— Дорогие мои, близкие люди! Я искренне благодарю каждого из вас, кто сегодня приехал поздравить и находится рядом в мой день! — делает небольшую паузу и продолжает. — У нас в народе испокон веков принято не справлять сорокалетие. Есть поверье, что это не сулит ничего хорошего. Но вы меня знаете, к суевериям я скептичен. Считаю, что только люди, творцы своей судьбы! И сами выстраивают линию жизни.Я не собираюсь бояться каких-то “бабушкиных поверий”. А потому, решил, что празднику быть! — на последней фразе громогласно повышает голос. — И надеюсь, сегодня каждый из присутствующих наслаждается прекрасной атмосферой. Спасибо вам за то, что вы со мной!

Гости с новой силой взрываются аплодисментами и громкими ликованиями. Музыканты начинают играть красивую музыку, и супруг приглашает меня на танец. Сложно передать, каких титанических усилий даётся столь близкий контакт с супругом, ведь наши тела не просто находятся на близком расстоянии, а касаются друг друга. Я чувствую запах его парфюма, от которого сразу же начинает мутить. Ощущаю на своей коже горячее дыхание, с примесью алкогольного запаха. Да и боль в рёбрах, при движениях только усиливается, особенно в те моменты, когда Белов крепче прижимает моё тело к себе, но какими-то силами ещё держусь. Я боец! Отыграю свою роль до самого конца этого “спектакля”, чего бы мне это ни стоило.

К счастью, моя речь была заранее написана, ещё во время организации праздника. Всё, что мне оставалось сделать: выучить текст. С этим я успешно справилась и лучезарно улыбаясь, произнесла поздравление без единой запинки, стараясь совершенно не думать о смысле слов. Просто текст, набор слов, звуки и буквы.

Белов всё больше и больше пьянел, вследствие чего, благодаря всё тому же волшебному ведущему, удалось ускориться и завершить празднование раньше планируемого времени.

Свекровь обхаживает своего сынка, негодуя: когда же он успел, так надрался.

— Лёшенька, ты себя хорошо чувствуешь? Ох, это погода и нервы. Такая жара стоит весь день, а у тебя-то перелёты были, организация, да и сегодня волновался, чтобы всё без сучка и задоринки прошло. Ну ничего, сынок, сейчас Яночка позовёт водителя, и поедете домой отдыхать. Я тобой горжусь, столько всего достиг! То ли ещё будет! Да, сынок? — гладит сына по голове, а он, как сонный нажравшийся хряк “угукает”.

Не могу удержаться, глядя на семейную сцену нежности, и закатываю глаза. Разворачиваюсь, отхожу в сторонку и набираю Михаилу.

Когда водитель подходит, становится ясно, что Белову придётся не просто помогать, а в прямом смысле тащить на своей горбушке. К счастью, Миша самый крепкий из парней. Он с лёгкостью подхватывает именинника и утаскивает его в машину. Забрасывает на заднее сидение и захлопывает дверь. Со стороны напоминает, словно медведь утащил свою добычу в берлогу.

Я второпях прощаюсь со свёкрами, раздаю поручения сотрудникам и покидаю ресторан.

— Яна, вам лучше сесть на переднее сидение, — говорит водитель, открывая передо мной дверь.

Глеб

Когда от Яны пришло сообщение, что она поможет, признаюсь: охренел. Даже не знал, радоваться столь резкой смене её решения или нет. Потому что настораживает: она так яро отвергала своё участие, но спустя несколько часов после возвращения Белова уже согласна. За лопатками противно скребёт неприятное чувство. Не верю я в такие случайности.

Быстро докладываю Шмелеву. Он тут же требует как можно скорее приехать в офис. В рекордные пятнадцать минут укладываюсь. И вот уже стою перед дверью в его кабинет. Секретарша молча смотрит, хлопая своими глазками. Раздумываю секунду и заваливаюсь без стука.

Шеф встречает меня, сидя за столом, полностью заваленном бумагами. Рядом с ним стоит кресло, на которое Шмелев указывает кивком. Плюхаюсь, и далее мы оперативно разворачиваем план действий. Благо мы заранее всё проработали, и долгих подготовок не потребуется. По сути, мы всегда были в режиме полуготовности.

Пока Антоныч отошёл к излюбленному месту у окна, чтобы дополнительно привлечь к работе ещё людей. Я, немного поразмыслив, пишу Крену сообщение, чтобы внимательно следил за моей глупой и наивной девчонкой.

Моей. Хах! Как легко это вырвалось из меня.

Становится тут же погано на душе. Противно. От себя в первую очередь. Знаю ведь, что использую, топчу её искренние чувства, да и свои тоже. Люблю Белову, просто пиздец как! Но так и не сказал ей нормально об этом. Не смог.

Маячу Шмелеву и на языке жестов показываю, что отлучусь в курилку. После разрешения быстро сваливаю. Выхожу на балкон и сталкиваюсь с Валеевым.

С того дня, как я отмутузил его, так и не общались. Злость на него за то, что притащил тогда Янку в офис без моего ведома, всё ещё не прошла. Хотя понимаю, что это было с подачи Антоныча и Вал не мог отказаться.

Киваю ему и сваливаю в противоположный угол. Сажусь прямо на бетонный пол и начинаю тянуть без перерыва одну сигарету за другой, то и дело поглядывая на экран телефона. Вижу, что Мишаня прочитал сообщение, но, паскуда такая, молчит! Зная его, он будет следовать намеченному плану.

Яна, Яна, что же там случилось в доме? Почему передумала? Почему решилась пойти против своих принципов?

Хочется прямо сейчас сорваться и на полной скорости нестись к ней, но понимаю, что тогда всё провалю. Всё, к чему шёл столько времени. На нервяке втаскиваю кулаком в кирпичную стену за собой. Опускаю голову и обхватываю её руками.

— Мирон, всё будет в порядке, — нерешительно подаёт голос Вал.

Приподнимаю голову и смотрю на него с нескрываемым удивлением. Дамир облокотился на парапет, ветер треплет его русые волосы, взгляд задумчиво устремлён в сторону города и сосредоточен на одной точке.

— Заткни своё хлебало! Ты ведь всё уже знаешь! Так какого хера, заливаешь мне сейчас в уши эту дичь?

Он оборачивается, качает головой и говорит:

— Мирон, раньше я относился к этому делу, как к работе. Мне реально было пох, думаю, как и тебе. На начальном этапе. Но недавно я стал осознавать, что результат повлияет на судьбы людей: Белова, твою и Яны. И знаешь, я искренне тебе не завидую. Не знаю, что делал бы на твоём месте. Ты сам думал? Вывезешь? Да и шеф тоже хорош, должен же видеть, что тебе медленно пиздец приходит…

— А-а-а, — тяну рыком и с болью в голосе. Вцепляюсь руками в свои волосы и замираю. — Меньше думай обо мне. Не завидует он…

— Ты же её любишь…

Эта фраза режет похлеще ножа. В самую важную мышцу проникает. И на ошмётки.

Чтобы не сорваться, блокирую внешние раздражители. Представляю, как крупицы времени падают на дно чаши. Мысленно отсчитываю каждую песчинку. Дышу глубоко. Успокаиваю мысли. Запираю чувства. Пульс возвращается в норму. Тело расслабляется. Сознание проясняется. Эмоции стабилизируются. Я готов.

— Вывезу, — бросаю совершенно безэмоциональным голосом, встаю и возвращаюсь в кабинет к Шмелеву.

Яна

Миша выжимает педаль в пол, и мы несёмся домой с большой скоростью. Лавируем в потоке машин, срезаем путь, где только возможно.

Водитель бросает на меня совсем беглый взгляд, затем переводит его на Белова, наклоняется вбок и почти у самого уха тихо спрашивает:

— Терпимо?

Молча киваю в ответ. Он повторяет тот же жест и снова полностью сосредотачивается на дороге.

Через несколько минут мы уже подъезжаем к шлагбауму, затем сворачиваем на нашу улицу, и почти сразу я замечаю в свете фар знакомый силуэт. Глеб прохаживается из стороны в сторону. Увидев наш автомобиль, он заметно выравнивается, расправляет плечи, взгляд напряжён, брови задумчиво сведены к переносице, челюсть плотно стиснута.

Ворота гаража плавно поднимаются вверх, заезжаем внутрь, и как только машина останавливается, Глеб сразу открывает дверь с моей стороны, подаёт руку и всматривается в моё лицо, словно пытаясь что-то прочитать. Собрав остатки сил и терпения, отключаю порог боли и выпархиваю из салона.