— Ян, не мороси! Я сегодня отвёз твою маму на базу отдыха. Заберу её завтра. Мы уже договорились обо всём. Я спать хочу, ложись уже.

— Я думала, они в ресторанчике будут, — в замешательстве, говорю.

— Там что-то переигралось, круглая дата вроде. В общем, решили шикануть и уехать на базу отдыха. Я лично её отвёз, говорю же.

— Понятно, — неуверенно бормочу и потихоньку сползаю с кровати, — Пойду тогда приму душ.

Через пару минут Миронов тоже заходит в ванную, подходит и забирает из моих рук губку, начинает меня мыть. Это покажется глупо, но во время секса у меня практически не было стеснения, всё было на каких-то звериных инстинктах, в порыве, в моменте. Сейчас же, не знаю, куда себя деть, как нам дальше себя вести по отношению друг к другу, что вообще будет? Сейчас я уже не такая смелая и по факту: горю от смущения.

— Давай я сама домоюсь.

— Не-а и вообще зря мылась. Сейчас на второй заход пойдём.

Вытаращиваюсь на него во все глаза, отбираю губку и начинаю шоркать себя с каким-то остервенением.

Из ванны выхожу первой, переодеваюсь и ставлю на кухне чайник. Наливаю по чашке чая, ставлю вазочку с печеньем. Минуты через три Глеб выходит в одном полотенце вместе с облаком пара. Зависаю на нём, разглядывая тело, каждый мускул, каждую венку.

— Иди сюда, — манит рукой к себе.

Мотаю головой, опускаю глаза на стол и бесцельно сдвигаю чашку с чаем.

Миронов подходит, молча поднимает меня и перекидывает через плечо. Я тихонько вскрикиваю и колочу его по спине. А он в ответ сдвигает ткань шортиков вверх и закусывает мою попу.

— Глеб, ну, отпусти меня! — шиплю, так как боюсь, что криком могу разбудить соседей, хотя, думаю, они и так все слышали

— Отпущу после того, как ты словишь ещё пару оргазмов.

Отпустил он меня только в пятом часу утра. Когда ни у кого из нас сил уже не осталось… Мы просто провалились в пустой и тёмный сон. Но уже в десять утра мы одновременно проснулись от звука бьющегося стекла.

Яна

В дверном проёме комнаты стоит мама и ошарашенно смотрит на нас. Под ногами у неё разбитая банка домашнего вишнёвого компота. На полу растеклась красновато-бордовая лужица, и от её вида становится не по себе, словно это и не компот вовсе, а чья-то кровь.

Мы с Глебом абсолютно голые, и одеяло это не особо скрывает. Да и хаотично разбросанная на полу одежда позволяет дорисовать всю картину того, что тут происходило.

— Яна, это что ещё такое? — дрожащим голосом, полным непринятия увиденного, говорит мама. — Я не понимаю…

— Мам, всё не так, — испуганно скулю.

— Как не так? Яна, ты что натворила? — она прикрывает лицо руками и всхлипывает. — Разве мы так тебя воспитывали? Боже… Боже, что же ты, дочка…

— Ма! — выкрикиваю и сама заливаюсь слезами.

Всё горит от стыда. Ну почему это происходит именно со мной, именно так? Как глупо всё…

— Тамара Игоревна, пожалуйста, позвольте нам одеться, и мы спокойно поговорим, — с серьёзным видом говорит Глеб.

— О чём мы поговорим? Глеб, мне с тобой говорить не о чем! — с отвращением на лице цедит мама. — Как тебе не стыдно? Это замужняя женщина! Более того, супруга твоего непосредственного начальника! А вы в постели шоркаетесь, как какие-то… Тьфу ты! — махает рукой и уходит в сторону кухни.

— Ян? Ты как? — после того, как мама выходит, спрашивает Глеб. Кладёт мне на плечо руку и немного поглаживает, убирает всклокоченные волосы и целует за ушком.

Дёргаюсь, как ошпаренная, быстро вскакиваю с кровати и начинаю одеваться, попутно кидая ему вещи.

— Собирайся скорее и уходи, — говорю тихо, чтобы мама не услышала.

— Ты прикалываешься? Мы же не малолетки какие-то! Да, переспали. И что? Мы взрослые люди, это наша жизнь, и она не должна никого касаться! — Глеб расходится и на последней фразе значительно повышает голос. — Даже блять родителей. Не касается! Сами разберёмся во всём.

— Ты совсем идиот или притворяешься? — шиплю на него. — Свали отсюда, к херам собачьим, я тебе сказала!

— Рот свой закрой, пока я тебе его с мылом не вымыл! — рычит и надвигается на меня.

Подходит, кладёт руки мне на плечи и встряхивает.

— В себя приди! Я никуда не уйду. Уяснила?

Скидываю его руки и несильно отталкиваю от себя. Разворачиваюсь и направляюсь к маме, но в проходе замираю перед лужей и множеством осколков. Именно так я сейчас себя и ощущаю. Как же символично. Словно отражение моей души, которая в данный момент также изранена осколками и болезненно кровоточит.

— Пиздец, — шёпотом бросает Глеб.

Не оборачиваюсь и никак не комментирую. Собираюсь просто перешагнуть разлившийся компот, но Миронов касается моей руки. Вплетает свои пальцы. Тянет на себя. Прижимает. Вздыхает с досадой.

— Прости, — также шёпотом отдаётся. — Сядь на кровать, я сам всё уберу, и потом поговорим с твоей мамой.

Отворачиваю голову в сторону. Тяну сквозь ноздри воздух, издавая на выдохе мучительный стон. Практически без сил плетусь к окну, обнимаю себя за плечи и замираю, разглядывая улицу за окном.

Глеб собирает крупные осколки, более мелкие подметает, затем собирает компот тряпкой. На несколько раз промывает пол. Мама в это время никак себя не проявляет, будто её и вовсе нет дома.

— Ян, я закончил. Идём?

— Идём.

Мама сидит на кухне за столом, опершись локтями о его поверхность, и уткнулась в сложенные вместе руки подбородком. Смотрит в одну точку, пустыми глазами. Рядом стоит чашка остывшего чая.

— Тамара Игоревна, мы с Яной… — начинает Глеб,

— Никаких ВАС с Яной нет! — жёстко перебивает его. — Яна замужем, и точка. Замужем за прекрасным, благородным и любящим её мужчиной! А ты? Просто воспользовался девчонкой! Я была о тебе совсем иного мнения, а ты оказался подонком, из-за которого может развалиться семья.

— Ну да, благородный, любящий… — говорит он с сарказмом и ухмыляется. — Как же много вы не знаете или не хотите знать о жизни дочери.

— Глеб, замолчи! — зло выкрикиваю и смотрю испепеляющим взглядом. — Хватит!

Повисает долгая пауза, которую никто не решается прервать. Глеб стоит, облокотившись о дверной косяк, и искрит недовольством. Мама практически не меняет позы, так и сидит за столом как статуя. Я пристроилась напротив стола, облокотившись на мойку, со сложенными на груди руками. Смотрю на небо за окном, так легче сконцентрироваться на чём-то другом.

— Что же ты сделала? — негодует мама. — Лёша же тебя так любит? Как ты ему в глаза будешь смотреть? Как ты с ним дальше жить планируешь? Ой, батюшки, что творится! — мотает головой и снова всхлипывает.

— Мам, ну не надо, не плачь! — на надрыве выпаливаю и сама же зеркалю её состояние.

— А как же дети? Лёшка же так мечтал о большой семье… Яна… — мама начинает плакать, прижимает кулак к губам, встаёт и уходит в ванную.

А когда выходит, смотрит на нас полными холода глазами и говорит:

— Яна, собирайся и уезжай домой. Всё. Ты нагостилась. Я не собираюсь участвовать в этом или, того хуже — прикрывать ваш стыд. Сейчас же собирай вещи и уезжай к своему мужу. А там уже разбирайтесь и живите как хотите.

Глеб поднимает брови, уводит взгляд в сторону, прохрустывает поочерёдно костяшки на кулаках. Приоткрывает рот с намерением что-то сказать, но я его перебиваю:

— Глеб, иди собирайся. Мы едем домой.

— Сегодня?

— Сейчас!

Яна

Ледяной ветер бьёт в лицо, а на небо стремительно набегают свинцовые тучи. “Будет гроза”, — думаю и жду, когда Глеб загрузит все вещи.

А ведь я, кажется, впервые за всю жизнь поругалась с мамой. Хотя ссорой это не назвать. У неё свои устоявшиеся принципы. Я понимаю эту позицию, более того, согласна с ней. Да, это измена, и то, что у нас с Алексеем в отношениях большая дыра, не отменяет её факт. Я его жена. Я — Белова. А главное, на данный момент, я не вижу дальнейшего развития событий с Глебом.