С ужасом глядя на Райнхольда, слово в слово пересказываю ему все, что услышала от Анрея. По помрачневшему лицу герцога понимаю, что рассказ ему не понравился.

— Черный туман? — задумчиво переспрашивает Райнхольд. — Хочешь сказать, что маг владел силой тьмы?

Анрей неопределенно пожимает плечами:

— Я раньше никогда не видел магию тьмы в действии, может быть, это была она.

— Может быть, ты запомнил какие-то приметы?

— Я же говорю, он был в балахоне, — с раздражением бросает граф.

— Рост? Голос? Запах? Может быть, на пальцах были перстни или какие-то другие украшения? Должно же быть хоть что-то.

Анрей зажмуривается на какое-то время, а открыв глаза, произносит:

— Пожалуй, ты прав. Ростом примерно с меня, может чуть ниже, голос мне показался немного скрипучим, усталым. Такой обычно бывает у пожилых людей. От него пахло какими-то травами, совершенно в них не разбираюсь. На руке было кольцо с темным камнем. Я сейчас подумал, что тьма, как ты её назвал, тянулась именно из этого кольца, а не из самого мага. Все, больше ничего не помню. Отпустите меня, мне больно.

— Я не закончил. Как выглядит артефакт, вытягивающий магию? — задаёт следующий вопрос Райнхольд, несмотря на мольбу призрака.

— Я… не помню точно, — Анрей закрывает глаза. — Кажется, он похож на черную шкатулку. Да. Крышка захлопнулась, когда мои силы иссякли. Больно.

Граф со стоном скручивается пополам, прикладывая руки к груди, а я, отпрянув, сильнее прижимаюсь к Райнхольду, ища защиты.

— Теперь расскажешь, что случилось у грани? — спрашивает герцог, обнимая меня.

Андрей только в ужасе мотает головой. Даже после смерти он боится того, что видел.

— Помоги уйти. Я сказал все, что знал.

Растерянно смотрю на Райнхольда, понимая, что граф свою часть сделки выполнил. Теперь я должна предоставить ему какой-то путь, а я понятия не имею, что это значит.

Герцог поворачивает меня к себе и берет за руки.

— Попробуй закрыть глаза и почувствовать энергетические потоки вокруг себя.

Выполняю требуемое, но не чувствую ничего необычного. Запах гари забивает ноздри, не давая сосредоточиться. Взрыв и возникший вслед за ним пожар убили все на своем пути. На много километров вокруг почти не осталось ничего природного. Лес вырубили, реку осушили. Застроили все пространство камнем и железом.

— Здесь все мертво, — слетает с языка фраза, идущая откуда-то изнутри. — Я не смогу помочь, мне нужны деревья.

— И что ты предлагаешь, ведьма? — слышу презрение в голосе графа. — Высадить здесь лес и подождать, пока деревья достаточно окрепнут, чтобы ты смогла тянуть с них силу?

Вдруг ясно понимаю, что Анрей сдерживал себя все это время только потому, что ему нужна была моя помощь. Но как только он понял, что я могу не справиться с его проблемой, гнилое нутро полезло наружу. Он ненавидит ведьм, боится, презирает их магию. Его бы воля — убил бы каждую, растерзал.

Вот о чем говорил Райнхольд. Именно так принято относиться к ведьмам в Лираэллии.

— Мы можем отправиться за город, — предлагаю я.

— Я не смогу уйти отсюда. Тебе прекрасно известно, что я привязан к месту своей смерти. Не могу выходить за его пределы.

— Но ты же смог прийти ко мне ночью, — возражаю я, а граф кривится.

— Только во сне. И для этого мне потребовались почти все мои силы.

— Что же делать? — закусываю губу, смотря уже в почти родные голубые глаза герцога.

Поколебавшись, Райнхольд предлагает:

— Могу поделиться с тобой своим морозом. Он тоже энергия, перекликающаяся с природной. Возможно, что-то из этого получится. Но тебе может быть больно.

— Давай, ведьма, соглашайся. Мне надоело бродить среди этих обломков, я и так слишком надолго задержался в этом мире.

— Кстати, почему ты не ушел сразу?

— Неужели непонятно? Я — военный офицер, давал клятву верности короне и мирным горожанам. Я не мог допустить, чтобы при взрыве моего дома пострадали люди.

Киваю. Теперь понятно. О похожей клятве говорил Райнхольд. Видимо, она для них превыше всего, даже собственной смерти.

— Давай попробуем, — соглашаюсь, смотря на герцога. — Что я должна делать?

— Просто откройся для меня, — просит герцог, сильнее сжимая мои ладони.

Закрываю глаза. Сначала ничего не происходит, но потом морщусь от боли, ощущая острые уколы на пальцах, которые ползут выше по рукам.

— Доверься, — шепчет герцог, когда я начинаю задыхаться от боли, не в силах разорвать контакт наших рук.

Пытаюсь сосредоточиться, принять чужеродную энергию, как свою собственную. Довериться ей, чтобы вела за собой.

Поток усиливается, но теперь не причиняет боли, превращаясь в покалывание. Такое мягкое, даже приятное. Оно распространяется по телу, захватывая каждый миллиметр кожи, а потом проникает внутрь, в самую душу, формируясь в яркий теплый шар, похожий на солнце.

Вдыхаю полной грудью, раскинув руки. Чувствую себя невероятно могущественной. Кажется, внутри столько энергии, что я могу даже возродить из пепла руины дома за моей спиной. Чудесное ощущение, пьянящее.

— Путь, — почти рычит Анрей мне на ухо, пока я размышляю, что нужно разогнать эти облака над головой, чтобы день стал еще ярче и теплее.

Путь? Легко.

Внутренний голос подсказывает, что нужно делать, и я следую ему, образуя большой серебристый сгусток в районе солнечного сплетения. Выталкиваю его из себя, даже с закрытыми глазами видя, как он превращается в длинную тонкую нить, ведущую в никуда.

— Спасибо, ведьма, — хрипло говорит граф, протягивая руку к нити.

Несколько секунд, и Анрей растворяется в пространстве, как и серебристый путь, по которому его душа ушла.

Открываю глаза и счастливо улыбаюсь. У меня получилось.

Герцог Райнхольд Микаель Линден

Альбертина словно ребенок радуется своей первой победе, а я не могу справиться с изумлением. Ей удалось не только опустошить весь мой открытый магический резерв, девушка даже каким-то образом проникла за печать, взяв оттуда немало энергии. Самое удивительное, что мороз не спешит восстанавливаться, резерв остается пустым. Такого никогда не было раньше, обычно моя магия возвращается так быстро, что я не успеваю вдоволь насладиться ощущением от ее отсутствия.

Никогда не чувствовал себя раньше таким живым. Боль ушла полностью, лед оставил меня, уступив место эмоциям. Впервые испытываю их необычайно ярко. Хочется улыбаться в ответ Але, хочется сжать ее в своих руках и закружить. Надеюсь, что это хмельное ощущение свободы продлится вечность.

— Это было так… Так здорово! Чувствовать себя такой сильной, ощущать сияющий золотистый сгусток в своей груди, — захлебываясь, делится эмоциями Аля, а я впитываю их, наполняюсь теплым ласковым пламенем. — Я хочу научиться получать получать эту энергию из природы, хочу всегда испытывать эту потрясающую силу внутри себя.

Улыбаюсь. Широко, искренне. До боли в скулах, не привыкших к подобной мимике. Раньше и не возникало желания.

Аля застывает, недоверчиво вглядываясь в мое лицо. Уверен, моя улыбка шокирует ее не меньше, чем самого меня. Но какая разница, почему это происходит, когда так хочется поцеловать ее? Потом будем искать ответы, сейчас не время.

Притягиваю девушку к себе за талию и впиваюсь в губы, чувствуя их терпкость. Она на вкус, словно экзотический фрукт, от которого не хочется отрываться. Язык, сначала осторожный, робкий, быстро сплетается с моим, подчиняясь его танцу. Пью её дыхание, частое, горячее. Ощущаю дрожь её тела кончиками пальцев. Поднимаю её над землей, она обвивает руками меня за шею.

С каждым разом все сложнее становится сдерживать себя, все меньше в голове остается рациональных мыслей, помогающих вовремя остановиться. С ней — это не просто механические движения, не вызывающие ничего во мне, а настоящая лавина страсти, растекающаяся по венам горячей лавой.

Не знаю, как ей это удается. Терзающий меня всю жизнь мороз словно боится присутствия Али, прячется в самый дальний угол, поджав хвост, перестает мучить меня.