Их экипаж был вторым сегодня — на Гран-при друг друга поубиваем сто процентов. Фигурально выражаясь, я надеюсь.

Агаев навешивает Эле определенно лишнюю информацию. Она высокомерно глаза закатывает. Слегка улыбаюсь, наблюдая за тем, как скорпиончик жалит нашего врага. Ближе подходить пока не спешу, потому что тогда быть сцене. Какой-нибудь точно. По-детски обидно, что не меня выбрали, и пока не получается с этим справиться.

Тима Агаев поворачивается к Юляшке и, что-то высказав, толкает ее в бассейн. Та в красном купальнике и накидке, падает, визжит. Мститель, мать его.

Элина же совершенно неожиданно приходит в бешенство. Мгновенно считываю изменения настроя на ее лице — от насмешливо-саркастичного к боевому. Она делает шаг вперед и начинает объяснять Агаеву, что с ним не так. Наверное, тоже психологический портрет составила, любили там его в детстве или не очень.

Зря. Тимофей после смерти Федора неадекватно вспыльчивый.

Не помню, куда дел тарелку с едой, потому что руки у меня свободные.

Агаев психует и за секунду до того, как я хватаю его за плечо, скидывает Элю в бассейн. Прямо в одежде, в ее длинной неуместной юбке! А вот и конфликт.

— Эй! — кричу. И со всей дури его толкаю.

Сучок не ожидал явно. Летит прямо в стол, падает на тарелки и стаканы, те бьются. Элина ушла под воду и не всплывает. Юляшка ныряет за ней.

Время ускоряется.

Я тоже ныряю. Нахожу, вытаскиваю. Вдох над водой. Отпихиваю пьяных, что мешают выбраться. Эля крепко обнимает за шею, льнет, у меня волосы от этого дыбом. Скорпиончик в полном шоке, поэтому стараюсь не прижимать к себе, соблюдать хоть какую-то дистанцию. У самого же дежавю. Мокрая. Как тогда в душевой. Член будто в розетку вставили. Эля, всхлипнув, плачет — по-детски горько, испуганно, и это резко остужает пыл.

Агаев теряется и не подходит. На нас смотрят, фотографируют.

— Уведи меня. Платон, уведи меня скорее! Это позор! — шепчет она надрывно.

Дверь в конце коридора, надпись: «Для персонала». Я толкаю несколько раз. Заваливаемся.

Кладовка. Полки с полотенцами. Замок щелкает.

Элина закрывает лицо ладонями и рыдает. Мокрая ткань облепила фигурку, каждый изгиб видно. Мелкая. Тонкая. Какая-то страшно уязвимая и растерянная.

Вздыхаю. Ну какая из нее сука? Гребаный мой язык.

Беру полотенце, расправляю, протягиваю. Вторым сам вытираюсь — лицо промокаю, волосы ерошу.

Снова мы мокрые. В узком пространстве. Это что, блядь, за испытание?

Эля смеется. Искренне, весело хохочет, так как последнюю фразу я выдал вслух.

Тоже улыбаюсь.

Ведь и правда не планировал западать, не разглядывал, не собирался. Не знаю, что сказать, душа к ней тянется.

Элина вдруг закрывается руками и сквозь смех возмущается:

— Так! Не смотри на меня!

Поднимаю ладони.

— Ты полностью одета, расслабься, кисунь. — Сам в ахуе. Откуда это берется? «Кисунь», ебана. — Тут девчонки в таких бикини откровенных, и прикинь, я еще ни на одну не накинулся. — Таращу глаза.

Она прижимает руку ко лбу и хохочет. Второй отлепляет от себя ткань.

— Прости. Я просто... у меня нет бикини.

— В смысле с собой?

— В смысле совсем. Я не раздеваюсь на пляже. Не спрашивай. Знаю, что странно, но, если бы тебя воспитывали, как меня, я бы на тебя еще посмотрела!

— Окей.

— Я как голая! Думаешь, кто-то успел меня такой увидеть? Заснять?!

— Думаю… эм, вряд ли кто-то решит, что ты в этих тряпках как голая.

— Кроме моего брата, — вздыхает Элина.

— Твоему брату тебя в обиду никто не даст.

Она чуть успокаивается, прикидывает полотенце на себя.

— Сможешь принеси какую-нибудь одежду? Полотенце даже колени не прикроет, в таком виде я не выйду. Останусь здесь жить. — Эля оглядывает стены. Морщится. — Косметический ремонт не помешает.

— Принесу, раз ты такая милая и вежливая. — Не удерживаю смешок. — Чудо, блин, я каких только девок не видел, но ты — просто чокнутая.

— Каких только девок он не видел! — Она яростно всплескивает руками.

Взгляд упорно липнет к торчащим как бусинки соскам. Элина тут же закрывает их рукой.

— Пришел первым к финишу! Ты реально думаешь, что это успех? Что ты уникален? — Она закатывает глаза настолько демонстративно, что я начинаю беспокоиться за ее зрачки. — У осы всего двести нейронов, и то она никуда не врезается! Велика заслуга.

Приехали. Склоняю голову набок и скрещиваю руки.

— Хочешь сказать, для моего спорта хватило бы нервной системы осы?

— Именно. Спустись с небес на землю, умник. Ты всего лишь оса.

— А ты тогда овечка.

Я стягиваю мокрые тряпки, Эля отворачивается. Обвязываю полотенце вокруг бедер, выхожу и хлопаю дверью.

Выцепив из толпы Марселя, прошу его покараулить бешеную, которая на сто процентов уверена, что опозорилась. Заодно заимствую его одежду.

Неадекватная.

И братишка у нее, похоже, больной на голову.

У всех есть точки уязвимости, но у Элины они какие-то нездоровые. Картинка никак не сложится — с братом моим спит, ноги ниже колен показать боится.

Переодеваюсь в номере, прихватываю футболку и штаны.

Значит, мозгов у меня, как у осы. Качаю головой. Тут все девицы на меня смотрят. Это надо же было такое ляпнуть?!

Бешенство доходит до горлышка, крышечка свистит. Возникает шальная идея оставить Элину в кладовке до утра. Я усмехаюсь. По пути бокал шампанского прихватываю и выпиваю залпом.

Марсель сидит на полу у двери, пялится в телефон — это его нормальное состояние. Он или машину делает, или читает статьи, как делают машины другие механики. Показывает, что все пучком.

Захожу.

Элина стоит на том же месте, где я ее оставил. Обмоталась полотенцем. Волосы влажные, улыбка растерянная. Красивые колени у нее, аккуратные икры, пальчики на ногах просто прелесть. Ногти ярко-красные, и это сюрприз.

— Ты принес? Ого. Мама тебя, видимо, хорошо воспитала. Я была уверена, ты меня мысленно послал и пошел веселиться.

— Мысленно я тебя послал, не сомневайся.

Улыбается шире. А я все еще злюсь, но тоже улыбаюсь, как-то криво.

— Спасибо, — говорит она примирительно. — Выйди теперь за дверь, я переоденусь.

— Пожалуйста. — Голос хрипит. Я кладу вещи на полку.

Скажи ей. Ну скажи что-нибудь. Движения — как в съемке замедленной. Не знаю, что там у других гонщиков в головах, но в этот момент я осе уступаю явно.

Элина скептически рассматривает футболку и трико.

В коридоре Марсель листает фото новых движков. Смотрю на экран его мобильника секунду, вторую. Чертово сердце истошно долбит. Вся жизнь — соревнования, цель — победа. Гранты, наука, заезды, тачки. Быть лучшим, первым. Сливаться с машиной в единое целое. И только в этот момент дышать полной грудью. Сплошные инстинкты.

В остальное время всегда один.

И правда, как насекомое.

Хватит.

Я возвращаюсь в кладовку. Элина ахает и резко оборачивается. Прикрывается полотенцем. Полностью обнаженная.

— А, это ты, — произносит как будто с надеждой.

И меня снова несет. Глаза у нее колдовские. Губы припухшие, словно зацелованные. Она невероятно красива. Член опять в розетке, а сердце вдребезги.

— Я тебя пиздец как хочу, — просто говорю как есть. Честно. — Давно. Все время. Сейчас, Эля, сдохну.

Пялимся друг другу в глаза. Она готова жалить на максимум, и меня это подстегивает предельно. Сердце качает кровь, состоящую из тестостерона и адреналина. Скорость такая, что еще чуть-чуть — и из пор на коже брызнет.

В груди щемит. Ну я и мудила.

Делаю шаг вперед. Эля растерянно моргает.

И отпускает полотенце.

Элина

Замираю.

Я так легко и естественно к нему бросилась, словно делала это всю жизнь.

Прильнула к горячей груди, прижалась, вдохнула солоноватый запах кожи, провела кончиками пальцев по шее. Растаяла.

— Думала, ты вовсю с фанатками трахаешься.