— Прощай, моя лунноликая госпожа, — бог огня улыбнулся — мягко, любяще, без малейшей доли насмешки — и отправился навстречу своей судьбе. По пути встряхнул руки, и их опять охватило яркое пламя, через мгновение овладевшее всем телом. Локи уходил, а я провожала его восторженным взглядом и не могла налюбоваться. Когда последний отблеск огня скрылся во мраке, всё моё тело вновь сковал леденящий холод. Я осталась одна, плача и смеясь, не замечая, как пар вырывается изо рта и бледнеют кончики пальцев. Маленькая сломленная забытая богиня посреди тёмного каменного грота. Преданная богиня открытого сердца.

* * *

Когда я выбралась на поверхность, известного мне мира больше не существовало. Гористые и лесистые склоны покрыли снега и льды. Прозрачно-голубые небеса заволокла тьма, и ни единого луча света от звезды, луны или солнца не пробивалось сквозь тяжёлую хмурую завесу чёрных туч. Земля погрузилась во мрак, и только далёкие всполохи огня да пугающие отражения на заснеженной обледенелой земле позволяли различать хоть что-то. Вокруг осталось три цвета: чёрный — цвет каменных обломков, мёртвой почвы и давящего свода над головой; белый — цвет снега и льда, подмявших под себя всё живое; и красный — цвет огня и крови, пропитавшей погибающий мир. После гнетущей тишины пещеры звуки обрушились на меня, смутили и оглушили: из-под земли раздавался зловещий яростный лай, должно быть, принадлежавший страшному псу Гарму, слышались крики, и стоны, и топот копыт, и ржание лошадей, и звон мечей, и грохот обрушивающихся скал, и жалобный скрип корней и кроны Иггдрасиля. Зажав уши руками, я упала на колени.

Я не знала, что мне делать, куда идти. Я была одна в огромном незнакомом мире, ставшим чуждым и ещё более опасным, чем в дни моей юности. Но я осталась жива, а потому, свыкнувшись с происходящим, поднялась на ноги и двинулась на звук сражения, дрожа от холода, не чувствуя рук. Долгое время я брела по колено в снегу, не замёрзнув насмерть лишь благодаря своему божественному происхождению; возможно, прошёл не один день. На пути мне попадались трупы и сожжённые поселения. Кричала, в муках умирая, какая-то молодая знатная женщина. Я не помнила себя всё это время. Сердце замёрзло, остановилось, и я не испытывала никаких человеческих чувств: ни жалости, ни сострадания. Как-то раз мне встретились несколько конных всадников, может быть, людей. Один из них толкнул меня боком жеребца, и я упала грудью в снег.

В чувство меня привёл жуткий скрежет, точно разверзлась земля, и оглушительный протяжный вой, которому вторил яростный лай, уже мне знакомый. Я догадалась, кому — единственному — мог принадлежать тот жуткий вой, хоть никогда не слышала его прежде. Громадный волк Фенрир — сын Локи — освободился от своих оков подобно отцу, чтобы вместе с ним пойти против воинства Асгарда и Мидгарда. Значит, близился час конца. Я поднялась снова, снова побрела, с трудом переставляя одеревеневшие ноги туда, куда звала и вела сила, неведомая мне самой. Был ли это зов сердца, интуиции или предназначения? Я не знала, и в моей печальной жизни больше не осталось цели, а потому я слепо следовала этому неясному, но непреодолимому призыву.

Земля дрожала под ногами, и яркие всполохи огня возникали у горизонта всё чаще, а значит, войско Муспельхейма вступило на земли Мидгарда. Мои предположения подтвердил долгий заунывный звук рога — это Хеймдалль трубил в Гьяллархорн, собирая эйнхериев в Вальхалле. Час настал. При этой мысли я испытала смутное удовольствие, и уголки побелевших губ дрогнули в намёке на улыбку. Ветер принёс издалека до боли знакомый хохот, и сердце моё встрепенулось, давая силы двигаться к цели. Миновала едва ли пара часов, как над моей головой раздался страшный грохот, похожий на сотни одновременных раскатов грома, что-то ослепительно вспыхнуло, и небеса пересекла длинная алая полоса, словно свежая кровоточащая рана. Я замерла, поражённая, воздав глаза к небу, когда нечто очень острое вонзилось мне в щёку. Вскрикнув от боли и неожиданности, я схватилась за лицо и вытащила из короткой ссадины разноцветный осколок, сиявший всеми цветами радуги. Биврёст пал под напором вражеского войска.

Биврёст пал! Могли ли беспечные боги Асгарда когда-нибудь представить подобное?! Я зажала небольшой осколок в ладони, стёрла дорожку крови со щеки и направилась дальше, превозмогая слабость и изнуряющий холод. Мне не пришлось идти долго, поскольку ужасающий удар вновь поразил землю, заставив меня упасть в снег. Приподнявшись на руках, я увидела огромную волну, поднявшуюся выше деревьев, выше пиков гор и обрушившуюся, чтобы смыть всё на своём пути. Не окажись я на противоположной стороне, где столь угодливо заточили нас верховные боги, уже была бы мертва. Из Мирового моря восстал второй сын Локи — опоясывавший мир змей Йормунганд — его огромные очертания возвышались над землёй и чётко виднелись даже на фоне небесной мглы. Я содрогнулась и поспешила подняться на ноги, боясь опоздать, хотя и сама не знала, куда так торопилась.

Помню, как пустошь, наконец, прекратилась, и я была вынуждена войти в густой тёмный лес, пролегавший на моём пути. В конце чащобы раздавились крики и звуки жаркой битвы. Не до конца осознавая, что делаю, я направилась прямо к их источнику. Однако к тому моменту, когда я сумела продраться сквозь заросли, изорвавшие мне остатки платья и исцарапавшие руки и лицо, осталось лишь выжженное пепелище. Меня встречали обугленные кони и трупы огненных великанов в горящих латах, а среди них… Тела Ньёрда и его сына Фрейра, прекрасной воительницы Фрейи и многих других ванов, их соратников и подчинённых. Я шла мимо них, обходя останки, — маленькая богиня, пережившая не только мучения, но и своих мучителей.

Минуя доброго властелина морей — одного из немногих, к кому я ещё могла испытать сострадание, поскольку Ньёрд не пожелал принять участие в расправе над богом огня, я остановилась, чтобы проститься с ним. Присев на колени, сложила руки погибшего воина на груди и в ладони вложила тяжёлый меч. Что-то сверкнуло в отблесках небесного огня, когда я уже собиралась уйти, привлекая внимание. Подвеска из горного хрусталя, так похожего на лёд с горных вершин, треснувшая и окроплённая кровью. Она показалась мне смутно знакомой. Где же я могла прежде видеть её? Почему её вид рождал во мне гнев и отторжение?.. И я вспомнила.

Украшение принадлежало Скади, богине зимы и нашему заклятому врагу. Сколько я её помнила, великанша-воительница с ним не расставалась, и день свадьбы не стал исключением. Должно быть, она очень сильно дорожила этой вещью… В то далёкое утро тонкое изделие не было повреждено и запятнано. Как горный хрусталь мог оказаться у Ньёрда, если владычица зимы и после смерти бы… Вот как… Всё сходилось: и трещина, и следы крови. И подвеска, взятая как память об убитой жене. Я осмотрела Ньёрда. Так и есть: военный трофей, кинжал поверженного противника — кинжал Хакана, подаренный ему Локи за безукоризненную службу. Выходит, он исполнил своё последнее обещание…

Вздохнув, я сорвала с шеи бога лета изящную подвеску и бросила её на землю, после чего, ни мгновения не сомневаясь, наступила истрёпанной туфелькой. Тонкий жалобный треск стал последним напоминанием о ненавистной Скади. Осколки драгоценного украшения замело снегом. Какая ирония! Всё возвращается на круги своя. Снова разнёсся над головой лай пса с окровавленной пастью — вестника скорой погибели. Я вздрогнула и повела плечом. Его рычание и грузный звук прыжков удалялись, но уже не так сильно, и я поняла, что становлюсь близка к своей цели. Времени оставалось меньше и меньше: небеса раскололись, точно рассечённые алой раной Биврёста, и ствол Иггдрасиля сотрясся до самых корней. Пронзительно каркая, сорвались с верхушек деревьев вороны-падальщики. Все они слетались в одном направлении — в сторону бранного поля Вигрид — и я двинулась вслед за ними.

К тому моменту, когда я настигла своих скорбных спутников, они уже вовсю лакомились плотью павших. Перед моим взором открылась жуткая картина, которой в мире не было и не будет равных. До самого горизонта раскинулась долина Вигрид, с двух сторон окружённая горами, а с других двух — Мировым морем, со стороны которого причалили страшный корабль Нагльфар, построенный из ногтей мертвецов, и ладья владычицы мёртвых Хель, которую вёл в бой не кто иной, как мой злокозненный супруг. С ладьи Хель соскочил волк Фенрир, а из глубин Мирового моря выполз на сушу ядовитый змей Йормунганд. Я замерла едва ли не на противоположном конце поля, однако дети Локи оказались так велики и могучи, что я обомлела от страха, даже находясь в отдалении. Ужас мой длился не более нескольких минут, ибо два войска — великаны, демоны, мертвецы и противостоявшие им асы, эйнхерии и люди — яро ненавидя друг друга, сомкнулись в последней отчаянной схватке, и всё смешалось.