— Это была тревожная ночь, Локи. Очень тревожная… Я мало спала и ощущаю связанную с этим слабость, — пояснила я, устремив взгляд за горизонт, в бесконечную и плотную голубизну кристально-прозрачных небес. Так тихо, ясно… Как изменится мой родной город, любимый чертог, когда Тор вернётся в Асгард, узнает о произошедшем? Могучего воина не было на родине уже долгое время, и со дня на день все ожидали его возвращения. Все, кроме меня. Буря разразится над крепостью асов. И мой любимый легкомысленный супруг будет в самом сердце неё.

— Что такое? — понизив тон и наклонившись ко мне, поинтересовался заботливый господин. — Уж не успел ли я обидеть тебя минувшей ночью? — скрытая тревога промелькнула в его ровном голосе, вынудив меня перевести на двуликого бога удивлённый взгляд. По его растерянному лицу я понимала, что он, скорее всего, и не помнит прошлый вечер. Это было удивительно, потому что точная память Локи ничего не упускала и могла бы позволить ему посоревноваться со скальдами, если бы только у взбалмошного аса возник такой интерес. Лёгкое смятение мужчины позабавило меня, но я никак не проявила своих чувств, только покачала головой и опустила трепещущие ресницы. Догадливый мужчина не сводил с меня проницательного ищущего взгляда.

Я не смогла открыть лукавому повелителю причину своих печалей, потому что на веранде вновь появилась прислуга: ловкий молодой человек принёс невысокий деревянный стол и опустил его между подушек, сопровождавшие его служанки ставили блюда и кубки. Сладостный аромат распространялся вокруг, а затем исчезал, слившись с вольным утренним ветром. И всё же этого хватило, чтобы вспомнить о приземлённых желаниях своего тела. В животе заурчало подобно приглушённому мурлыканью кошек Фрейи. Смутившись, я отвела взгляд, надеясь, что никто, кроме меня, не расслышал этих предательских звуков. Однако по тихому смеху Локи я понимала, что это, увы, не так. Я готова была провалиться сквозь землю от стыда, но тактичный супруг только поцеловал меня в лоб и утянул к столу. Я была зверски голодна, никогда раньше я не испытывала такого ненасытного чувства. Бог обмана с умилением и усмешкой наблюдал, с какой необузданной дикостью я расправляюсь со своей частью трапезы. Казалось, его это забавляло.

— Не смейся, — глядя в его озорные, задорно сияющие глаза, попросила я, ощущая, как щёки алеют под его пристальным взглядом. — Нас теперь двое — могу себе позволить. А будешь глумиться, припомню тебе прошлую ночь, — я не сумела сдержать смешка, вспоминая произошедшее, но мысли о золотых волосах Сив, пришедшие ему на смену, заставили меня помрачнеть, нахмуриться. Локи вопросительно изогнул бровь, но после, уловив смену моего настроения, промолчал, только наклонил голову, с любопытством меня изучая. Бог лукавства с завидной чуткостью ощущал перемены в собеседнике, угадывал их по дрогнувшему голосу, незаметному движению брови или уголка губ. Его острый глаз и не менее острый ум позволяли читать собеседника яснее, чем руны, которыми он так искусно владел, чтобы потом обратить его мысли, чувства и слабости в свою пользу.

— Что же произошло накануне ночью? — поинтересовался наблюдательный ас, подперев щёку кулаком и не сводя с меня родного хитрого взора. — Говоришь, я не ранил твоих чувств, а сама сидишь темнее ночи, только стараешься казаться весёлой. Уж не думаешь ли ты, что я этого не вижу? — я обратила взгляд на хитроумного бога и помолчала, закусив губу и обдумывая то множество неосторожных слов, что засели на языке. Я так сильно любила Локи, лучшую его сторону, что могла ему всё простить. Но он совершил страшный проступок, который я не должна была оставить без внимания. Я никак не сумела бы его одобрить.

— Нет, ты не ранил моих чувств, лукавый Локи, — подбирая слова, начала я, всё же робея перед его уверенным спокойным обликом, — но ты обидел и оскорбил другую асинью, не причинившую тебе зла. Или ты не помнишь уже про свой новый золотой пояс?.. — лицо супруга переменилось. Нет, он не разозлился на мои слова и не удивился им, однако и спокойствие, и весёлость вмиг покинули его, и каждая чёрточка родного любимого лица говорила о глубокой задумчивости и сосредоточенности.

— Где он сейчас? — после долгого молчания, наконец, глухо спросил каверзный ас. Горящие глаза его скользили по столу, по моему платью, по веранде, и становилось явным, что мыслями повелитель где-то далеко. От столь несвойственного для Локи поведения мне становилось не по себе. Я ожидала, что он рассердится или, напротив, начнёт отшучиваться, но в ту минуту муж был очень чужд и одному, и другому.

— Я забрала его, пока ты спал беспробудным сном, — голос мой становился всё тише и тише, точно кто-то мог расслышать нас, точно озорной и равнодушный порыв молодого тёплого ветра мог тотчас подхватить его и унести прочь, поведать страшную тайну всему Асгарду без исключения. Впрочем, едва ли кто-то из асов усомнится, чьих это рук дело, когда правда откроется. И, что хуже всего, они будут правы.

— Кто ещё знает об этом? — строго уточнил бог обмана, придвигаясь ближе ко мне. Подняв голову, я всмотрелась в его ожесточённое лицо, сжатые губы и, покачав головой, ответила, что никто не видел и не ведает. — Хорошо, — кивнул он. — Ты молодец, Сигюн, — не глядя на меня, заключил злокозненный супруг. Присмотревшись, я заметила, как едва уловимо дрогнувшие от самодовольства уголки губ выдали своего властелина. Этой мимолётной перемены в его лице мне хватило, чтобы всё понять.

— Зачем, Локи, зачем ты принёс такую скорбь в Асгард? — запуская похолодевшие кончики пальцев в волосы, я сжала ладонями виски. Голос против воли становился всё слабее и тише, грозя сорваться и исчезнуть совсем. Я слишком ясно осознавала, чем всё это обернётся не только для меня, бога коварства и золотых палат, но и для крепости асов. Какой раздор отныне поселится среди верховных богов. Тор будет в ярости, он никогда не простит Локи подобного вопиющего оскорбления. Да и как тут искупить свою вину?.. — Повелитель, ведь ты хитроумнее и дальновиднее всех среди нас, неужели ты не видишь, какую боль это причинит тем, кто тебе дорог? Зачем — я умоляю тебя! — скажи, зачем всё это?..

— Я так пожелал, — лукавая полуулыбка сползла с тонких изогнутых губ, и голос бога обмана стал ледяным, безжалостным. Супруг гордо приподнял подбородок и обратил ко мне мужественное лицо с прорезавшимися скулами, делавшими его притягательным и в то же время зловещим. Его взгляд — высокомерный и презрительный — заставил меня сомкнуть губы и отстраниться. Нечто недоброе затаилось в красивых карих глазах, где вольно резвились отблески солнца. Не выдержав его уничтожающего взгляда, я вздохнула, прикрыла веки и вернулась к своей трапезе. Правда, есть мне больше не хотелось, и я смотрела сквозь драгоценное блюдо рассеянным невидящим взглядом.

Некоторое время мы молчали и глядели в разные стороны, словно совсем чужие друг другу. Холодность Локи ранила подобно резкому обжигающему удару кнута — я ещё помнила то страшное ощущение. Я была подле него не первый год, но своенравный супруг всё ещё не доверял мне, закрывался, отталкивал. Это было так несправедливо, что губы мои против воли дрогнули, а из груди вырвался судорожный вздох огорчения. Как бы я ни любила его, как бы ни оставалась верна, как бы ни старалась, этого снова и снова оказывалось недостаточно. Я не скрывала зарождавшихся на краю ресниц слёз и позволила себе сдавленно всхлипнуть. Мне хотелось, чтобы жестокосердный супруг знал, что причиняет мне боль, что ранит мои чувства своим упрямством и надменностью.

Признаться, не непреодолимое недоверие Локи было самым страшным для меня, его однажды я всё же надеялась сломить. Гораздо сильнее меня пугал этот непререкаемый тон и беспощадная жёсткость голоса двуличного аса. Он не сомневался и не сожалел. Он не собирался с кем-либо делиться и уж тем более оправдываться. Локи совершил зло ради зла и, не скрывая, упивался им. Это было свойственно той части его натуры, которой я боялась и избегала, которую должна была попытаться сдержать. Она была стихийна, как само пламя, и стремилась к разрушению, к пороку, к низости. И недобрые нотки удовольствия, которые я могла расслышать в его негромком, обманчиво спокойном тоне, говорили красноречивее слов. Он так пожелал… Развлечение, прихоть, минутный порыв. Это был не тот Локи, которого я любила, но тот, кого ненавидел и презирал весь Асгард. Своенравный и жестокий дух зла… Я обязана была остановить его, смягчить и переубедить супруга, пробудить его совесть и здравомыслие, но я не могла. Любое моё слово не имело силы, покуда каверзный бог сам не пожелал бы услышать меня.