***

Ветренные пещеры. Наверно потому они и ветренные, что гуляет по ним, не стихая ни на минуту сквозняк. Дует так, что сбивает временами, в узких местах с ног, пытаясь сорвать одежду.

Максим думал, что придется спускаться в мрачные подземелья, но реальность сильно удивила. Пещеры пронизывали, как дыры в сыре, сплошной массив древнего застывшего ледника. Льда, сползшего когда-то, во время которое кроме археологов никто не помнит, с вершины, протыкающей небо, вниз горы. Лавы пытающейся завалить долину, но потерявшей инерцию, и замершей искрящейся, прозрачной массой, застряв между двух склонов гор.

Угрюм уверенно свернул в сторону от одной из многочисленных сырных нор, и нырнул куда-то под лед, скрывшись из вида.

— Давай сюда, Художник. В тесноте, да не в обиде. Прижмемся друг к другу поплотнее, не замерзнем. Ночь в этой яме переждем. Судя по следам, ее еще никто не нашел, после моего последнего посещения. — Его улыбающееся лицо показалось, над поверхностью. — Не сомневайся, все нормально будет, можно даже вахту не стоять, не найдет нас тут никто, проверено.

Солнце нырнуло в горы, и небо засыпало звездами. Такое родное на вид, домашнее небо из прошлого, с серпом месяца, Большой Медведицей и Полярной звездой. Все как тогда, когда еще он не знал о мире Полоза. Грустно смотреть, сквозь толщу прозрачного льда, как сквозь приближающую линзу лупы на мир, и думать о том, что возможно уже никогда не вернешься назад, к привычному образу жизни, что оно ушло навсегда.

Максим лежал, касаясь боком ставшего другом нового знакомого. Сон не шел. Они прижимались друг к другу, смотря сквозь лед в черное небо, согревая теплом собственных тел, и дыханием маленькую пещеру. Они молчали каждый о своем. А может и вовсе молчали не о чем, просто бездумно наслаждаясь покоем. Бывает и так у нас людей, что даже думать лень. На столько устал, что лежишь и смотришь куда-то, даже до конца, не понимая куда именно.

Максим проснулся первый. Лед на своде пещеры слегка подтаял от дыхания, и капнул ему на лоб, разбудив. Гвоздев сел, и толкнул Угрюма:

— Вставай. Рассвет уже. Идти надо.

— Вот это мы дали с тобой. — Поднялся спутник. — Как в пропасть провалился. Давно так не спал. — Он сладко потянулся. — Перекусим, или так пойдем? — Он кивнул в сторону рюкзака.

— Давай глянем сначала, что да как, может сразу найдем эти чертовы сосульки, тогда вернемся и перекусим. Ну а если сходу не повезет, то все равно вернемся. — Улыбнулся Гвоздев.

— Тогда делаем так…

Ты в своей прошлой штабной, и поварской военной жизни, правильно в помещения заходить, прикрывая друг друга случайно не научился? — Хитро сощурился Угрюм, и услышав в ответ: «Приходилось». — Кивнул и продолжил. — Сосульки внизу, там темно, и в отличие от поверхностного лабиринта, то, что за стенкой не видно. Поэтому, как туда дойдем, так действуем по классике. Один прикрывает, другой пушкой вперед в поворот входит, если что, падает, освобождая другому зону поражения. Пока по свету идти будем, можно не таиться, там все видно прекрасно, сюрпризов не будет, ну а уж когда под землю спустимся, то поаккуратнее. Менять друга-друга будем по ходу, чтобы глаз не замыливался, и пофигизмом не заразиться.

— Идет. — Кивнул Гвоздев. — Ты мне только объясни, как эта сосулька сталактитовая выглядит.

— Сразу поймешь. У нее цвет зеленью отдает, и она светится слегка. — Угрюм выглянул из пещеры. — Не ошибешься в общем. — Он резко выпрыгнул на поверхность. — Пошли братан. Нас ждут великие дела.

Ледяной лабиринт встретил свистом ветра, и преломляющимися радугой лучами прозрачных стен. Угрюм вел уверенно вперед, не отвлекаясь и не останавливаясь, и Максим шел, не сомневаясь следом за ним. Темно стало неожиданно, без всякого перехода, и пришлось остановиться, адаптируясь к изменившейся обстановке. Глаза, привыкшие к солнечному свету, медленно восстанавливались, и только после того, как зрение окончательно вернулось, друзья двинулись дальше, но теперь уже осторожно передвигая перекатывающиеся с пятки на носок ноги. Способом, при котором наиболее бесшумно можно идти, не создавая шума, проверяя стволами пистолетов каждый поворот, и каждое ответвление ледяной пещеры.

Уходили все глубже, и глубже в недра ледника, но видимость не уменьшалась, все также полусумраком освещая путь. Пока сосулек найти не удавалось, но и возвращаться, чтобы перекусить, они по молчаливому согласию, поддавшись азарту, не хотели. Шли осторожно вперед, меняя на острие движения друг друга, останавливались прислушиваясь, вкатывались кувырком через плечо, в наиболее опасные места, водя пистолетами по темным углам в поисках цели. Но пока все было тихо.

За одним из поворотов все изменилось.

— Руки за голову. — Рявкнул голос дрогнущего туда Угрюма. — Я сказал за голову сука, и без резких движений.

Максим кувырком через плечо влетел туда же, и воткнул ствол кольта в лицо испуганного мужика в белом тулупе, в котором сразу опознал спасенного им пленника.

— Угрюм? Ты что ли?! — Незнакомец дико вращал глазами, стреляя то на спутника Максима, то на ствол Гвоздева, смотрящий ему прямо в лоб. — Это же я Сыч. Ты что, не узнаешь? Мы же знакомы. Вспомни Отстойник. — Скулил он.

— Какого дьявола ты тут забыл. — Угрюм спрятал маузер в кобуру. — Ложная тревога братан. — Он обернулся к Художнику. — Это свой.

Максим расслабился, и убрал пистолет, но в каждую секунду был готов вновь вскинуть его, и выстрелить.

— От секты тут ныкаюсь. — Сыч, видя, что опасность миновала осмелел. — Пришли сюда с Фотей, камушков покапать, и вот, нарвались. Фотю сразу замочили, а меня видимо убыру скормить хотели. Я уже и молиться начал, за упокой собственной души, и представляете, помогло. Теперь я точно в бога поверил. Тот, что меня справа держал, схлопотал от невидимого стрелка пулю в лоб, второго меж лапоток упокоили, а я стою, дундук дундуком, глазами хлопаю, и никак не соображу, что дальше делать. Чудом в себя пришел, и деру в горы. Сюда, в лабиринт. Тут вряд ли искать будут. А вы тут какими судьбами?

— Любопытство страшный грех. Кошки от него часто дохнут. — Буркнул недовольно Угрюм. — Знакомься со своим крестником, Художник. Ювелир от бога, и ко всему еще жадная сволочь. — Он кивнул в сторону нового знакомого. — Это ему ты жизнь спас, а я бы его сам пристрелил.

— Угрюм. Ты сам виноват, что так получилось. — Вжал в плечи голову Сыч. — Я же не мог отдать зелье даром, продавал за столько, за сколько сам купил, и то, только из уважения к тебе.

— Ну да. — Хмыкнул, не предвещая ничего хорошего спутник Гвоздева, новому знакомому. — Плюс проценты, плюс НДС (Налог на добавочную стоимость), и прочее, и прочее, и прочее… Всего то в два раза дороже получилось.

— Какой НДС? — Округлил ужасом глаза Сыч. — Не было никакого НДС. Клянусь! По себестоимости отдавал!

— Сраный НДС, как и ты сам! — Рявкнул Угрюм. — Вали гнида отсюда, из-за тебя хороший человек погиб.

— Угрюм… — Заныл новый знакомый. — Да если бы я знал тогда, что очень надо. Ты же не объяснил ничего. Не гони. А! Мне тут одному кранты. Сдохну от голода или замерзну. Возьми с собой…

— Сосульки видел тут где? — Вместо от того, чтобы ответить, сам задал вопрос Угрюм.

— Это те, которые «Слезы льда»? — Закивал Сыч. — Видел, видел, конечно, видел. Тут рядом. Я покажу. Только выведи к Отстойнику.

Ничего кроме брезгливости в душе Максима, этот трясущийся от страха человек не вызывал, но все равно бросить его тут было неправильно, о чем он и сказал своему другу, и тот нехотя согласился.

Нужные сосульки нашлись очень быстро. Всего за тремя поворотами. Сыч указал на них рукой, заискивающе глядя в глаза.

Необычные ледышки, слегка подсвеченные изнутри зеленым светом, колдовского сияния, и теплые.

Первая, подготовительная часть плана выполнена. Впереди возвращение, и охота. Ни то, не другое, не обещает быть легкой прогулкой.

Легко сказать: «Вернуться назад». Когда на тебя объявлена охота, да еще и при поддержке обозленной нежити, у которой убили одного из лучших слуг. Сказать легко, да сложно сделать.