Отдыхаем еще какое-то время в почти остывшей воде, а потом, постоянно целуясь, моем друг друга. Я почти не испытываю стеснения, когда Райнхольд рассматривает мое тело потемневшим взглядом, касается в самых сокровенных местах.

— Откуда у тебя этот шрам? Хакон говорил, что он от ранения острым ножом. На тебя напали?

— Нет, — смеюсь я. — В детстве мне делали операцию. В организме есть такой орган, аппендикс, иногда он воспаляется, причиняя человеку боль. Тогда его удаляют врачи. Специальным ножом они разрезают ткани, достают орган, а потом зашивают кожу обратно, тем самым спасая человеку жизнь.

— У вас варварские методы. Неужели в мире, в котором ты выросла, совершенно нет магии?

— Нет, — качаю головой. — Только технологии. Они, в некотором роде, заменяют людям магию.

Уставшие, но совершенно довольные, падаем на кровать. Я льну к Райнхольду, словно ласковая кошка к хозяину, а он нежно перебирает мои волосы.

— Расскажешь, как стала кузиной королевы Флэмена? Или хочешь лечь спать?

Улыбаюсь его заботе и рассказываю о событиях, которые происходили со мной с момента, как я оказалась в лесу и встретила Кейтлайн. О том, как заново изучала мир, о моих уроках танцев, этикета, музыки и живописи, обо сне, в котором обрядом сочеталась пара, о том, как Давид устроил мое участие в вернисаже герцога Руссо.

— Ты обещала, что напишешь для меня картину, — улыбается Райнхольд. — Я думаю, что она великолепно будет смотреть в нашей спальне. Каждый день напоминая о том моменте, когда наши судьбы были прочно связаны. Ты же переедешь ко мне, в Рэгнолд?

В вопросе слышу волнение. Словно я могу отказать ему, заупрямиться, заявив, что мне больше нравится во Флэмене.

— Ты же сам назвал меня своей женой. Разве я могу жить вдали от своего мужа?

Впервые называю его так. Слово прокатывается на языке, оставляя после себя приятное послевкусие. Мне нравится.

— Определенно не можешь. Как и я не смогу жить вдали от своей прекрасной жены.

За окном собирается рассвет, окрашивая темное небо золотисто-розовыми красками. Еще один рассвет в моей жизни, совершенно особенный. Я больше не одинокая девушка нелюбимая дочь, не напуганная попаданка, не потерявшая память неизвестная.

Теперь я супруга любимого мужчины, который готов отправиться к самой богине смерти, чтобы спасти мою жизнь. И я буду последней дурой, слабачкой, если позволю какой-то тьме помешать мне, наконец, быть счастливой.

С этими мыслями засыпаю, уютно устроившись под боком у Райнхольда.

… Голыми ступнями чувствую еще теплую землю, стоя на своем маленьком острове среди озера тьмы. Сегодня здесь стало еще темнее, деревьев больше. Они угрожающе раскачиваются от сильного ветра, будто стремятся достать до меня своими огромными ветвями, хотят сбросить прямо в черную гущу. Обхватываю себя руками, пытаясь согреться. Здесь очень холодно и сыро. Пахнет плесенью и разложением. Тьма покачивается, волнуется, её черные щупальца медленно и плавно тянутся ко мне, и я взвизгиваю от страха. Раньше такого не было, впервые мрак так ясно показывает свои намерения.

Бежать здесь некуда, мой островок свободы можно пересечь в несколько широких шагов. Я стою в самом его центре, но тьма окружает. Любое движение, и я окажусь ближе к ней, сама дам возможность схватить меня.

Судорожно пытаюсь нащупать свой внутренний источник, чтобы попытаться как-то воздействовать магией на черную субстанцию, но не нахожу даже его отголосков. Словно я снова обычный человек, который ничего не может противопоставить тьме.

Резкий рывок туманного щупальца, мой крик тонет в громком электрическом разряде, который возник прямо на границе суши. Щупальце рассеивается в пространстве, но на его месте образуется два новых, а потом еще и еще. Поворачиваюсь и вижу, что щупалец много, они вокруг меня. Словно слепые змеи они бьются в преграду, пытаясь схватить, забрать к себе в черный мрак. Но серебристая, почти невидимая завеса вспыхивает, пресекая любую возможность добраться до меня…

— Алевтина, Аля, — голос Райнхольда словно маяк, выводящий меня из кошмарного сна. — Ты кричала.

Голубые глаза шарят по моему лицу, находя на нем отголоски пережитого ужаса.

— Тьма. Она совсем рядом, — вырываются из меня слова. — Если не остановить, будет новый всплеск, который может стать последним для Лираэллии.

— Что? — Райнхольд хмурится, а я несколько раз глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться.

Это снова случилось. Знание возникло в голове из ниоткуда. Память предков или информационное поле, я не знаю. Но точно уверена в том, что это правда.

— Прости, — закрываю глаза, не в силах вынести взгляд мужчины.

В нем столько эмоций. Непонимание, злость, растерянность, страх.

— Тебе не нужно просить прощения, — голос мягкий, обманчиво спокойный. Пальцы, дотрагивающиеся до моего лица аккуратные, нежные. — Посмотри на меня.

Подчиняюсь и сажусь на кровати.

— Что случилось?

С усталой обреченностью рассказываю о снах, в которых стою среди озера тьмы. О своих страхах и сомнениях.

— Бракованная тебе досталась жена, — с кривой улыбкой заканчиваю рассказ. — Постоянно со мной что-то происходит. Словно это я проклята богами.

— Не говори глупостей, — строго произносит Райнхольд. — Мы со всем справимся вместе.

— Тьму не победить, — мотаю головой и отвожу взгляд. — Если она доберется до меня и подчинит себе мою силу, я могу стать опасна. Меня нужно будет убить.

— Нет, — резко обрывает меня мужчина. — Этого я не допущу.

— Тебе придется, — грустно улыбаюсь я и откидываю прядь волос, упавшую на его лоб. Пальцами задерживаюсь на щеке, провожу по подбородку. — Это единственный выход. Давид не смог отыскать информацию о природе тьмы и способах борьбы с ней. Доподлинно неизвестно, как она может взаимодействовать с теми, кто не обладает резервом, который она способна уничтожить. Представляешь, что случится, если она через мой источник начнет тянуть энергию со всего мира, поглощая её?

— Я даже слышать об этом не желаю, — Райнхольд привлекает меня к себе и гладит по волосам и спине. — Я, кажется, знаю, откуда появилась тьма. Мы найдем способ справиться с ней.

— Знаешь? — отстраняюсь, недоверчиво заглядывая в лицо мужчины.

Он отрывисто кивает и рассказывает старинное предание о купце, который заключил сделку с богиней Хельмой, желая спасти свою дочь.

— Я подозреваю, что тот, кто убивает магов земли, питает магией плодородия камень вечности. Он хочет спасти кого-то близкого, возможно, не подозревая, во что это спасение может вылиться.

Взволнованно вздыхаю. Я же не рассказала Райнхольду о той пещере и странном алтаре, которые видела перед тем, как попасть за грань.

— Есть описание камня? Какой он? — спрашиваю, воскресая в голове образ камня, покоящегося в самом центре алтаря.

— В предании указано, что это камень Хельмы — шерл. Обладает насыщенным черным цветом, гладкой глянцевой поверхностью. Вот и все описание.

— Кажется, я видела нечто подобное, — признаюсь я. — Когда я дотронулась до него, на нем появились какие-то символы.

— Где?

— В тот день, перед вмешательством Хельмы в наши судьбы, я бродила по коридорам управления в поисках выхода, но не могла найти его. Тогда я толкнула какую-то дверь, и меня словно затянуло внутрь. Я провалилась в пустоту, поранившись о какой-то выступ, и потеряла сознание, а когда очнулась, оказалась в пещере, находящейся где-то на юге. Там был алтарь, в его центре лежал вот такой вот черный камень, — быстро рассказываю я. — Потом я услышала голос и вновь потеряла сознание, кажется, от удара.

— То есть кто-то намеренно отправил тебя за грань смертельного круга, испугавшись того, что ты успела увидеть, — резюмирует Райнхольд. — Попробуй вспомнить, голос был мужской или женский?

— Мужской, — уверенно отвечаю я. — Интересно, что он показался мне знакомым. Словно я уже слышала его за время пребывания в Рэгнолде.