— Я думаю вернуться на работу, — говорит мама напоследок.

— Да ладно? Вот это новости. Супер.

— Свозишь на собеседование? Витя сказал, что это формальность, меня все знают, но я так давно не видела коллег, что от одной мысли дурно.

— Я постараюсь. Это хорошая идея, одна из лучших.

Приободрившись, возвращаюсь в кабинет и сразу напарываюсь на фикус, стоящий на моем столе.

Черт. Услышала.

Досада отдается болью прикушенного языка. Чтобы отвлечься от упущенных возможностей, я мысленно переключаюсь на утренний скандал с Рыбаковым. Плавно прихожу в норму, там есть над чем подумать.

— Да, у меня заботливая мама, — говорю вслух. — Всем такую желаю.

— Простите, Платон Игоревич, больше не буду покушаться на ваши растения.

Стреляю глазами в надувшую губы Москву. Палит в монитор, на меня больше не смотрит.

Возвращаюсь за стол. Чат кипит сообщениями. Я открываю, пролистываю по диагонали.

Элина Одинцова: «А босс-то у нас сыночка-корзиночка! Какая милота!»

Дарина: «Всегда такой был))».

«Понятно, откуда родом его эго. Значит, дважды перепрыгивал в школе через год? Вот так подвиг».

«Людмила Мих им оооч гордится. Ты еще не слышала, какие тосты она толкает на корпоратах. Я сам чуть не захотел за него замуж», — поддерживает Михаил.

«Она приходит на корпоративы?»

«Дааа».

«Дамы и господа, вы в курсе, что ПлИг в чате?»

Элина Одинцова: «Конечно».

Дарина: «Он не читает этот чат, не парься».

«Первое время, когда он съехал, она приносила обеды каждый день, сейчас значительно реже))».

«Юлька на нее сильно жаловалась. Там такие сражения были, мама дорогая!»

Москва: «В смысле сражения?»

«Это тема для личной беседы за бокалом».

«Я так понимаю, мама победила. Аха-ха-ха. Расскажи подрооообнее».

Пишу:

«ПлИг читает чат».

Они обе вскидывают глаза на меня. Дарина хотя бы краснеет, Москве же явно в кайф. Ни тени смущения или сомнений.

Не могу определиться: это полное отсутствие даже зачатков воспитания или намеренное хамство. Вряд ли первое, ведь когда ей надо, ведет себя паинькой. Видит же, что мне некомфортно.

Видит и действует.

Что столица влезет и переиначит сметы, из-за чего у нас теперь жопа полная, было ожидаемо — для этого Одинцову сюда и прислали. Эколог понадобится за два года пару раз, вполне можно было бы обойтись приглашенным спецом. Ее отправили именно надзирать и шпионить. Это работа, ничего личного, я понимаю. Но сейчас Москва переходит границы.

Черт. Сучка самодовольная. Рассматриваю с головы до ботинок несколько раз подряд. Досадливо цокаю языком.

«Щечки». Мама, спасибо.

Сход с трассы на первом же спецучастке.

— Если все повеселились, давайте работать, — устало призываю коллектив.

— Платон Игоревич, можно попробовать ваш любимый суп? Гречневая диета довольно голодная. Я к такому не привыкла.

Заметив, что я поднял глаза, Москва продолжает невозмутимо:

— А что, я еще не повеселилась.

— Гречка полезна, вам не повредит на ней посидеть, — парирую не задумываясь и тут же осекаюсь.

Дарина громко вздыхает.

Зря я. Пиздец как зря. Лицо Элины вытягивается, в глазах мелькает обида — ровно такая же, какую увидел утром. Хотя нет, смертельнее.

Черт. Черт. Я не имел в виду, что она некрасивая и что ей пора худеть. В гречке много железа и все такое.

Вообще, план был, что Москва найдет себе подработку и не будет тут пастись без дела. Ее пальцы летают по клавиатуре, Дарина не отстает, парни тоже подключаются. Я проверяю чаты — пусто.

Провокация закончилась, сейчас все серьезно.

Вечером пишу Элине:

«Я отработал на сегодня. Можем прокатиться, посмотреть вам машину. Егор сказал, на какую сумму вы рассчитываете, я присмотрел несколько неплохих вариантов».

Она не поднимает глаз, сразу строчит:

«Спасибо, не надо».

«Вы злитесь из-за зарплаты или дурацкой шутки? Элина, я не хотел вас обидеть. Вы же сами знаете, что очень красивая девушка, с прекрасной фигурой.

«Еще одно слово, и вы у меня пойдете по статье за харассмент».

Следом падает скрин нашего диалога, где красным подчеркнуты слова про фигуру.

Развожу руками. Класс.

«С вами легко и приятно работать», — отправляю.

«Буду стараться и впредь не разочаровывать».

Элина

— Слышь, Элин, есть вообще-то правило: гоночная машина должна хорошо смотреться с пяти метров, — объясняет Егор матчасть, критически осматривая белую «Ауди». — Не ближе.

Снова смеюсь! Я только что сравнила гладенькую, как яичко, аудюху с помятой заднеприводной БМВ Егора, и тот немедленно кинулся защищать свое сокровище.

Белая ауди — третья машина, которую мы посмотрели за вечер со Смолиным-младшим, а скулы уже болят от смеха. Веселый парень. Полная противоположность злобному братцу, считающему меня толстой и бесполезной.

— Или даже с десяти, если речь о «Сильвии» Платона, — вставляю свои пять копеек.

Егор качает ладонью в воздухе.

— Сливу Платона я бы пока фоткал метров с пятнадцати. — Он хитро прищуривается, словно разделил со мной великий секрет. Подкол братишки. — Но звучит она как песня уже сейчас. И валит без претензий. Так что внешний вид — это ерунда.

Моя очередь скептически потрясти в воздухе рукой. Потом киваю на ауди.

— Как тебе? Мне нравится. Очень.

— Загоним в наш сервис. — Егор поворачивается к хозяину: — Вы не против? Механики посмотрят. Если все нормально, то берем для девушки.

Хозяин — грузный мужчина лет тридцати с гладким лицом и пышной бородой — кивает без тени сомнений, и это наводит на мысль, что человек он порядочный. Да и Егора знает заочно, подписан на канал про гонки, следил за победами команды Смолиных «Storm Chasers».

Потираю руки в предвкушении — я вожу с восемнадцати лет и без машины чувствую себя скованной.

Путь до сервиса Смолиных занимает около часа. Время идет к семи, четверг, заторы почти московские. Мы собираем светофоры, стоим на выезде из города и лишь потом разгоняемся.

— «Storm Chasers»… — произношу медленно, поглядывая на профиль Егора. Пытаюсь понять, насколько сильно мне нравится этот молодой мужчина. Симпатичный, легкий, свободный. — Охотники за штормами? Красиво.

— Спасибо. Название старое, с нами еще с тех пор, когда у отца был картинг-клуб. Мы привыкли.

— А почему картинг закрыли?

— Стало нерентабельно. Денег жрал много, гонщиков хороших не было, мы с Платоном пересели на тачки. В смысле, пятые-шестые места на чемпионатах страны брали, но это ни о чем. Нужно было полностью менять команду, технику. Или забить. Тогда мы еще выстрелили в ралли, взяли золото. Платон впервые ехал в руле, Федор, после травмы, был штурманом. Такие эмоции! Куда там картингу!

— Платон был так хорош?

— Почему был? Он и сейчас. Зря ты не поехала с нами в Хакасию, было на что посмотреть.

— Я вас слишком мало знаю.

Егор улыбается шире:

— Я без ума от этой твоей открытости. Говоришь в глаза то, что думаешь. Перед тобой один из лучших дрифтеров Сибири, ролики со мной набирают по полмиллиона просмотров, а ты не доверяешь, потому что вдруг маньяк.

— В первую очередь ты мужик, — пожимаю плечами. — А я хрупкая фея.

Он смеется, как будто ему льстит. Продолжаю тоже с широкой улыбкой:

— Твои просмотры в случае чего мне уж точно никак не помогут. Но с тобой почему-то спокойно. Поэтому тебе и позволено снова вывезти меня за город!

Егор наигранно хищно хохочет, и я тоже веселюсь.

Видела в сети фотографии со времен картинга, где шестнадцатилетние братья Смолины, длинные и тощие, стояли на трибуне — делили первое командное место. Они держали высоко один на двоих кубок, блистали чуть смущенными улыбками. У Платона волосы были отрезаны по подбородок и забавно вились на висках, как у самого милого подростка на свете. Егор же был дерзко побрит наголо.