— Я все равно не понимаю, — отвечаю я, чувствуя себя глупой первоклашкой. — Значит любая магия способна стать тьмой, если лишить ее света?

— Ты мыслишь верно. Вспомни, в том лесу, ты смогла сплести магию тьмы со своей, даже подчинить её, создав портал.

— Это было лишь случайностью, — пожимаю плечами, и бабочка, испугавшись моего движения, взмывает вверх. — Я не знала, что делать, лишь…

— Чувствовала, — заканчивает за меня собеседница. — Магия аминаристов отличается от любой другой магии, которая есть в мире. Знаешь, почему?

Хмурюсь, пытаясь вспомнить все, что успела прочитать.

— Из-за отсутствия резерва? — предполагаю я.

— Но ведьмы тоже черпают свои силы извне, — напоминает мне женщина, ласково улыбаясь. — Но только аминаристы способны преобразовать любую энергию в свет. Именно так они излечивают души, освещают заблудшим путь в загробный мир.

— То есть, моя сила способна победить тьму? — озадаченно переспрашиваю я, не ожидавшая от себя такого могущества.

— Одного лишь света было бы недостаточно, твои силы не безграничны, — качает головой собеседница и переводит взгляд на ясное небо. — Но тебе удалось совершить невероятное. Ты искренне, без тени сомнений принесла себя в добровольную жертву, тем самым усилив сияние своей души во множество раз. С твоей смертью, как и положено, магия рассеялась по всему миру и погубила всю тьму, порожденную камнем вечности.

— Получается, что все же камень из шерла виноват в том, что тьма появилась в Лираэлли? — с любопытством спрашиваю я.

— Это длинная история. Хочешь ее услышать?

Киваю, ощущая ласковый теплый ветер, скользящий по моей коже.

Раз уж я мертва, мне некуда спешить. Кто знает, что ждет меня впереди? Лучше задержаться как можно дольше здесь, где я могу еще хотя бы некоторое время чувствовать себя живой.

— Богов совсем не так много, как людей, но тоже достаточно. Между нами давно поделены сферы влияния и миры. Боги не просто бессмертные сущности, которым требуется беспрекословное поклонение, но и те, кто может помочь, направить в нужную сторону человека. Те, кто поддерживает равновесие между двумя крайностями, не давая каждому из миров погибнуть.

— Добро и зло? — переспрашиваю я, пытаясь вникнуть в повествование.

Женщина благосклонно кивает.

— Добро и зло. Черное и белое. Инь и янь. Жизнь и смерть. Называй как угодно, но главная суть не в названии, а в том, что не должно быть сильных перекосов в какую-то из сторон, иначе мир не выживет. Именно поэтому так важно сохранять баланс.

Незнакомка замолкает на несколько секунд, прежде чем продолжить рассказ.

— Быть бессмертным существом, обладающим безграничной силой над смертными, ты представляешь, какой соблазн?

— Неужели и боги подвержены порокам?

— Возможно, даже больше, чем смертные, которые знают, что их путь не вечен и когда-то придется отвечать за свои поступки. Многих лишь страх перед божественным судом удерживает от деяний, о которых они потом могут пожалеть. Но над богами нет более высшей силы, способной удержать от неправильного выбора. Когда-то давно один из богов по имени Одд наплевал на законы, по которым существует божественная обитель. Одд обладал весьма специфическим умением — он ощущал малейшие проблески света. Работая в чистилище, Одд сортировал души на те, которые еще можно спасти, и те, которые необходимо отправить на переработку. С его способностью это было несложно.

— П-переработку? — испуганно переспрашиваю я.

— Ах, это. Дело в том, что закон нам велит бороться за каждую душу, но только если в ней есть хотя бы крупица света. Её наличие говорит о том, что душа еще способна исправиться, если выберет на новом жизненном пути верную дорогу. Но есть души, которые пережили сотни перерождений, растеряли свою чистоту и свет, раз за разом поддаваясь порокам. Их уже не спасти, так сильно их поглотила мгла. Для них было создано специальное место — лабиринт, из которого не существует выхода. Они блуждают по нему, постепенно рассеиваясь в пространстве и во времени. Частицы мглы попадают во все миры, вселяются в смертных, становясь частью новой души. Но я отвлеклась. Пока тебе все ясно?

— Вполне, — соглашаюсь я, подставляя лицо теплым солнечным лучам.

Страшно представить, что где-то есть лабиринт, по которому мечутся, ища спасения, черные, как ночь, тени. Их участь незавидна, но вряд ли я решусь спорить с богами в том, что эти души заслужили такой конец.

— Одд был молодым и пылким богом, в нем жили гордыня и властолюбие. Он считал, что его магия слишком сильна и уникальна, чтобы растрачивать ее на сортировку душ. Одд захотел большего. Желал поклонения и безоглядного обожания, но ясно понимал, что среди богов ему не утолить свою жажду. Но что он мог предложить смертным, чтобы привлечь их на свою сторону, чтобы они позабыли про других, слепо веря Одду?

Ожидаю продолжения, решив, что вопрос риторический, но, похоже, незнакомка так не считает. Она молчит, давая мне время поразмыслить над ответом.

— Бессмертие? — неуверенно предполагаю я, вспомнив о камне вечности. — Исцеление от любой болезни?

— Свободу. Вседозволенность. Обещание материальных благ, за которые так цепляются смертные. Одд решил начать с одного мира, собираясь постепенно захватить все. Благодаря своей магии он находил самых беспринципных, самых порочных смертных, готовых пойти за ним без раздумий, создавал собственную армию, давая союзникам взамен все, что они желали. Но на пути Одда возникла проблема. Ему недоставало сторонников. Все же, душ, лишенных света или находящихся на грани не так уж много, а остальные не готовы были предать своих богов, слепо последовав за Оддом. Но он и здесь нашел выход.

— Какой? — нетерпеливо поторапливаю вновь затихшую богиню.

— Научился не только видеть свет, но и управлять им. Он лишал души света насильно, погружая их во мглу, толкал смертных на немыслимые поступки. Сам создавал для себя все больше новых союзников, купался в их восхищении и любви, питая собственные пороки. Другие боги заметили происходящее в мире слишком поздно, лишь когда начали сильно слабеть, — незнакомка грустно улыбается, невидяще глядя вперед. — Мы тоже зависимы от смертных, не только они от нас. Наши жизненная энергия и сила истощаются, если смертные предают нас забвению, разрушают храмы, перестают обращаться к нам и молиться. Именно поэтому самые сильные боги поддерживают каждый из миров, тем самым не только помогая смертным, но и подпитываясь энергией, насыщая ей обитель, делясь с другими, в ком нет силы для взаимодействия со смертными, но кто помогает сохранять равновесие. Все слишком взаимосвязано, чтобы так грубо вмешиваться в мироздание, как сделал это Одд.

Женщина снова молчит, но сейчас и я не нарушаю тишину, отчетливо понимая, что ей слишком сложно продолжить, больно вспоминать о том, что натворил один из них.

— Одд был моим братом, — неожиданно признается богиня, закрыв глаза. — Когда другие боги спохватились и попытались его остановить, завязалась война. К тому времени он сумел подчинить себе целый мир, поработил его, стал практически неуязвим. Некоторые боги переметнулись на его сторону, разделяя его идеи о безграничном господстве. Сила Одда была так велика, что он с легкостью противостоял себе подобным. В той войне погибли наши родители. Оказалось, что при должном желании и способностях даже богов можно убить. Брат лично сделал это, ведь они противостояли ему, просили его одуматься. Я выжила только потому, что была еще слишком мала, Одд надеялся воспитать меня согласно своим принципам. Я не могла бы сама управлять миром, но мне были доступны книги судеб. Я как раз начинала обучение на хранительницу, потому что предыдущая собиралась уйти на покой.

— Вы Фрейза, — вырывается у меня. — Темпус рассказывал мне о вас, и о том, что к вам на прием невозможно попасть из-за большой очереди.

Женщина чуть морщится.

— Ты права. А Темпус бывает слишком болтлив. Ему многое позволено и многое прощается, ведь он сын одного из старейшин. Как и Хольмгер, проклявший род твоего избранника. Но не о них сейчас речь.