Но всё дело в том, что я внутренне была не готова к этому, да и потом… А я, как бы это выразиться помягче? Ну, строго говоря… я, как современный здравомыслящий человек, не предполагала, что могу оказаться в ситуации, когда моя невинность будет столь важна! Но после венчания он наверняка… тем более, я сегодня столь внимательно его изучала. Конечно, же, он решил, будто я… о, Боже!

Я подошла к узкому окну своей комнаты и от души выругалась. С этим нужно что-то делать. И, если можно, то срочно. А в голове, как назло, было пусто. Я бы очень хотела соотнести этот факт с полученной травмой, но вот не могу.

Единственное, что я могла сказать точно – я просто обязана сегодня сделать всё, чтобы первая брачная ночь не состоялась. Легко сказать. Теперь по идеям… можно добавить в праздничный ужин свёклу и надеяться на то, что молодой супруг съест её достаточно для того, чтобы просидеть всю ночь в уборной? Или же нечаянно столкнуть новоявленного супруга с лестницы? Пусть немного жестоко, зато наверняка?

Я стояла возле окна и в моей голове роились мысли одна кровожаднее и бессмысленнее другой. Во дворе, возле кузни тусовался пьяненький кузнец и что-то выговаривал Брайд… кто-то суетился, пробегала кухарка, и Родерик ползал по камням, которыми была вымощена площадка. Дело в том, что сквозь камни периодически прорастали такие маленькие жёлтые цветочки, которые могли бы со временем испортить каменную кладку, так что младший ординарец взял на себя обязанность по тому, чтобы избавлять двор от этих живучих сорняков…

Так-так! Я подскочила на месте. Кажется, начинает что-то вырисовываться! Поэтому я, боясь передумать, быстро спускалась вниз. Если бы я не опасалась за то, что могу сломать шею, перепрыгивая через ступени, я бы обязательно это делала.

Мне навстречу поднималась понурая Брайд, шумно вытирая нос рукавом. Это было так не похоже на мою жизнерадостную горничную, что я невольно остановилась.

- Что-то случилось? Там, во дворе? – спросила я.

- Да нет… - нелогично ответила она и махнула рукой – отец вон что удумал: не стоит мне из дома уезжать, потому как некому будет присматривать за ним. Вот и говорит, мол, нету у меня больше родного человека рядом, только смерти ждать! Как же так, леди Полли?

Брайд сокрушённо покачала головой и продолжила медленно подниматься по лестнице. Так, мой маршрут стоит немного изменить… Я быстрым шагом приблизилась к кузне, возле которой сидел и плакал пьяными слезами кузнец.

- Вот так вот! Бросила меня девка на произвол судьбы! Живи, мол, отец, как хочешь! А мне, может, и не надо больше? Сейчас ещё выпью, и поминай, как звали!

Я не стала смотреть на это, кивнула ошивающимся рядом двум солдатам. Я смутно припоминала, что они сопровождали Якоба, но сейчас меня это мало беспокоило. На мой вопрос об имени ребята ответили, что их имена Эдмунд и Хьюго, причём в глазах последнего я заметила огонь азарта, первый же был совершенно равнодушен.

- Вот тот колодец видите? – я ткнула пальцем на другой конец двора.

- Видим, как не видеть? – ответил Эдмунд.

Дождавшись утвердительного ответа, я велела набрать два ведра и полить кузнеца. Огонь любопытства в глазах Хьюго превратился в пожар, и они бодро порысили в указанном направлении, а после и шустро опрокинули воду на мужика.

Вопль был такой… прямо скажу, богатырский. Солдаты стояли, с любопытством посматривая на свою жертву. Оказавшийся рядом Родерик запричитал:

- Что же это вы, миледи? Как же это так? Живой ведь человек…

Но я только отмахнулась от него.

- Теперь ты, Родерик, займёшься делом. Брайд уезжает со мной, так что в кузне помощь потребуется, вот ты её и окажешь! За кузнецом присмотришь, чтоб не пил. А если выпьет, то сделаешь, как он просил.

- Как я просил? – хрипло спросил совершенно трезвый кузнец, барахтаясь в луже.

- Эдмунд, Хьюго, на западный бастион! – я махнула рукой, солдаты молча подхватили алкаша под руки и ноги, и в таком виде попёрли наверх.

К чести мужика, он молчал, пока они волокли его, только изредка что-то испуганно шептал. Сзади торопился Родерик.

- Но какой же из меня помощник кузнеца, леди Полли? – ныл он – И вообще, я ординарец вашего папеньки…

- А он сам-то помнит об этом? – внезапно остановилась я.

Родерик забормотал что-то невнятное, после чего заткнулся. Ребята дошли и бросили кузнеца на камни. Тот заворочался, пытаясь встать на ватных ногах.

- Красивый отсюда вид открывается, не правда ли? - я подставила лицо ветру – Слушай мой приказ: если кузнец решит снова откушать база, то это значит, что он жить передумал. Сюда ему и дорога. А чтобы он запомнил…

Я схватила дрожащего мужика за рубаху, подтолкнула к краю башни и заорала в ухо: «Орлята учатся летать!» после чего стала выпинывать мужика с площадки вниз. Тот голосил и причитал, но я была непреклонна, пытаясь заставить его спрыгнуть с высокой башни.

Глава 13

Наконец, он расплакался и стал что-то говорить, размазывая по лицу слёзы.

- Что? Жить хочешь? Ну, ладно, так и быть! Чёрт с тобой, живи. Да и настроение у меня сегодня хорошее, потому что праздник у нас! Свадьба – это же святой день, кузнец. Но и ты, Родерик, учти! Смотри за ним в оба! – сурово сообщила я.

И я гордо ушла, слыша вдогонку жаркие обещания сделать так, как велено. Трезвый мужик уверял меня, что он больше в этой жизни никогда и ни при каких обстоятельствах, ни капли в рот и всё в таком духе… Солдаты шли сзади молча, но их молчание было столь эмоционально, что я не выдержала:

- Ну, что ещё? – подбоченилась я, спустившись вниз.

- Неужто, и правда, скинули бы мужика с бастиона? – помявшись, спросил Хьюго.

- Я что, не в себе, что ли? – проворчала я – Шоковая терапия, вот и всё. Для его же пользы. То есть, вы ставите человека в такие условия, при которых он находится в безвыходном положении, и для сохранения жизни и здоровья обязан подчиняться определённым правилам, которые ему навязывают. То есть, находится в шоке.

- Ну, да… - задумчиво сказал Эдмунд, признавая мои методы лечения – Лишь бы он ссаться не стал. От шока, значит…

- Или из опасения, что не выдержит данного леди слова – глубокомысленно выдвинул версию Хьюго.

- Ну, да! – заржал Эдмунд и пошёл веселее – Или просто потому, что настала ночь!

А я только вздохнула. Несмотря на то, что солдаты так громко смеялись над моими методами лечения алкоголизма, я очень надеялась на то, что смогла помочь кузнецу. Мне кажется, что мы с бабушкой в своё время перепробовали всё на свете для того, чтобы мама Наташа завязала навсегда с этой пагубной привычкой. Я помню, как бабушка закрывала её дома, чтобы дружки моей матери не пришли и не принесли ей бутылочку, так кого остановит второй этаж? Вот и мать он не останавливал… А как бабушка оплачивала многочисленные клиники? И из каждой она убегала через какое-то время. Врачи только разводили руками – ведь у них не тюрьма…

После смерти бабушки собственную родительницу я видела всего лишь несколько раз. И последний как раз после того, как я выпустилась из детдома. Делить нам было нечего, сожалеть не о чем, так что больше судьба нас не сводила. Понятия не имею, где она обреталась в последние годы, в равной степени мне были не интересны и её многочисленные попытки устроить свою личную жизнь, и безуспешные поиски работы, где требовались бы сильно пьющие и не очень желающие работать люди. Надеюсь, что у неё сейчас всё в порядке, а нет, так Бог ей судья…

Но что сейчас об этом думать? Моя мать осталась далеко отсюда, в другом мире, в который я ещё имела шанс вернуться. А сейчас у меня есть иные заботы – очень уж мне тревожно, что Якоб потребует исполнения супружеских обязанностей. Вот именно поэтому я сейчас украдкой собираю вырванные Родериком сорняки. Если я верно помню, то сок этого растения оставляет омерзительные жёлто-зелёные пятна на коже. Я решила, что кашу маслом не испортишь, и схватила целую охапку этих сорняков, радующих глаз маленькими жёлтыми цветочками.