Слушаю в трубке гудки и думаю о том, что ещё несколько дней назад я бы тряслась в страхе. Странное дело, после ситуации с Глебом, с мамой, с моим обмороком, стало совершенно плевать на многие вещи. Пожимаю плечами, ищу в списке контактов Глеба и набираю ему.

— Привет. Адрес сейчас скину сообщением, можешь приезжать за мной, — устало говорю и тут же сбрасываю звонок.

Смотрю пару секунд на экран телефона, затем откидываю его на кровать и ухожу завтракать с Сашкой, потрясающе ароматные панкейки.

Яна

— Пилюлю от головной боли надо? — спрашивает Сашка, не отрываясь от сервировки стола. — И что будешь пить: чай, кофе, молоко, сок или, может быть, пиво?

— От таблеточки не откажусь. И наверное, чай, вряд ли мой желудок способен принять сейчас кофе или сок. Про алкоголь вообще лучше молчи, — сажусь за стол и подпираю руками подбородок. — Ты только не смейся сейчас. Несмотря на то что твоё жилище больше похоже на логово кровопийцы, мне так спокойно тут. Прям кайфую, и даже никуда уезжать не хочется, — задумчиво бубню и смотрю в окно с тоской.

— Так оставайся. Давай договоримся, мои двери для тебя открыты в любое время, в любой день, — говорит он, разливая чай по чашкам. — Секунду, — и выходит из кухни.

Мне на самом деле тут хорошо. Не думала, что родственник моего тираничного мужа станет для меня, как старший брат.

Пока ждала Сашку, позвонила мама. За пару минут выслушала от неё, как сильно я изменилась в худшую сторону, что никто меня не узнает. Веду себя безрассудно и неподобающе для замужней женщины. Как бедный Лёшенька всю ночь не спал, переживал и носился по городу в поисках своей юродивой жены. И всё в таком духе.

Слушаю и не могу поверить, что всё это говорит моя родная мамочка.

— Ма, ты ещё помнишь, что твой ребёнок я, а не Лёшенька? — задаю резонный вопрос.

— Яна! Я же за тебя беспокоюсь! Ты ещё молодая, вижу, погулять тебе хочется, но поверь мне, настряпаешь ошибок, и Лёшка тебя бросит, — давит с глубокой досадой в голосе. — Где ж ты ещё такого найдёшь? Потом локти будешь кусать, да поздно будет. Лёшка у тебя золотой, цени его и береги.

— Я поняла тебя, но это моя жизнь, и мои ошибки будут, если так суждено, — говорю и рисую пальцем на столе невидимые узоры.

— Доча, а о нас ты подумала? Или тебе и на семью уже стало плевать? — резко выпаливает мама.

Застываю. Никогда не слышала в её голосе таких озлобленных ноток. Становится не то что обидно, а больно.

— Очень жаль, что я не оправдываю твоих ожиданий. Пока, мама.

Завершаю звонок, аккуратно кладу телефон на стол и только тогда замечаю, что Сашка стоит в проходе.

— Всё слышал?

Он пожимает плечами, подходит к столу и рукой припечатывает к нему ключи. Затем двигает их в мою сторону с широкой улыбкой.

— Твои!

— Что это? — перевожу взгляд с ключей на Белова старшего и обратно.

— Ключи от моей квартиры. Забери этот дубликат себе. Я серьёзно сказал, что ты можешь приходить сюда, когда захочешь.

— Н-но, а если ты будешь не один? — нерешительно беру связку и сжимаю в руке.

— Ты про баб, что ли? — вздыхает Саша. — Златовласик, шлюх я в свой храм не вожу, а претенденток на что-то серьёзное, как видишь, нет и в ближайшее время не предвидится. Но если появится кто-то, обещаю, ты узнаешь об этом первой!

Позже звонит Глеб и сообщает, что он на месте. Пусть подождёт, решаю я и никуда не тороплюсь.

Весь завтрак мы с Сашкой разговариваем о всякой ерунде и постоянно смеёмся несмотря на мою мигрень. В какой-то момент от смеха у меня чай носом пошёл, а у него от этой картины полетели куски панкейка изо рта. По итогу, весь стол мы усираем едой. Позже, помогаю с уборкой посуды, протираю стол и только когда кухня сияет чистотой, иду собираться домой.

— Твой водитель, наверное, уже все волосы на жопе вырвал, пока тебя ждёт, — смеётся Белов старший.

— Это его работа. Ждать меня, — хмыкаю и начинаю обуваться.

Обнимаюсь с Сашкой на прощание, затем махаю рукой и исчезаю в лифте. Пока еду, прячу ключи под подклад в сумке и прижимаю её к груди.

Вижу свою машину в самом начале дома. Глеб ходит вокруг неё и курит. Сегодня он в тёмно-синих брюках и белой рубашке, рукава которой закатаны до локтей. Как всегда, идеален. Увидев меня, Миронов останавливается и смотрит не моргая. Затем выбрасывает сигарету в урну и быстро шагает мне навстречу. Больно хватает за локоть, дёргает на себя и шипит в ухо:

— Ты где всю ночь шлялась?

— А тебе то какое дело? Я перед тобой не обязана оправдываться, — пытаюсь вырвать руку, но он только сильнее стискивает её.

— Блять! Яна, ты идиотка совсем? Белов тебя убьёт! Нахрена ты это сделала? Он всю ночь икру метал, как ненормальный!

— Ну и пусть. Ещё раз повторяю: какое тебе до этого дело? — снова дёргаю руку, но безрезультатно. — А-а-а, точно, если Белов меня убьёт, тебе ведь некого будет возить и потеряешь клиента. Беда, конечно. Ну ничего, другой найдётся.

Глеб матерится и заталкивает меня в Мерседес, обходит его, садится за руль. Заводит машину, но с места не трогается, сидит и нервно барабанит пальцами по рулю. Смотрит в одну точку, будто в пустоту.

— Мы поедем сегодня или так и будем тут торчать? — задвигаю недовольным тоном.

Он поворачивается, опираясь рукой о спинку сидения, и взглядом мечет молнии. Брови и вовсе устроили сдвиг тектонических плит на лбу. Так и хочется расправить пальцем все морщинки.

— У кого ты здесь была?

— У подружки, но это снова не твоё дело.

— У. Кого. Ты. Здесь. Была? — давит вопросом, делая перед каждым словом паузу.

Тяну с шумом воздух и прикрываю глаза. В висках всё ещё пульсирует после вчерашнего алкоголя. Вспоминаю бар и девушку Глеба. И вдруг отчётливо чувствую, что меня поглощает ревность и злость. Буквально накрывает с кончиков пальцев и до самой макушки. В горле скапливается удушающий комок, который я пытаюсь тут же подавить.

— Ну?

— Ты лучше за своей девушкой следи, а то она тоже по барам ночью шастает, — говорю тихим голосом, не открывая глаз.

— Какая ещё девушка? — удивляется он. — Ты чё себе навыдумывала?

Открываю глаза и хлопаю ресницами, глядя на Миронова.

— Твоя девушка, с которой ты был у цветочного.

— Какого ещё цветочного? — делает вид, будто не понимает. — А-а-а… Твою ж мать, Яна! — громко гаркает и срывается с места.

Через полчаса понимаю, что едем мы совершенно в другую сторону от дома, но даже не пытаюсь узнать, куда Миронов так мчит. Ещё через пятнадцать минут въезжаем во двор старой “хрущёвки”. Кручу по сторонам головой, но так и не понимаю, что мы тут делаем. Он обходит машину, открывает с моей стороны дверь и протягивает руку.

— И что мы тут делаем? — всё-таки любопытство требует ответов.

— К моей девушке приехали, — толкает, он, подхватывает мою руку и тянет в сторону подъезда.

Яна

Самая обычная пятиэтажка. Точно такая же, как была в моём родном городке. Разве, что цвет другой. Всё те же облупившиеся стены, оставленные хулиганами, надписи и граффити. Поднимаемся на третий этаж, Глеб достаёт из кармана ключ и открывает им дверь. Самая простая квартира, со скромным ремонтом, как у большинства жителей нашей страны. Миронов проходит вперёд и начинает разуваться, а я стою и переминаюсь с ноги на ногу. Чувствую себя крайне неудобно.

— Глеб, — касаюсь рукой его плеча и тут же отдёргиваю её, потому что навстречу выходит та самая девушка.

Инстинктивно встаю за спину Миронова, будто прячусь.

— Привет, любовь моя! — говорит он со смешком, делает шаг вперёд и заключает её в объятия, приподнимая от пола.

Стою, наверное, с совершенно диким видом и пялюсь на эту парочку во все глаза.

— Глеб, что за прикол? — раздражённо бросает она и кивает в мою сторону.