Хирдман внимательно посмотрел мне в глаза:

— За ними постоянно присматривают, Астрид. Здесь не только негодяи, но и те, кто сам просился в уединение, потеряв всё в одночастье. А побег не подарит им ничего: появившийся из ниоткуда человек с клеймом на теле вызовет вопросы и подозрения.

Я не выдержала:

— А что, если среди них предатели? Вдруг они все продались Змеям, Воронам, да кому угодно? Ты доверяешь здешним людям?

Рефил долго молчал, обдумывая услышанное и заставляя сотню раз пожалеть о сказанном.

— У тебя наверняка есть причины для таких вопросов, Астрид, — серьёзно произнёс хирдман. — И если ты что-то знаешь или подозреваешь, то расскажи, пока не стало поздно, иначе я сочту тебя предателем. А если это шутка, то прощаю лишь на первый раз. Не заигрывайся, младая госпожа.

Рефил ведь знал о битве с Орлами, что произошла здесь, и сам сражался против них.

— Сигурд сказал, что наступление началось здесь, — тихо произнесла я. — Правда?

— Харальдсону стоит научиться держать язык за зубами, — прошипел Рефил, оглядываясь на болтуна. — Ты никогда не спрашиваешь ничего просто так. Что ты задумала?

Ауствин взмахнул крыльями, чуть повернув голову в сторону хирдмана, будто ему не понравился тон.

— Тьодбьёрг говорит, что питомцы отображают нравы хозяев, — заметил Рефил, хмыкнув. — Этот сокол точно твоё отражение.

Я улыбнулась, поглаживая птицу. Он наверняка желал воспарить в воздух и носиться среди облаков, но ждал разрешения или же боялся оставить меня одну. В это хотелось верить.

— Меня давно мучают сны об этом месте и наступлении Орлов, — честно призналась я, оглядываясь на приближающихся Сигурда и Лив в сопровождении хускарлов. — Ты знаешь о моих обмороках и голове, поэтому только тебе и могу довериться. Позволь прогуляться по поселению самой и понять, что так гложет. Знаю, отец будет в ярости и не простит такого поведения, но умоляю, иначе сойду с ума. Спроси у Лив, если не веришь, но сегодня я опять страдала от кошмаров.

Рефил долго молчал и смотрел на море, погружённый в мрачные мысли, что заставляли его морщиться. Наконец он глубоко вздохнул и тихо произнёс:

— В последний раз покрываю тебя, Астрид. Иди, но возьми с собой хускарла для безопасности.

И, не говоря больше ни слова, хирдман подошёл к Сигурду и повёл его за собой проверять поселение и разговаривать с воинами в тайне от командира, который сейчас наверняка был занят бумагами и готовился отчитываться перед Харальдсоном о положении дел на границе.

Единственным красивым здесь местом была небольшая пристань, куда я пришла. Лив вместе с оставленным надзирателем увязались следом. Ауствин взмыл в небо, оставляя меня на берегу. Волны разбивались о камни, грохоча в стороне, или добегали до берега, оставляя на память пену. От воды веяло холодом, а с укутанного облаками неба падали редкие снежинки, будто неожиданный привет зимы.

— Его здесь не бывает, — тихо произнесла Лив, становясь рядом. Она увязалась за мной, словно другого дела не могла придумать. — Травница сказала, что колдун постоянно бродит по округе и редко бывает в отведённом доме. Шепчутся, что он изгоняет духов или общается с призраками возле колдовского круга. Он, кстати, недалеко, — она указала на одиноко стоящую ель. — Вон там. Говорят, это единственное, что уцелело после пожара.

Я резко обернулась:

— С чего ты решила, что мне это интересно? Думаешь, достаточно услышать один раз имя, так можно делать выводы?

Лив не ожидала услышать резкий выпад и смущённо пробормотала:

— Я хотела помочь, правда. Разве он тебе не нравится и ты не хочешь сбежать к нему на встречу? — я промолчала, и она добавила шёпотом: — Когда любишь, то хочешь постоянно видеть этого человека рядом, разве нет?

Голос её дрожал, будто она делилась сокровенным, но мучиться её переживаниями и проблемами сейчас совсем не хотелось. Своих забот хватало сполна, а утешать получалось скверно. Ауствин прокричал в высоте и ринулся стрелой в сторону, видно, приметив добычу.

— Если хочешь, я помогу отвлечь хускарла, ты только скажи, — затараторила Лив, пытаясь казаться полезной, нужной хоть кому-то.

Мне вдруг вспомнилась её безразличная мать и отрешённый отец: Лив не любили и не ждали, а союз её родителей — ничего более, чем ошибка. Друзей у неё вроде не было, так что неудивительно, что она увязалась за мной.

— Я не хочу оставаться в долгу перед кем-либо, — холодно процедила я и пошла вдоль берега, а Лив и надзиратель понуро плелись позади. Их присутствие будет только мешать, и я не смогу настроиться и почувствовать сейд, который и так давался тяжело.

Вдруг со стороны пристани закричал маленький мальчик:

— Спасите! Она не умеет плавать! Сестра!

Хускарл вместе с Лив ринулись на помощь: возле берега часто скрывались глубокие водные ямы, а деревянная пристань после морозной ночи крайне скользкая и опасная. Обеспокоенные люди засуетились у воды, и я бросилась в сторону колдовского круга: не стоило терять возможности разобраться во всём без посторонних.

За выросшей случайно здесь елью скрывались остатки не только древнего святилища, но развалины дома. Круг образовывали камни с высеченными на них рунами с именами асов и ванов, а в центре разводили обычно костры, принося жертвы. Подле обычно обитали колдуны или жрецы, однако теперь тут не было ничего, кроме сгнивших чёрных досок. Орлы не оставили после себя ничего, уничтожив даже святейшее место поклонение богам, которых почитали сами. Неудивительно, что их постигло уничтожение.

— В интересных местах встречаемся, недоведущая. — Я резко обернулась: Эймунд стоял со скрещёнными руками на груди, облокотившись на камень с изображением Тора. — Скучала?

Угольные глаза лукаво смотрели на меня, заставляя щёки пылать от возмущения: Эймунд опять насмехался.

— Ты что, из-под земли вырос? — иначе невозможно объяснить, откуда он взялся: его точно не было здесь, когда я пришла.

Эймунд довольно хмыкнул и подошёл вплотную, ехидно глядя сверху вниз:

— Из-под земли вырастают только дверги и слепые кроты, прямо как ты.

— Ты! — прошипела я, стискивая кулаки. Каждую встречу одно и то же: он издевался, а я багровела.

Довольный, будто кот, Эймунд повёл плечами, поправляя излюбленный зелёный плащ, и принялся расхаживать по округе со скучающим видом.

— Что ты тут делаешь? — я недоверчиво нахмурилась.

Лив, конечно, предупреждала, что он любил слоняться вокруг колдовского круга, но в совпадении с этим человеком верилось с трудом. Да и человек ли он? Тьодбьёрг ведь не могла проникать в голову, успокаивая и наставляя без ритуалов и молитв. Или просто её сейд был недостаточно силён, вопреки всей молве.

— А разве ты не хотела встретиться, недоведущая? — бросил Эймунд через плечо, усаживаясь на камень. Длинные волосы он собрал сегодня в хвост, открывая рваный шрам, что одновременно портил правильные черты лица и придавал обладателю дикости, свирепости. Точно бродячий кот, который прошёл через многое, но по-прежнему красив и горд.

— А ты что, исполняешь все мои желания? Услышал мысли и тут же появился? Ручной колдун, — пробубнила, явно переходя черту.

Эймунд недобро прищурился, окидывая испытывающим взглядом с головы до ног, и я невольно попятилась. Острые черты лица, волевой подбородок, пугающе тёмные глаза и отстранённая манера держаться — всё говорило, что ему лучше не переходить жизненную тропу, иначе пожалеешь и позже душу даже в Хельхейме не найдут.

— Как ты осмелела, стоило только начать заниматься с Бешеной воительницей, — произнёс он по слогам. — Не дёргаешься, не дрожишь при виде казни, а дерзишь и даже не называешь меня через слово «господин», — губы его сложились в полуулыбку, что из-за шрама походила на звериный оскал. — Вот только такая же глупая и несмышлёная. Интересно даже: насколько тебя хватит, если ты не начнёшь заниматься сейдом?

Я вспылила: