Пока Клаус пытался копаться в моей голове, я напряженно размышляла, прикидывая разные варианты. Решила не ходить вокруг да около, а воспользоваться ситуацией. Мне нужна помощь графа, я ему явно симпатична, так почему бы не попробовать присмотреться к мужчине? Из двух зол надо выбирать меньшее, а герцог явно дал понять, что я ему безразлична. Сколько еще времени пройдет, прежде чем терпение Райнхольда кончится и он причинит мне боль, на этот раз физическую, чтобы сломить меня и добиться правды?

— С удовольствием, — оживляется Клаус, не сводящий глаз с моего лица. — Только оденься теплее, на улице сегодня особенно морозно.

Безусловно, мне очень приятна эта забота, хоть и хотела бы ее получить от совершенно другого мужчины.

— Встречаемся в холле? — спрашиваю я, стараясь намекнуть замершему Клаусу, что стоит оставить меня одну. — Я думаю, что мне понадобится не больше двадцати минут.

— Да-да, конечно, — словно из ступора выходит менталист и быстро покидает комнату.

Недолго размышляя над нарядом, облачаюсь в простое шерстяное платье темно-коричневого цвета, сверху на плечи накидываю полушубок и, стуча каблучками красивых кожаных сапожек с меховой опушкой, спускаюсь в холл.

— Ты прекрасно выглядишь, — произносит Клаус, подставляя локоть, за который я с готовностью хватаюсь. — Даже не ожидал, что ты и правда так быстро соберешься. Обычно девушкам требуется куда больше времени.

— Не хотела заставлять тебя долго ждать, — улыбаюсь я. — Может быть, прогуляемся в центр города?

— Конечно, — быстро соглашается Клаус и выводит меня за ворота особняка.

Дом Райнхольда, занимающий огромную территорию, располагается на окраине столицы Рэгнолда — Олегии, спрятанный от любопытных глаз за высоким каменным забором. Если я правильно поняла, то здесь что-то вроде элитного района, в котором землю себе могут позволить лишь очень богатые и влиятельные аристократы, приближенные королевской семьи.

Когда Фроди проводил для меня экскурсию по особняку, я узнала, что у Райнхольда есть еще одно родовое поместье, которое располагается в его личном герцогстве, на достаточном удалении от столицы. В основном, Райнхольд живет здесь, в столичном особняке, получая отчеты от наместника, который управляет делами герцогства. Примерно раз в три месяца герцог посещает собственные земли с инспекцией, чтобы лично убедиться в отсутствии происшествий. Быть может, он и сейчас отправился туда?

— Как прошел вчерашний бал? — заводит беседу Клаус, ведя меня по мощеной булыжником дороге. — Я хотел бы увидеть тебя в бальном платье, но был слишком занят служебными делами.

— Неплохо, — лаконично отвечаю я, не желая вдаваться в подробности. — Ничего интересного. Расскажи лучше о себе, я бы хотела узнать лучше, что ты за человек.

— Самый обыкновенный, — улыбается граф. — Если не считать сильнейшего в Рэгнолде ментального дара, которым я наделен, то больше ничего во мне нет особенного, Аля. Разочарована?

Клаус хитро прищуривается, а я смеюсь и качаю головой:

— Нисколечки. Ведь я тоже не могу похвастаться чем-то уникальным. Самая обычная девушка, каких множество.

— Ты не права, — возражает Клаус. — Ты очень отличаешься от других, Аля. Как же ты решилась выйти замуж за герцога Линдена? Ты же не будешь счастлива с ним.

— Почему ты так считаешь? — спрашиваю небрежно, а сердце замирает, чтобы через секунду пуститься галопом в ожидании ответа.

— Потому что он тебя не любит. Он никого не любит, не способен на это, — просто, без сомнений отвечает Клаус.

— Откуда ты можешь знать? — возражаю я, понимая, что разговор свернул совершенно не в ту сторону, в какую мне бы хотелось.

Я не собиралась с менталистом обсуждать Райнхольда, скорей, хотела забыться, переключить свое внимание на кого-то другого, потому что мысли о герцоге, который даже не взглянул на меня сегодня утром, отзываются тупой болью в сердце и душе.

— Со стороны это заметно, сильнее, чем ты думаешь. Я работаю в полиции уже три года и многое слышал о герцоге Линдене и проклятии, что лежит на его роду.

— Проклятии? — непонимающе переспрашиваю я. — О чем ты?

— Он тебе не рассказал? — менталист усмехается. — Неудивительно. Его семья была проклята самим Хольмгером множество веков назад. Мужчины рода Линден не способны на чувства, их сердце сковано льдом, а потому не бьется. Так говорят.

Осмысливаю новую информацию, рассматривая разноцветные фасады домов.

Так вот почему Райнхолд уверен, что не умеет чувствовать, но…

Почему я всегда хочу его оправдать? Может быть, потому что видела эмоции у него на лице, буквально кожей ощущала волны разных чувств, направленных на меня. Пусть порой это были раздражение и злость, но в его машинальных движениях, в васильковых глазах я видела заботу и нежность. Не хочу думать, что я ошибаюсь, выдавая желаемое за действительность. Не могу поверить, что человек может так играть, чтобы добиться своего, пусть он и сам в этом открыто признается. В конце концов, зачем это ему? Ведь полно вокруг других барышень, что с удовольствием лягут в его постель. Почему он нацелен именно на меня?

— Я напугал тебя? — спрашивает Клаус, сжимая мою ладонь.

Смотрю на наши сцепленные руки и понимаю, что ничего не чувствую. Ни мурашек, разбегающихся по телу, ни тепла, что затапливает собой все внутренности, ни учащенного сердцебиения — никаких ощущений, которые бы будоражили. Совсем не так, как с Райнхольдом. Может быть, это и хорошо?

— Нет, — улыбаюсь я, аккуратно вытаскивая свою ладонь. Вновь противоречу собственным мыслям. — Просто задумалась и поняла, что очень голодна. Я даже не позавтракала.

— Что же ты молчала? — восклицает менталист и с энтузиазмом предлагает: — В центре есть восхитительная ресторация, уверен, тебе понравится.

— Здорово, — без особого восторга говорю я, стараясь прогнать размышления о том, куда же так спешно уехал герцог. — Может быть, ты расскажешь мне о королевстве? Я совершенно ничего не помню о месте, в котором живу.

Хочу забыться, занять свою голову чем-то, чтобы вытеснить оттуда Райнхольда с его васильковыми глазами и ледяным голосом.

— Итак, королевство Рэгнолд, — с энтузиазмом начинает Клаус. — Располагается в самой северной точке Лираэллии...

Герцог Райнхольд Микаель Линден

— Монсеньор, как вы приказывали, докладываю: герцогиня в добром здравии. Она провела несколько часов наедине с графом Мякеля в своей комнате, потом они отправились на прогулку по столице, отобедали в ресторации, посетили ежегодную праздничную ярмарку, вместе вернулись и сейчас ужинают в малом зале в компании ваших сестер.

— Благодарю за службу, Андреас, — сдержанно отвечаю я. — Можешь идти. И передай Аросифу, что я закончу через десять минут.

Секретарь кивает и выходит за дверь. Стоит только остаться одному, с размаха ударяю кулаком по столу и выпускаю наружу мороз, который, расползаясь по бревенчатым стенам, покрывает ледяной коркой дешевые предметы обстановки и захватывает в плен пламя печи, укрощая его.

Значит, вместо того, чтобы поразмыслить над своим поведением и все честно рассказать мне, она просто решила прогуляться? Да еще с кем? С графом, который смотрит на нее с явным обожанием. Что она делала в комнате с ним наедине несколько часов? Я же запретил.

Разные картинки встают перед глазами, стоит только вспомнить широкую кровать в комнате Альвины, кресло или тот высокий комод… Стоп. Не хочу даже думать. Убью обоих, если узнаю.

Очень не вовремя мне потребовалось уехать, но я не мог отказать королю.

Я оказался в Хольмгером забытой деревне на окраине Рэгнолда не с праздным интересом, а по служебной необходимости. Уже несколько месяцев кто-то убивает магов земли, каким-то образом выкачивая из них магический резерв дочиста. Никогда подобного не происходило ранее. Как же это возможно? Какой-то артефакт, о котором никто не слышал?

Король лично поручил мне разобраться с чередой убийств, после того, как обычные полисмены развели руками, расписавшись в собственном бессилии. Но что мог сделать я теперь, когда все улики уничтожены временем, а места преступлений заново обжились другими людьми? Оставалось лишь ждать следующего убийства, чтобы по горячим следам выйти на преступника, который это совершает. Впрочем, недолгим оказалось мое ожидание. Вчера на балу король сообщил, что на окраине Рэгнолда найдено тело мужчины, не содержащее, на первый взгляд, каких-либо повреждений.