— Иди ты к чёрту, Глеб Нестеров! — выкрикивает, отталкиваясь от меня, и срывается в бег.

Яна будто выстрелила в упор, назвав меня настоящим именем.

Нет сил. Кажется, что ноги стали свинцовыми, каждый шаг даётся с большим трудом. Каждый вдох отдаётся болью. Перед глазами всё троит. Достаю телефон и набираю Шмелева.

— Глеб, ну как у вас? — тут же спрашивает он.

— Антоныч, кажется, я всё просрал…

Яна

Мне нужно переварить весь объём информации, что свалился на меня за этот день. Боже, а ведь когда-то я хотела и думала, что могу использовать Глеба, при помощи компрометирующего сэлфи с нашим поцелуем. Как по-детски. Прохожу мимо Мерседеса. Иду дальше и попадаю на оживлённую трассу. Осматриваюсь по сторонам, сворачиваю в ту сторону, где находится ресторан “BELOV”.

Минут через пять со мной равняется незнакомый автомобиль. Водительское окно открывается, и наружу высовывается отвратительный мужик. С мутными, рыбьими глазами, гниющими и прокуренными до желтизны зубами с серыми пятнами.

— Красавица, тебя подвезти?

— Нет, спасибо! — говорю, даже не поворачивая голову на собеседника.

— А что так? Прокатимся, пообщаемся.

— Не интересует, — как можно спокойнее говорю, но на самом деле становится страшно, и я уже жалею, что сбежала от Глеба.

Машина останавливается, из неё вываливается этот неприятный мужик, а следом открывается другая дверь со стороны пассажирского сидения и появляется ещё один с немытыми жирными волосами и в засаленной одежде. Бежать совершенно бесполезно, они точно меня догонят. Можно попытаться их заболтать и надеяться на то, что мимо поедет случайный спаситель, или рискнуть позвонить, но телефон в сумочке, вряд ли мне дадут шанс им воспользоваться.

— Ну что, недотрога, прогуляемся? — скалится второй и делает большой глоток из бутылки пива, после чего издаёт громкую отрыжку и ухмыляется. — Ой, прошу меня простить мадемуазель! — говорит и, наигранно раскинув руки в стороны, совершает реверанс.

Гнилозуб заходит сзади, заволакивает и обвивает руку вокруг моей талии, а второй сжимает моё бедро. Издаю жалобный писк и пытаюсь увернуться.

— Прошу вас, прошу не надо! Отпустите меня, пожалуйста!

— Смотри-ка, и тон сразу изменился. Какой покладистый стал. Зацени! — говорит он, затем с силой прижимает меня к себе, втягивает носом мой запах и облизывает шею. — М-м-м, какая сладкая.

Перед глазами всё моментально плывёт. Пульсирующая боль в висках заставляет зажмуриться. Пальцы рук зажгло, словно я опустила их в битое стекло. К горлу подкатывает тошнота. Начинаю быстро-быстро дышать, но меня накрывает панической атакой. Всё. Не могу даже сдвинуться с места. В этот момент тот, что сидел на пассажирском сидении, подходит, берёт мою руку и прислоняет к своему паху. Боже! Как же это отвратительно. Чувствую его эрекцию, отчего отрезвляюсь в долю секунды. Картинка перед глазами резко фокусируется, мозг запускается заново и начинает работать в режиме защиты. Не знаю, где нахожу в себе силы, сжимаю, что есть мочи руку в кулак. Этот монстр вскрикивает от боли, корчится и сгибается пополам.

— Вот сука недоделанная! Витек, тащи её в машину! Сейчас я ей покажу, как правильно с мужиком обращаться.

Гнилозубый скручивает меня и начинает волочить. Брыкаюсь как могу, истошно кричу на всю улицу, но силы всё же не равны.

В голове бьётся лишь одна мысль, что я ни за что не должна попасть в эту машину.

Сквозь собственный крик не сразу слышу визг шин от резкого торможения. Но уже в следующее мгновение, вижу фигуру разъярённого Глеба. Он не говорит ни слова. Наносит методично, удар за ударом сначала одному, потом второму. Когда оба несостоявшихся насильников, больше не оказывают сопротивления, а их лица напоминают кровавое месиво, Глеб сплёвывает прямо на них, осматривает себя и раздражённо говорит:

— Твари, я из-за вас теперь грязный! — с досадой отряхивается, вытирает руки и переводит взгляд на меня. Его глаза всё ещё сверкают животной дикостью, но он устало улыбается мне и разводит руки. — Прости, что так долго. Не думал, что ты в эту сторону пойдёшь. я сначала поехал в противоположном направлении, потом понял, что ты не могла так далеко уйти, развернулся и рванул обратно.

Стою в полном оцепенении. Ему что, весело? Он будто хищник, который получил разрядку, гоняясь за жертвой.

— Почему ты радуешься?

— Потому что нашёл тебя. Ну и скинул накопившееся напряжение. Эти куски говна идеально подошли, — показывает пальцем на стонущие тела.

— Тебе доставляет удовольствие бить людей? — морщусь, тут же вспоминая Алексея.

— Людей, нет. А тех, кто посмел тронуть мою девочку, да.

Поднимаю на него глаза и долго, неотрывно смотрю. Утопаю. Осознаю один-единственный факт. Несмотря на то что узнала сегодня и мою обиду за его враньё, я всё равно люблю Миронова или Нестерова. Да какая, по сути, разница!

Я люблю Глеба. Безумно. Бесконечно. Без остатка.

— Ты решила всё рассказать Белову? — склоняет голову, хлопает себя по карманам брюк и достаёт пачку сигарет. — Про меня.

— Нет, — пожимаю плечами.

— А зачем в эту сторону пошла? — делает глубокую затяжку, выпускает большое облако дыма, смотрит с вызовом.

— Честно говоря, не знаю. Я просто обиделась на тебя.

Тело Глеба тут же расслабляется. Плечи чуть опадают вниз. На лице читается облегчение.

— Дурочка, — подтягивает одной рукой к себе и целует в лоб, как маленького ребёнка.

— Поехали отсюда, — кошусь на побитых бедолаг, высвобождаюсь из тёплых объятий и плетусь к своей машине.

Яна

По пути домой Глеб пытался ещё раз завести разговор, но я сразу оборвала его. Говоря прямо, что нахожусь не в самом лучшем эмоциональном состоянии. Всё, чего мне хотелось, — это как можно скорее оказаться дома и смыть с себя все ощущения от прикосновения тех уродов. Казалось, что я стала замызганной и потрёпанной, а вонь того, кто меня лапал и облизал, словно въелась в моё ДНК.

Дома совершаю привычный ритуал: принимаю душ и таблетку орального контрацептива. Переодеваюсь в пижаму, иду в кровать. Но как только голова касается подушки, начинаю думать о домашних кабинетах супруга. Я никогда не была ни в одном из них. Да и что скрывать, его работа и дела, меня попросту, ни разу не интересовали.

Через час мысленных терзаний встаю и направляюсь в самый дальний угол коридора. Останавливаюсь напротив двери. Сердце начинает трепыхаться, ощущаю себя воришкой, пробравшимся на запретную территорию. Касаюсь дверной ручки, нажимаю её вниз. Закрыто. Понимаю, как глупо действую, но дёргаю её ещё несколько раз и окончательно убедившись, что проникнуть внутрь не выйдет, ухожу.

Спускаюсь на первый этаж, останавливаюсь напротив окна, смотрю в сторону дома охраны. Интересно, что он сейчас делает? С одной стороны, теперь я многое знаю о Миронове, понимаю его больше, а с другой… Не покидает паскудное чувство, что я могу быть всего лишь пешкой в чужой игре. С шумом вздыхаю, направляюсь в длинный коридор за лестницей, сворачиваю налево, открываю дверь, спускаюсь по лестнице вниз. За первой дверью — кладовая, за второй — прачечная комната и наконец третья дверь в самом тупике. С виду она не отличается от первых двух, но если присмотреться, полотно толще, из другого, более прочного материала. Без раздумий хватаюсь за ручку и дёргаю — закрыто. Чего и стоило ожидать. Злюсь и зачем-то ударяю кулаком в дверь кабинета. Разочарованно разворачиваюсь и ухожу наверх.

Как только оказываюсь в гостиной, на меня накатывает волна мурашек и необъяснимой паники. Становится как-то некомфортно и даже страшно. В доме кроме меня никого. Оглядываюсь по сторонам. Ощущение, будто за мной наблюдает тысяча глаз. После рассказа Глеба теперь мне кажется, что за мной следят из каждого угла. Срываюсь и пулей несусь в спальню, зачем-то закрываюсь на защёлку. Заскакиваю на кровать. Залезаю полностью под одеяло, поджимаю ноги и утыкаюсь лбом в колени. Сердце рикошетит громкими ударами в горло. Перед зажмуренными глазами мерцают белые вспышки. Не знаю, сколько так сидела, но в итоге уснула.