Я освободилась из объятий Леонида, что не позволил мне упасть, на ватных ногах отодвинулась от него, потрогав ноющий, склизкий от крови затылок, и подошла к взволнованному Тихону. Он не сводил с меня своих скорбных, влажных ярко-зелёных глаз. Время остановилось. И кроме нас никого не осталось на кухне. Мы были с Тихоном одни в этом мире. Прошлое и настоящее фатально встретились. Робко коснулась рукой его рубашки, отчего он вздрогнул, и принялась застенчиво расстёгивать пуговицу за пуговицей. От Тихона исходил волнующий жар, и у меня затряслись руки. Но он успокаивающе взял мою ладонь и опустил себе на оголившуюся грудь, на шрам чуть ниже сердца, что неистово забилось в такт с моим.

— Ты вспомнила? — спросил ликующе Тихон, покрывая моё лицо торопливыми поцелуями, будто боялся опоздать и жаждал наверстать то, чего нас с ним лишили на долгие годы.

Я никак не мог отойти от произошедшего, перед глазами так и стояла моя пылающая кроваво-синим пламенем ауди, и то, как чёрной дымкой уныло заволокло серое осеннее небо. А новости в интернете пестрели заголовками, один хлеще другого: «Платонов и партнёры взмывает ввысь, только держись», «В воде не тонет, в огне горит? Вся правда о Платоне Платонове!», «Месть за неудачный развод, огнетушитель не спасёт!», «Ах, какой был мужчина, настоящий Плутоний!». Но больше остальных меня привлекла статья под звучным названием: «Кому достанутся миллионы плута и шута Платонова Платона?!». В ней сквозило что-то такое знакомое. Что-то, что не укладывалось в голове. То, во что было невозможно поверить.

Руки еле держали руль, я то и дело вилял по трассе, отчего мне настырно сигналили все, кому не лень, и дико раздражали. Сердцебиение зашкалило, превысив отметку допустимого. Не за горами маячил инфаркт. А имя Рузанны то и дело срывалось с моих губ, жаль, она не слышала, как я рассыпаюсь в благодарностях за спасение. Я смекнул, и к ведунье ходить с цыганкой не надо было, что на меня совершили покушение. И я не испугался, нет. Я обезумел от ужаса, глянув в зеркало, не поседел ли махом. Но больше всего был встревожен тем, что кое-кто не так давно уговорил, подначил меня составить завещание. Речь даже зашла о дарственной. «Платош, ты же юрист, и должен понимать, это нормальная практика. На Западе все сызмальства составляют завещания, и наследникам потом не нужно мыкаться по судам, обивать пороги муниципальных учреждений и, как стервятникам, разбазаривать имущество покойного. А, если с тобой что-то случится, не дай Бог, конечно. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Кому достанутся твои миллионы миллионов? Папе Римскому?», — неочевидно намекала мне Алёна накануне той бесовской корпоративной вечеринки. На повышенных тонах мы обсудили с ней эту ересь, после чего Она покинула мой кабинет, хлопнув гневно дверью и чертыхнувшись. Потом-то, когда Алёна напала на Марту, и мою любимую утащил в неизвестном направлении Леонид, я и задумался над целесообразностью идеи составить завещание.

Раскинув мозгами и включив юриста, я в здравом уме и твёрдой памяти составил завещание, по которому, в случае моей кончины, абсолютно всё, что у меня было, что я заработал, переходило во владение и пользование Марты и наших детей: движимое и недвижимое имущество, банковские счета, денежные средства, управление «Платонов и партнёры». Составил завещание и тут же трагически погиб. В такие совпадения я смутно верил. Хотя не исключал, что на фоне стресса у меня развилась паранойя. И всё же, нет, это не было совпадением. Это было чётким спланированным актом против меня и…Марты.

И моя ауди не случайно подорвалась, полыхнув на ровном месте. И перед тем взрывом тоже не случайно, далеко не случайно к кафе Жана и Рузанны подрулил тонированный микроавтобус, из которого вышла блондинка в чёрном, смутно в отдалении похожая на Алёну, в сопровождении двух бритоголовых братков в кожаных косухах и джинсах, как под копирку. Ой, не верил я в такие неслучайные случайности. От чудовищного и вполне очевидного предположения, что же на деле происходит вокруг нас с Мартой, меня неприятно скрутило спазмом тошноты. Вокруг нашей пары разразились губительные страсти и, судя по всему, сводились они к моему завещанию. Поскольку играли эти неизвестные мне против меня и любимой по-крупному, хитро. И они явно готовились не один день к тому, чтобы обрушиться на нас. На кону же их смертельно опасной игры стояли мои миллионы миллионов.

Я остановился на обочине, включил аварийку, перевёл дыхание и задался главным, существенным вопросом, который и решил в итоге исход игры: «Кому была выгодна моя смерть?». А выгодна она была тому, кто был в курсе подробностей моего завещания. А подробности моего завещания были строго засекречены, как и положено. О том, кому и что, и как я завещаю в необозримом будущем, когда засобираюсь в мир иной, не знал никто, кроме нотариуса Попкова Самуила Львовича и Степана. Но сведущих людей в этом вопросе оказалось гораздо больше, чем я наивно полагал. Например, Леонид, которого снабжал информацией Степан. Эх, Стёпа, Стёпа, я же считал его близким другом и верным совладельцем, а он действовал против меня, сговорившись с Леонидом. Алёна тоже вполне могла быть осведомлена, ибо сама и подтолкнула меня к тому, чтобы я составил завещание. Да и нотариуса того мне посоветовала некогда Она.

И был ещё один человек. Он давно был рядом со мной. Он был ближе остальных ко мне. Он появился случайно, из ниоткуда, умело окрутив меня и уговорив взять его на работу в «Платонов и партнёры», хотя я не собирался. И я не увидел ничего криминального, не заподозрил неладного. Ох, правильно отозвался обо мне Степан, что я не прозорлив. И со своей недальновидностью я не заметил его — человека, который постоянно крутился возле меня и был в курсе всего. До поры до времени, а именно до появления Марты в стенах моей конторы Никанора, как она в шутку называла «Платонов и партнёры», этого человека было едва ли слышно и видно. Но, как только любимая стала работать со мной рука об руку, человек тот активировался, а я и не придал значения его рьяному вниманию к нам, к тому же…он действовал из добрых побуждений и всячески хотел нам помочь. Увы я слепо ошибался. Побуждения его, отнюдь, были не добрыми. И, лишь вчитавшись в ту статью с кричащим заголовком: «Кому достанутся миллионы плута и шута Платонова Платона?!», понял, кто положил начало конца нам с Мартой, затеял беспощадную игру против нас, умело окружив себя зловещими соратниками.

С сожалением я сделал вывод, что без помощи полиции не справлюсь, как бы не геройствовал и не храбрился, и Марту в одиночку не спасу. Этот кровожадный человек, этот ловкий манипулятор, этот сумасшедший кукловод, что виртуозно водил меня за нос много лет, оставаясь в тени вне подозрений, и его помощники превосходили меня в числе, обладали бо́льшими возможностями, ресурсами и связями. Одно то, как они меня обнаружили и заминировали мою машину. И то, с какой неимоверной скоростью разлетелась новость о моей кончине по интернету, попав в эфиры центральных каналов, будто я прям нереальная звезда. Оставалось уповать на то, что этот человек, будучи уверенным, что я погиб, не прикончит Марту до оглашения моего завещания и даст ей время…нам даст время, за которое я как раз отыщу любимую. И тут у меня возник второй по важности вопрос, также повлиявший на развитие событий и итог: «К кому мне обратиться за помощью?». Первым делом, разумеется, я подумал набрать мужа Изольды — следователя Даниила Гурьянова. Но Изольда не вызывала у меня доверия, поскольку была некогда возлюбленной Леонида, и это не отменяло того, что они могут быть в сговоре.

Уткнувшись в мобильный, я просматривал полезные контакты, коих накопилось немало за годы правления «Платонов и партнёры», и тут вспомнил, как мне приснился звонок Марты и Изольды с телефона Леонида. И там был с ними некий Тихон.

— Я Тихон. И веди себя впредь тихо. И не разводи сырость. — потребовал он у Изольды, а затем словно обратился ко мне. — А ты поторопись, рохля, попу отсидишь. Тоже мне выискался волшебник.