Яна

— О чём задумалась? — поднимаясь на локте, спрашивает Глеб.

От неожиданности вздрагиваю. Интересно, как давно он наблюдает за мной?

— Да так. Алексей завтра уже будет дома, а во вторник у него день рождения. Я решила, что потом поговорю с ним о разводе. Вот и думаю, как лучше начать разговор.

— Яна, даже не думай сейчас этого делать. Погоди совсем немного. Когда вскроется вся чернуха на твоего мужа, поверь, ему будет совсем не до тебя, и тогда уже можно будет решать этот вопрос. Я прошу тебя, не вздумай натворить глупостей, для своей же безопасности.

— Н-но, Глеб, я так больше не могу, каждый раз, когда он оказывается рядом, у меня словно лихорадка начинается. Каждый день, как маленький ад!

Он не понимает, какого это, ежедневно бояться встречи с мужем. Гадать, придёт ли он трезвый или выпивший, в хорошем расположении духа или плохом. Любить одного, но каждый день ложиться спать и просыпаться с другим.

— После всего, ты никогда не думал о том, что после наших поцелуев, нашей близости, я всегда возвращаюсь к мужу? Не задумывался о том, каково мне это всё выносить? А тебе? Для тебя это норма? — хочется начать кричать, чтобы он наконец-то меня услышал.

Глеб стискивает зубы до скрежета. Проводит рукой по лицу и упирается лбом в ладонь.

— Я люблю тебя, если ты ещё этого не понял до сих пор, — смотрю на ногти и ковыряю их от нервного напряжения. — Не могу быть замужем и втихаря налево бегать. Пойми меня. Это неправильно. Мы должны закончить с Алексеем бессмысленную попытку построить семью, которой не будет, — встаю с диванчика и иду к двери, бросая на ходу. — Даже если между нами не получится ничего, я всё равно уйду от Белова.

— Я просто беспокоюсь о тебе, — хрипло давит он и тоже встаёт с дивана. Видно, что каждое слово ему даётся с трудом. — Ты же знаешь, что небезразлична для меня. Знаешь же? — на последней фразу значительно повышает голос.

— Через час буду готова. Заедем на завтрак куда-нибудь, а потом у меня целый список дел: нужно купить подарок, одежду на вечер и многое другое.

Выхожу из домика охраны с ощущением, будто на меня ведро помоев вылили. За спиной раздаётся громкий звук, будто что-то упало, а потом ещё и ещё. А затем тишину улицы разрывает хриплый рёв Глеба. Останавливаюсь, прижимая руки к груди, медленно оседаю на корточки и склоняю вниз голову. Как же мне хочется точно так же орать. Выкричать всю боль.

Что же с нами не так?

Раньше я могла с этим как-то справляться, ведь у меня никого не было. Даже утешала себя, мол, так живут миллионы, а может, и миллиарды семей по всему миру. Без любви. И ничего, сосуществуют как-то. Но с появлением чувств к Глебу всё изменилось. То, что казалось раньше терпимым и привычным, теперь стало невыносимым и ненавистным. Я ежедневно мучаюсь оттого, что обманываю Алексея, обманываю родителей и себя, в конце концов!

Выдохнув, встаю и, как на ходулях, топаю в дом. Очень долго стою под ледяным душем, чтобы сбросить стресс, а после, критически осматриваю себя в зеркале и понимаю, что без косметики не обойтись.

Через час с небольшим спускаюсь в гараж, и мы отправляемся на завтрак в моё любимое кафе. Глеб на завтрак не пошёл, решив остаться в машине.

Сидя за столиком в укромном уголке заведения, решаюсь позвонить маме в надежде, что между нами произойдёт оттепель. И к счастью, мама действительно разговаривает со мной с воодушевлением, чему я безгранично рада, но ровно до того момента, пока она не говорит:

— Яночка, передавай Лёшеньке большой привет и пламенный поцелуй от всей семьи и спасибо за оплату обучения Павлика.

Так и замираю с брускеттой около рта. Белов всё же оплатил за институт брата. Вот же урод! А мама и рада, она ведь ещё не в курсе, что скоро её дочь уйдёт от столь идеального мужчины. «Эх, мама, мама», — говорю про себя с досадой.

— Ма, знаешь, я на самом деле хотела серьёзно поговорить насчёт этого. Я планирую искать работу и в будущем помогать с оплатой за обучение Паши, но, мне кажется, и он мог бы уже начать подрабатывать.

Повисает пауза, а затем в трубке слышны холодные нотки в тоне моей мамы:

— Яна, у вас с Алексеем что-то происходит? Мы ведь уже говорили на эту тему. Такие мужчины на дороге не валяются, и умные девчонки цепляются за таких мёртвой хваткой.

— Мам, Лёша не такой хороший, как ты считаешь. Он меня бил и не один раз принуждал к… ты понимаешь же? Ты должна понять меня, как женщина, как мать.

И снова долгая пауза.

— Не может этого быть! — слышится испуганный, с примесью недоверия, голос родителя. — Не могу поверить, чтобы Лёша так себя вёл. Яна, как же ты его довела до такого? Это всё влияние на тебя того водителя, будь он неладен! Если бы он не влез в вашу прекрасную семью…

Во мне начинает что-то трещать и осыпаться. Словно старая статуя решила вдруг рассыпаться в мелкий прах.

— Ма, скажи, папа хоть раз в жизни поднимал на тебя руку? — устало задаю вопрос.

— Нет, конечно. Что ты такое вообще говоришь?

— Тогда почему для тебя это нормально, что со мной так поступает муж? Даже если бы я что-то сделала, это не повод.

— Яночка, ты такая молоденькая, может, хочешь показать свой характер, я не знаю, а Лёша — взрослый мужчина, серьёзный, владелец крупного бизнеса. Ему тоже ведь нелегко.

Разговор полностью заходит в тупик. Даже после того, что я рассказала, её мнение не изменилось. Как? Как это возможно?

Прощаюсь с мамой и прошу официанта принести счёт.

Настроение уходит в ноль, и все дальнейшие пункты по списку делаю на автопилоте. Глеб выглядит не лучше меня. Такой же мрачный и молчаливый.

Ближе к вечеру звонит моя свекровь. От которой выслушиваю ещё порцию нравоучений и непрошеных советов. Потом звонит Сашка и сообщает, что на праздничном вечере его не будет. Желает сил и терпения вынести это мероприятие. Затем я совершаю звонки по некоторым вопросам касательно организации праздника. После чего едем в ресторан. Проверяю подготовку в зале и на уличной зоне. Отписываюсь Алексею. В итоге он перезванивает и даёт небольшие поручения. Под конец у меня уже совершенно нет сил. Ужинать и вовсе не тянет, Глеб также отказывается от еды, и мы возвращаемся домой.

Лишь когда я выхожу из машины, он ловит меня за руку и с какой-то болью и надрывом говорит:

— И я тебя…

— Что ты меня? — поднимаю бровь домиком.

— Блять! Яна, не рви меня на части! — выпаливает и отходит. Упирается рукой в стену, наклоняет голову и смотрит в одну точку.

— Я тебя не понимаю, — начинаю злиться в ответ.

— Уходи.

Подхожу, кладу руку между его лопаток и говорю:

— Это ты меня на части рвёшь, — тяну воздух, подаюсь вперёд и касаюсь лбом его спины. — И я тебя люблю. Наверное, это ты хотел сказать. Глеб.

Отстраняюсь на шаг, рука скользит от его лопаток вниз и опадает плетью вдоль тела. Он вытягивается в струну. Сжимая руки в кулаки, а затем с силой ударяет в стену. С костяшек тут же начинает сочиться алая кровь, падая на бетонное покрытие крупными каплями.

— Сука! Сука! Сука! — рычит он, поворачивается ко мне и с силой сжимает в своих объятиях.

Заключает на моих губах поцелуй. Грубый, импульсивный, глубокий. Целуемся так долго, что воздух в лёгких кончается. Глеб отрывается, делая глубокий вдох. А затем оттягивает мою нижнюю губу и прикусывает её до крови. Я охаю и сразу же ощущаю во рту металлический привкус.

— Моя. Моя ты! — хрипит он, отрываясь от меня лишь на несколько секунд.

— Твоя, — соглашаюсь задыхающимся шёпотом.

— Тебе лучше уйти сейчас.

— Не уйду.

Его глаза выдают демонический блеск. Глеб дёргает вверх мою юбку, одним рывком разрывает тонкую ткань белья, расстёгивает ремень, ширинку, подхватывает меня и прижимает к стене. Проверяет пальцами моё желание, улыбается, ощутив на пальцах вязкую влагу, и затем медленно насаживает на свой раскалённый член. В такой позе, где я совершенно ничего не могу контролировать, все ощущения кажутся ещё ярче, ещё острее, ещё безумнее. Он медленно заполняет меня собой изнутри, двигаясь в таком темпе. Ощущаю, как внизу всё набухает и напрягается, ещё несколько фрикций, кровь закипает, приливая в низ живота. Влагалище резко сокращается, начинает безостановочно пульсировать, и я с криком улетаю из тела. Миронов подходит к машине, ставит меня лицом к капоту и, упираясь рукой в холку, прижимает к нему. Вскрикиваю от касания разгорячённой груди к холодному металлу, и в этот же момент он упирается в меня головкой, водит ею вокруг входа во влагалище, дразнит, играется. Вставляет большой палец и оттягивает мою щёлку к попе, добавляет указательный палец и раздвигает во мне оба. Стону, царапая ногтями по Мерседесу, и жду, когда Глеб перестанет меня мучить. Мой любимый мужчина всё понимает, вытаскивает пальцы, входит до упора и вдалбливается с бешеной скоростью до тех пор, пока со звериным рыком не извергается внутрь, заполняя меня своим горячим семенем.