У меня есть догадки о том, почему герцог не доверяет мне, почему подозревает во лжи и притворстве. Он, судя по всему, прекрасно знает Альвину, раз даже делил с ней постель. А мы с девушкой, чье место я заняла, по всей видимости, сильно отличаемся внутренне, несмотря на внешнее сходство. Я бы никогда по доброй воле не согласилась на фиктивный брак, затеянный ради получения богатства и высокого положения в обществе. Мне противна одна лишь мысль об этом, потому я так стремилась сбежать от своей прошлой жизни и отца, который буквально силой заставлял меня выйти замуж за нелюбимого. Райнхольд просто не может понять, почему хорошо знакомая девушка в один момент, словно по щелчку пальцев, стала совершенно другой, почему отказывается от знакомой ей близости, что-то скрывает и совершенно не радуется новым нарядам, украшениям, которые он в изобилии купил для нее. А главное — почему требует от него каких-то эмоций и чувств, искренности, заботы и нежности.

Возможно, если я наберусь смелости открыть правду, то все встанет на свои места. Ледяной герцог поймет причины моего поведения и перестанет искать подвох в неожиданных переменах. Но как же страшно решиться на откровенность…

Правда может окончательно все разрушить между нами или же, наоборот, поможет нам стать ближе и наладить отношения. Или нет?

Я не могу предположить реакцию Райнхольда, как и оценить вероятность благоприятного для меня исхода — слишком мало у меня сведений о мире. Здесь есть магия, но случалось ли, чтобы в Лираэллии появлялись пришельцы из других миров?

Увы, этого мне выяснить не удалось. Но то, что моя ложь стала камнем преткновения между мной и герцогом, очевидно, и тянуть с признанием больше не получится. Герцог, уезжая, дал явно мне понять, что ждет от меня правдивого рассказа. И вряд ли Райнхольда остановит мое нежелание откровенничать, особенно после обнаружения флакона с ядом, неизвестно зачем спрятанного мной в лифе платья.

Конечно, есть Клаус, который, если верить его словам, готов сегодня же забрать меня у герцога. Но долго ли я смогу обманывать графа, явно ожидающего, что между нами будет не только дружба? Смогу ли я вообще воспользоваться влюбленностью мужчины? Не уверена. Слишком это подло, совершенно не в моем характере.

Интересно, чем Альвина занималась до всей этой истории с фиктивным браком? Она же где-то жила, возможно, зарабатывала деньги. Есть ли у нее родственники? Друзья?

Хотя… Вряд ли, иначе бы они бы присутствовали на обряде наречения. Что за таинственный мужчина впихнул мне в руки тот флакон? Что ему обещала Альвина? Какую выгоду хотела получить? Столько вопросов, на которые нет ответов. Лишь одно ясно — это все очень дурно пахнет.

Мне не выпутаться из этого всего самостоятельно, но на чью помощь я могу рассчитывать? Райнхольд, перед своим отъездом обещал, что поможет мне всеми силами, если я расскажу ему правду. Но могу ли я ему довериться? Обратной дороги не будет, какой бы вариант я ни выбрала.

Выбор… Именно о нем говорил Темпус. И я бы с удовольствием посоветовалась сейчас с богом, который закинул меня в этот мир, оставив самостоятельно бултыхаться, захлебываться в тяжелых мыслях и веренице событий, которую я не могу контролировать. Божеству же откровенно весело наблюдать за моими попытками наладить собственную жизнь, он даже ставит ставки, гадая, какую глупость я совершу в следующий момент.

Тяжело вздыхаю.

Нет, советчика я выбрала никудышного.

Как ни странно, заснув лишь под утро, я проснулась отдохнувшая и полная сил. Кажется, впервые в этом мире мне удалось по-настоящему выспаться.

Взглянув на часы, понимаю, отчего чувствую себя такой бодрой — полдень! Даже странно, что до сих пор никто не появился в моей комнате с очередным нежданным визитом. Может быть, что-то случилось, и про меня все забыли? А вдруг с Райнхольдом в его поездке что-то произошло?

Пока быстро умываюсь и облачаюсь в очередное платье простого кроя, в голову лезут панические мысли, которые я всеми силами отгоняю от себя.

Нет, если бы герцог пострадал, я бы почувствовала. Откуда во мне эта уверенность? Просто знаю. Однако, стоит убедиться. Глупость — доверять лишь собственной интуиции.

Распахиваю дверь спальни, судорожно соображая, у кого я могу узнать о самочувствии Райнхольда, и натыкаюсь на уже знакомого мне охранника, стоящего под дверью моей комнаты.

— Ээ, Стэнли? — копаюсь в памяти, но никак не могу вспомнить имя мужчины, проводившего меня в комнату в первую ночь.

— Петтер, герцогиня, — тактично поправляет меня мужчина.

— Извините, Петтер. Что вы здесь делаете? Что-то случилось? Райнхольд в порядке? — заваливаю вопросами охранника, нетерпеливо постукивая ногой по полу.

— Исполняю приказ его светлости, герцогиня, — вежливо говорит охранник. — С герцогом все в полном порядке, как и с остальными обитателями поместья.

С моих плеч словно бетонный груз падает. Облегченно выдыхаю. Какая я, оказывается, паникерша.

— Каков же был приказ герцога? — любопытствую, поняв, что все тревоги были напрасными.

И почему я подумала, что могло что-то случиться?

— Велено никого не пускать к вам, дабы не потревожить ваш сон, — четко отвечает Петтер.

Мое сердце начинает биться чаще от мысли, что даже находясь где-то далеко, даже после обидных слов, странного флакона, который нашелся в лифе моего платья, Райнхольд все равно вспоминает обо мне, еще и проявляет заботу, которой я от него не ожидала.

— Скажите, Петтер, а кто-то хотел войти ко мне, пока я спала?

— Три посетителя желали видеть вас, герцогиня, — докладывает стражник. — Граф Мякеля приходил несколько раз к вашей двери, еще сестры его светлости.

— И Доротея? — удивленно переспрашиваю, потому что визита этой капризной блондинки никак не ожидала.

— Верно, герцогиня Линден приходила, чтобы справиться о вашем самочувствии.

— Наверное, надеялась, что я тяжело заболела, поэтому не появилась на завтраке, — хмыкаю себе под нос и, уже громче, спрашиваю: — Не знаете ли вы, где поселили графа Мякеля? Я хотела бы навестить его.

— Это недопустимо и неприлично, — замечает Петтер. — К тому же, герцог запретил оставлять вас наедине.

Вот те раз! Получается, что Райнхольд снова изменил свое решение относительно меня? Интересно, с чем это связано? А может ли быть такое, что Клаус соврал вчера, сказав, что Райнхольду безразличны мои встречи с другим мужчиной?

— Хорошо, могу ли я спуститься в столовую?

— Конечно, герцогиня. Я буду сопровождать вас, куда бы вы ни отправились.

— И в уборную? — саркастически спрашиваю я, наблюдая, как краснеют уши у молодого охранника.

— И туда, — кивает он с важным видом. — Я буду ожидать вас снаружи, не волнуйтесь.

Пока мы с Петтером спускаемся в столовую, продолжаю размышлять о неоднозначном поведении Райнхольда.

Очень любопытно. Быть может, герцогу доложили о моей вчерашней прогулке с Клаусом, и его эта новость разозлила? Что ж, злость это, конечно, не ревность, но тоже неплохо.

Если бы я была совсем безразлична Райнхольду, то он бы не приставил ко мне охранника, а просто плюнул бы на строптивицу и нашел бы себе более сговорчивую жену. А значит, не все потеряно.

У меня есть еще десять дней, чтобы обнаружить в герцоге тщательно скрытые под коркой льда чувства или же убедиться в их отсутствии. Десять дней до брачного обряда, который свяжет меня с герцогом навсегда.

Если же я пойму, что Райнхольд никогда не ответит на чувства, что уже зародились во мне, то просто откажусь выходить за него замуж, сбегу подальше, спрячусь и начну заново строить свою жизнь.

Но для начала, пожалуй, я созрела, чтобы рассказать герцогу всю правду о себе. Я не могу больше скрываться, изображая из себя ту, кем не являюсь. Райнхольд заслуживает того, чтобы я открылась ему. Надеюсь, я не пожалею об этом сложном решении, что я приняла под покровом ночи.

Столовая пуста, что не удивительно — завтракают здесь в восемь, а обедают в два. Но, надеюсь, что слуги не откажутся накормить припозднившуюся оголодавшую соню.