— Выпей, это пойдёт тебе на пользу, — пояснила я в ответ на его недоверчивый взгляд. Мне казалось странным, что измученный ас не набросился на пищу сразу же. Должно быть, ему сильно нездоровилось. Тем не менее, бог обмана перевёл дыхание и приподнялся на локте, принял кубок свободной рукой и жадными глотками осушил его. — Идунн передала тебе свой дар, желала скорейшего выздоровления, — с мягкой улыбкой на губах поведала я. Мне хотелось, чтобы Локи помнил не только подлость и малодушие, но и доброту жителей Асгарда. Хотя бы некоторых из них. Однако мужчина нахмурился, с осуждением взглянул на меня из-под изогнутых бровей. — Съешь что-нибудь. Тебе нужно восстановить силы…

Своенравный супруг не послушал меня в тот вечер, только выпил ещё кубок сока целительных яблок Идунн и завалился на подушки, устало прикрыв глаза. Я не стала перечить ему, хотя сердце моё не покидала щемящая тоска и беспокойство. Когда Локи заснул, я обошла его ложе и прилегла с другой стороны, повернувшись на бок и положив щёку на горячее плечо любимого повелителя. Сомкнув веки, я прислушивалась к его ровному дыханию, точно боялась, что страшное утреннее происшествие может повториться. Убаюкивающий звук и тепло тела уже склоняли меня к полудрёме, когда неожиданный толчок из глубин живота заставил меня вздрогнуть и приподнять ресницы. Положив ладони на то место, я улыбнулась.

Ребёнок у меня под сердцем становился таким же своевольным, как и его отец, а ещё таким же деятельным. Я вернулась в тот вечер, когда впервые ощутила шевеление своего малыша, и улыбка на губах стала ещё шире. Думаю, до конца жизни это воспоминание останется одним из самых счастливых для меня. Помню, как встрепенулась, всполошив сидящего рядом мужа, и задохнулась от восторга, отчего не сразу смогла объяснить взволнованному асу, что произошло. Да и как передать это ощущение словами? Тогда я только улыбнулась — так же счастливо, как и сейчас, — и взяла ладони бога огня в свои, опустив их на живот, призвала прислушаться.

Потребовалось время, прежде чем Локи сумел ощутить слабые толчки, но когда он всё понял, лицо его просияло как никогда прежде. Он был счастлив. Супруг лежал рядом со мной, припав ухом и щекой к моему животу и не отпуская меня от себя до тех пор, пока дитя не успокоилось и не затихло. В тот вечер мы стали ещё ближе, оказались связаны неразрывной нитью. И я испытывала умиротворение. Как тогда, так и сейчас. Судьба никогда не скупилась на беды и трудности в отношении нас, но когда рядом был Локи, а внутри меня — его дитя, которое он обожал с той самой минуты, как только узнал о нём, я могла всё преодолеть. Никто не отнимет у меня моего счастья. Я не позволю.

Прошло уже довольно много дней с тех пор, как чары Фригг освободили Локи из его злосчастного заточения. На следующее же утро после этого радостного события Аста ловкой тенью выскользнула из золотого чертога. Её рукам был поручен ларчик из тёмного дерева, который требовалось как можно скорее вернуть его мудрой владелице. Никому кроме сообразительной и верной служанки я не могла доверить такую ценную вещь. Весёлая рыжеволосая девушка снова оправдала моё доверие. Всё завершилось, и, казалось, уж теперь-то я могла вздохнуть полной грудью и позаботиться о себе, тем более что заветный день, в который я должна была взять на руки своего малыша, неотвратимо приближался. Впрочем, провидение рассудило иначе.

Я замечала, что Локи изменился. Хотя ненавистные ремни были преданы забвению, он много молчал, ходил понурый, задумчивый, почти не смотрел в глаза. Для бога и господина, более всех в Асгарде любившего острить и смеяться, это казалось по меньшей мере странным. Кроме того, бог огня осунулся — он мало ел и ещё меньше спал. Иногда, проснувшись посреди ночи, я наблюдала, как супруг снова и снова рассекает покои широкими беспокойными шагами, склонив голову. Что-то его тревожило. Что-то зрело в его каверзной рыжеволосой голове, нечто очень злое и импульсивное. Я поняла, что покоя мне не видать. Я должна была что-то придумать, чтобы отвлечь его, предпринять некий хитроумный шаг, пока не стало бы слишком поздно. И он у меня был.

Я успела встретить не меньше трёх рассветов, прежде чем мне удалось осуществить задуманное. Тем поздним вечером, когда солнце уже улеглось на покой в тёплый и уютный полумрак сумерек, я поднялась в покои бога обмана, по сложившемуся нездоровому обычаю пропустившего вечернюю трапезу. Локи принял меня благосклонно, пусть в последнее время он предпочитал одиночество и собственные мысли обществу кого-либо ещё. Я поклонилась и обняла мужчину. Судя по его отсутствующему взгляду, любимый ас находился далеко за пределами и своих покоев, и своего чертога, и, возможно, даже Асгарда. Я улыбнулась уголками губ, коснулась его подбородка и обратила взор мужа на себя.

— Мой повелитель… — тёмные корунды его глаз прошлись по моему лицу. Двуликий бог смотрел на мир с затаённой злой тоской. Я догадывалась, что отнимало у него покой. Ладони мои с невыразимой нежностью прошлись по его сильной груди. — Что с тобой? Ты стал таким далёким. Я места себе не нахожу без твоей усмешки.

— Я не хочу говорить об этом, — погладив ладонями мою спину, отрезал повелитель. Очень спокойно, но твёрдо. Я была готова к такому ответу и понимала, что спорить не имеет смысла. Беспрекословный тон, не терпящий возражений, был тому подтверждением.

— Как пожелаешь, — я опустила ресницы, всё ещё не переставая улыбаться мягкой, чуть рассеянной улыбкой, которую он так любил. Она никогда не обманывала. Это было то искреннее выражение лица, которое невозможно подделать. — Но тогда съешь что-нибудь, Локи. Ты до сих пор не до конца восстановил силы. Когда прежде такое случалось?.. — тёплые шероховатые пальцы мужа прошлись по моей щеке, нырнули в волосы. Бог огня наклонился и поцеловал меня в лоб, не выходя из задумчивости, точно и не слышал меня. Я сжала губы, рассерженно вздохнула, помолчала. — Повелитель. Я прошу. Ты обидишь меня, если пренебрежёшь моим предложением, ведь главное блюдо придумала я сама и только для тебя одного… — я заговорщицки понизила тон и с удовольствием отметила, что мои слова достигли цели — Локи с любопытством взглянул на меня, характерным жестом вскинув и изогнув медно-рыжую бровь.

— Раз так, — тихим ласковым голосом согласился он, и уголки губ его дрогнули и потянулись кверху, — я не могу отказать тебе. Но спускаться вниз не желаю, я устал.

Я усмехнулась на выдохе. Выходит, я многому научилась за то время, что прожила в золотом чертоге. По крайней мере, предугадывать переменчивые настроения супруга и их последствия. Всё было готово, мне потребовалось только окликнуть слуг, ожидавших у дверей, и в покои тотчас внесли стол, широкое блюдо, накрытое высоким колпаком, кувшин вина, воды и два кубка. Молча установив всё это у камина, молодые люди поклонились и вышли. Кивком головы я указала на блюдо, подняла на бога обмана лукавый озорной взгляд из-под бровей и подмигнула. Локи ухмыльнулся, но как-то вымученно. Тем не менее, он приблизился к столу, взял колпак.

Я стояла лицом к камину, из-за плеча наблюдая за происходящим и стараясь не смотреть на стол, ведь я знала слишком хорошо, что там увижу. В тот вечер главным блюдом в поздней трапезе Локи выступала уродливая окровавленная голова заносчивого цверга, что когда-то носил имя Брокк. Непрожаренная, с яблоком в зубах. Придумано мной, приготовлено Хаканом. Я скривила губы. Именно там ему было и место — на столе бога огня. Жалкое животное, что посмело равнять себя с верховным богом, господином. Не сдержав любопытства, я всё же бросила быстрый взгляд на отсечённую голову карлика, хоть и знала, что совершу ошибку. К горлу подступил приступ тошноты, отчего пришлось перевести дыхание, отвернуться, но я с удовлетворением отметила выражение ужаса и отчаяния, застывшее на мёртвом лице, в потухших глазах. Маленький мерзавец страдал перед смертью. Страдал значительно сильнее лукавого аса, пока губы того оставались сшиты. Хакан позаботился и об этом.

Звучный злорадный смех Локи разрезал воздух. Улыбнувшись сжатыми губами, я повернулась к супругу, уловила взор горящих задором карих глаз. Они сияли ликованием, и я догадалась, что сумела доставить мужчине редкое наслаждение. Он с пренебрежением кинул колпак на место, накрыв свой страшный трофей, и, ещё смеясь, приблизился ко мне, мягко, как хищник, и величаво, как верховный владыка.