— Аля, пересядь на свое место, — отдает приказ Райнхольд таким тоном, что я, не смея возразить, меняю место дислокации. — Доротея, я сам в состоянии решить, кто мне подходит, а кто нет. Я запрещаю тебе оскорблять кого бы то ни было. Ты не знаешь ничего о том, что в реальности происходит, поэтому не имеешь права судить.

— Я никого не оскорбляла, лишь сказала правду, — обиженно выпячивает губу Доротея. — А вот ты сам на себя не похож. Где твои рассудительность и наблюдательность? Ты же лучший полисмен королевства. Неужели не видишь, что она просто использует тебя?

— Закончим с этим. Граф Мякеля, — обращается герцог к менталисту. — Я жду вас сегодня в управлении в два часа пополудни, мне необходимо ваше участие в новом расследовании.

— Будет исполнено, — кивает Клаус.

— И еще кое-что. Я запрещаю вмешательство в разум моей нареченной, поэтому нет более необходимости в вашем присутствии в моем доме.

— Но мне лишь один раз было дозволено провести манипуляции. Этого не достаточно, чтобы ментальный блок пал, — возражает менталист. — Я должен довести дело до конца, решить эту загадку.

— Значит, загадка останется нерешенной для вас, — отрезает Райнхольд. — Это все становится слишком утомительным для нашей семьи. Але необходимо готовится к брачному обряду, найдите себе другой объект для изучения. Я ясно выражаюсь?

— Более чем, — сквозь зубы произносит Клаус. — Если позволите, я задержусь до полудня.

— Не имею возражений.

В столовой повисает тишина, которую никто не смеет нарушить. Вивьен, которая, открыв рот, следила за перебранкой, вдруг охает и бледнеет.

— Что еще? — грубо спрашивает Райнхольд.

— Ничего-ничего, все в порядке, — пытается улыбнуться девушка, но ее улыбка больше походит на гримасу. — А-а-ай!

Машинально хватаю герцога за руку:

— Нужен лекарь, акушерка. Она же рожает!

— Нет-нет-нет, — тяжело дыша, откликается Вивьен. — Я не рожаю. Еще срок не подошел, и Свейн не приехал.

По моей спине прокатывается волна ледяного страха. Я уже была в такой ситуации. Моя мама. Она так же, однажды за обедом, вдруг начала корчиться от боли и тяжело дышать, уверяя меня, что все хорошо. Мне было пятнадцать, я не знала, что делать в такой ситуации, поэтому поверила словам мамы о том, что ничего страшного не происходит и такое случается. К вечеру, когда мама потеряла сознание, я дрожащими пальцами набрала номер папы и рассказала о происходящем. Он обругал меня и вызвал скорую помощь. Врач тогда сказал, что еще бы час задержки, и они не смогли бы спасти ни маму, ни сестру.

С того жуткого дня прошло много лет, но я до сих пор не знаю, что двигало мамой в тот момент, почему она тянула время, уверяя меня, что прекрасно себя чувствует, просто ребенок толкается.

Ну уж нет, второй раз я такой ошибки не повторю.

— Зови повитуху, срочно. Или лекаря. Всех, кто у вас тут роды принимает, — сжав ладонь Райнхольда, шиплю ему на ухо.

Пусть лучше вызов будет ложным, но я больше не стану медлить, слепо доверяя чужим словам.

К моему облегчению, герцог коротко кивает и стремительно удаляется из столовой. Надо бы узнать, как вообще здесь со связью? Предполагаю, что мобильных телефонов нет, но как-то же они общаются между собой, находясь на расстоянии?

— Вивьен, тебе надо прилечь. Клаус, не сиди, помоги мне отвести ее в комнату! — восклицаю я, кинувшись к девушке, бледное лицо которой покрылось мелкими бисеринками пота.

— Не трогай мою сестру, — неожиданно взвизгивает Доротея, вскакивая со стула. — Это все из-за тебя!

— Доротея, успокойся. Ты что, не видишь, что ей плохо? — стараясь сохранять трезвость рассудка, говорю я блондинке, коршуном вставшей между мной и Вивьен. — Нужно отвести ее в комнату и дождаться лекаря.

— Не нужно лекаря, со мной все в порядке, — выдыхает Вивьен и тут же хватается за низ живота: — А-а-й, как больно!

— Видишь, с ней все нормально. Не прикасайся к ней, Альвина, ты сделаешь только хуже, — топает ногой Доротея.

— Клаус, да помоги же мне, — в отчаянии прошу менталиста, который, кажется, растерялся от происходящего.

— Не трогайте, я буду кричать! — истерит Доротея.

— Хватит, — раздается властный холодный голос Райнхольда.

Наконец-то вернулся адекватный человек, который успокоит эту вакханалию.

— Доротея, продолжай завтрак или займись своими делами. Граф, к вам это тоже относится. Аля, со мной.

Доротея раскрывает было рот, чтобы возразить, но тут же молча кивает под строгим взглядом брата. Я подхожу к Вивьен и хватаю ее за руку, помогая подняться со стула. Ладонь девушки холодная и липкая, дыхание частое и поверхностное.

— Повитуха скоро прибудет, — говорит герцог, подставляя сестре плечо, позволяя опереться на себя.

Я встаю с другой стороны, протягиваю девушке руку, за которую она хватается побелевшими пальцами. Тихо ёкаю от силы, с которой Вивьен вцепилась в мою ладонь, и тут же ловлю на себе обеспокоенный взгляд Райнхольда, от которого теплеет на душе.

И все-таки, ему не все равно.

— Нормально, — произношу одними губами, слегка кривясь от боли. — Где комната Вивьен?

— На втором этаже.

— Можно ли разместить ее в какой-нибудь комнате на первом, чтобы не тащить по лестнице? Где-то есть кровать?

— Ладно, сейчас налево, — решительно отвечает герцог.

Киваю и переключаю внимание на стонущую девушку:

— Вивьен, у тебя отошли воды?

— Что? — в полубреду, непонимающе переспрашивает она.

— Вода, из тебя вытекала вода? — вновь задаю вопрос, не представляя, как можно его переформулировать, чтобы стало понятнее.

— Да, еще под утро. Я думала, что так и должно быть, — слабым голосом отвечает девушка.

— Что это значит? — напряженно спрашивает Райнхольд.

С недоумением смотрю на него. Он правда не знает о том, что происходит с женщиной во время родов? Здесь все такие темные или только мне так повезло?

— У меня нет детей, — огрызается герцог, правильно поняв мой взгляд. — Это должна была быть забота ее мужа, а не моя.

Пожимаю плечами и отвечаю:

— Ребенок находится в животе в жидкости, которая называется околоплодными водами. Перед началом родовой деятельности эта жидкость вытекает, потом начинаются схватки.

Честно говоря, я тоже не слишком много знаю о родах. Кое-какие поверхностные знания сохранились из школьных уроков биологии, но, похоже, я более осведомлена, чем Райнхольд, который вообще, кажется, первый раз сталкивается с рожающей женщиной. Честное слово, я бы не удивилась, если бы он заявил, что детей в капусте находят — настолько недоуменным выглядит его лицо.

— И что дальше? — спрашивает герцог, стоит нам устроить Вивьен на широкой кровати в гостевой спальне.

— Ждать повитуху, — отвечаю я, с опаской наблюдая за тем, как все чаще Вивьен хватается руками за живот с искаженным от боли лицом. — Я не умею принимать роды, если ты об этом.

— Я тоже, — поджав губы, говорит герцог. — Можно что-нибудь сделать, чтобы ей стало легче?

— Вивьен, дорогая, посмотри на меня, — ласково обращаюсь к девушке, откидывая с ее лба прилипшие волосы. С явным трудом блондинка фокусирует на мне взгляд: — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Может быть, ты хочешь воды или принести еще одну подушку? Пожалуйста, потерпи. Скоро приедет лекарь, он поможет тебе.

— Да, воды, — разлепляя пересохшие губы, стонет девушка. — Мне больно.

— Знаю, милая, — отвечаю я, успокаивающе гладя Вивьен по руке. — Потерпи, скоро все закончится.

Минуты тянутся томительно долго. Как могу, пытаюсь отвлечь девушку от боли, которая все чаще скручивает ее тело, сама же стараюсь не показывать, до чего мне страшно сейчас. Вдруг врачи не успеют приехать? Вдруг с ребенком или с Вивьен что-то случится?

— Добрый день, — входит, наконец, в комнату пышная дама средних лет и представляется: — Меня зовут Лагерта, я — повитуха. Пожалуйста, оставьте меня с роженицей наедине. Мэрит, доставай все необходимое.