели его вон.

— Скажи-ка нам, о чем сейчас принято беседовать в обществе? — поинтересовался дракон-император, утолив голод.

Кир задумался, он и сам не так уж часто бывал на приемах, особенно в последний год, и все же основные темы были неизменны.

Визерийская Империя была весьма просвещенной страной и славилась своим искусством, литературой, философией и наукой, так что беседы среди образованных вельмож носили порой весьма изощренный характер.

Наука в Визерии считалась чем-то благородным и возвышенным. Математики высчитывали сложнейшие уравнения, алхимики расщепляли материю до мельчайших частиц, а астрономы изучали далеки звезды, но никто из них и подумать не мог о том, чтобы попытаться найти для знаний практическое применение. Попытки использовать науку в быту казались чем-то вульгарным и низким, присущим лишь андалурцам. Для упрощения жизни у визерйцев было колдовство, а наука оставалась развлечением и досугом богатых господ.

Помимо высоких материй, безусловно, всех интересовали сплетни и вести из жизни других господ, знакомых и не знакомых. Всем было любопытно, кто кому выказал знаки внимания или, напротив, кто кем пренебрег. Помолвки, роды, свадьбы, смерти, банкротства и расставания неизменно интриговали вельмож.

Кир попытался довести это сведения дракона-императора, и тот слушал его склонив голову набок, как умный охотничий пес.

— Раньше мы были очень хороши в поддержании бесед, — чуть взволнованно выдохнул Андроник Великий, когда Кир закончил. — Что же, не пора ли нам вновь расправить крылья? — спросил он и тут же сам себе ответил. — Кажется, самое время!

Кир едва не скончался от остановки сердца прежде, чем понял, что дракон-император говорит образно, и всего лишь имеет в виду, что готов вернуться к светской жизни. Когда он пришел в себя, Андроник Великий уже ушел далеко вперед, шлепая парчовыми туфлями по мозаичному полу, и пришлось его нагонять, неловко подбирая полы длинного плаща.

Когдадракон-император подходил к очередной группе беседовавших господ, то многие терялись, бледнели, краснели, а некоторые, наиболее впечатлительные, даже падали без чувств, и их незаметно уносили прочь служители. Дамы глядели на его величество, сверкая глазами из-за шелковых вееров, господа важно дули щеки, крепко сжимая дрожащие пальца в кулак. Однако были и те, кто не терялся в обществе дракона-императора и даже был способен поддержать с ним беседу.

К удивлению Кира, Андроник Великий весьма успешно проявил себя в обществе. Если сперва он молчал, и только глядел на говоривших мыслителей и философов, то затем, переходя от одной группы к другой, он вставлял все больше умных слов и уместных замечаний в разговор. Слушая его, Кир вскоре понял, что дракон-император запоминает фразы сказанные одними и повторяет их другим, возможно, даже не всегда понимая, что они значат.

Когда они добрались до шестого по порядку зала, где отдыхая на обтянутых шелком кушетках и бархатных подушках, восседали наиболее искушенные в диспутах вельможи, Андроник Великий вступил в спор с одним весьма выдающимся философом, рассуждавшем о бессмысленности красоты.

— Нет смысла думать о прекрасном, коль оно недолговечно, — важно рассуждал философ, вертя в длинных тонких пальцах чашу с вином и масляно поглядывая, на, окруживших его, очень даже красивых дам. — Важен лишь талант, благочестие и острый ум!

Подкравшись к философу со спины дракон-император с умным видом изрек:

— Но ведь красота, это тоже талант, такой же, как дар к музыке, математике, или к могущественному колдовству! — этот тезис они услышали от другого мыслителя в соседнем зале.

Философ побледнел, осознав, кто к нему обращается. Он нервно глянул на Кира и тот незаметно ему кивнул, показывая, что тот может продолжать беседу. Он понимал, как все присутствующие рискуют, однако видел и то, что раз дракон-император хочет насладиться беседами, то скорее рассердится если люди от страха не захотят говорить и отвечать ему, чем если кто-то вступит с ним в дебаты.

Не будучи дураком, философ многословно расхвалил его величество за остроту ума и нестандартное видение проблематики и, все же, осторожно заметил:

— Красота, безусловно, талант, но в отличие от других умений она вянет также быстро, как и цветы.

— А другие таланты, что не вянут? — скептически поинтересовался Андроник Великий.

— Острый ум будет с его обладателем всю жизнь…

— Ничто не вечно, кроме нас, разумеется, — дракон-император снисходительно похлопал философа по руке. — Любой может стать дурачком в один миг, если неудачно ударится головушкой о камушек или просто от старости. Неважно красив ты, умен или даровит, все равно с годами все развеется, и обернется пылью. Так что все придут к одному и тому же.

Возможно, философ и мог бы поспорить, но не хотел. Он красноречиво рассыпался в восхвалениях ума и мудрости дракона-императора, но тот уже потерял к нему интерес, как и к разговорам.

Развевая подол мантии, он быстро шел следующему залу.

— Ох, пожалуй, что нам надо почаще устраивать балы, да, Кир? Или вот можно еще пикники, катания на лодочках, и… и… прогулки по лесу, игры в прятки, да, Кир?

Киру не слишком нравилось то, что дракон-император становился все более общительным и тянущимся к обществу. Ведь сидел же он себе почти полвека на Лунном острове и сидел. Что же случилось такого, что сперва он возжелал созвать отбор невест, затем устроить бал, а теперь и вовсе ввести увеселения в привычку?

Андроник Великий замер, заставив Кира также резко остановиться.