— Платоша, миленький, ты чего раскочегарился? — подивилась ведунья и заулыбалась мне заискивающе.

— Сынок, в самом деле, — засмеялся Ильинский, — ты нас гонишь от себя?

— Что, не пришлись ко двору, Платонов? — съязвила обиженно Элина.

— Лейла, — обратился я на опережение к администратору, — молчи, тебе со мной работать и работать в дальнейшем, лучше молчи, будь умнее.

— Я и не собиралась ничего говорить, — сделала вид Лейла, что планировала остаться в стороне, не припечатав меня красным словцом.

Я вернулся к бывшему столу Алёны, собрал свои вещи и направился к выходу, обернувшись в дверях на пыхтящих недовольно и дышащих мне в спину.

— Вам ведь безразлично, что произошло? Что стало с моим настроением? Вас не интересует, что случилось с Мартой и Изольдой. Вы все по отдельности эгоистично думаете лишь о себе. И мне обидно сегодня было в вас разочароваться. Элина, к тебе вопросов нет, будут потом у следствия, когда ты окажешься причастна к злостному похищению и убийству двух невинных женщин.

Я развернулся, вышел прочь из кабинета и набрал последний входящий номер.

— Убийству? — услышал я сквозь пробивающиеся гудки, которые прервал входящий звонок от Леонида.

В шоке я резко остановился посреди холла, собрав в гармошку под ногами серый ковёр с какими-то разводами, выругавшись мысленно на тётю Машу: «Офис погряз в грязи и пыли, а она лясы точет, ёшки-матрёшки, делом бы занялась!». Трезвонивший телефон едко распалил мою руку, а высветившееся ярко уведомление на экране «Липатов» прожгло глаза. Мне звонил человек, которого я больше всего вознамерился найти и придушить собственными руками за издевательства и испытания, что он нам с Мартой устроил. А я никак не мог поверить, что Липатов добровольно вышел на связь. Я не мог поверить и не знал, в каком ключе с ним говорить. И нет, я не боялся Леонида. Я элементарно оказался не готов к диалогу с похитителем своей Марточки. Учитывая факт нападения Липатова на меня и похищения им Марты с Изольдой и зная его постольку-поскольку, я удостоверился, что он не в себе, и к нему нужен особый подход, чтобы он не дай Бог никому не навредил. Но я не мог больше медлить и прятаться, вырабатывая второпях стратегию и подбирая правильно слова, чтобы ему ответить безопасно для всех. И я решил, что лучшая защита — это нападение.

— Липатов, где вас черти носят? Куда ты дел Марту и Изольду? Я найду тебя и оторву твои причиндалы, запомни это!

— Платон, Платон, слава Богу ты ответил! — раздался неожиданно женский визг и всхлипы. — Платон, ты меня слышишь? Алло?!

— Марта? Нет. Не может быть. — усомнился я и потрогал подбитый Степаном глаз.

«Должно быть у меня галлюцинации на фоне сотрясения мозга. За последние дни мою голову знатно повредили да помяли, вот и последствия прилетели.», — убедил я себя, но женщина, что звонила, была со мной в корне не согласна.

— Плутоний, любимый, спаси нас. Мы еле сбежали от Липатова. Он скоро очухается и настигнет нас.

— Марта? — подпрыгнул я от радости и припустил шаг, чтобы покинуть поскорее офис. — Золушка моя, это правда ты?

— Да, милый волшебник, — заплакала любимая, но я услышал, как она улыбается при этом, — пока я жива. Изольда вырубила Лёню, но он живучий. У нас мало времени.

— Голубки, харе миловаться, — просипела раздраженно Изольда, — у нас не мало времени, дорогуша, а его нет от слова совсем. А вы мешкаете. Давай, Платонов, соображай резче, как нас вызволить отсюда.

— Где вы находитесь? — спросил я и вышел на улицу, вдыхая промозглый воздух.

— Ты в приколе? Реально думаешь, что здесь есть название улицы и номер дома? Платон, мозги включи! Руководитель хренов. — истошно психанула на меня психиатр Гурьянова.

Второй раз за сутки мне не вполне резонно заметили, что я негодный управленец, чем меня конкретно зацепили и натолкнули на сомнения в собственной значимости и эффективном руководстве «Платонов и партнёры». Но самобичевание я отложил до более подходящего момента, сосредоточившись на спасении Марты и Изольды.

— Хорошо. Что вы видите? Долго вы добирались до места? — уточнил, рывком уселся в машину и вдавил на педаль газа.

— Полегче, Платошка, — взвыла Изольда, — сколько вопросов у тебя, у меня и так голова болит, хоть святых выноси, — страдальчески протянула она.

— Мне кажется, мы часа два ехали. — предположила Марта. — Или нет. Сколько я песен спела, Изи, штук десять?

— Изи-пизи, лемон сквизи, — выдала какую-то дребедень Гурьянова нетрезвым голосом.

— Каких песен? — оторопел я и вывернул руль, чуть не съехав на встречную полосу.

И тут я вспомнил, что, когда Изольда мне звонила, она как-то странно со мной говорила, а Марта навеселе пела про маленького принца. Но прошло предостаточно времени, чтобы женщины протрезвели. Или у них алкоголь смешался с адреналином, потому не выветрился.

— Русских народных блатных да хороводных. Уууух! — глумливо и судорожно расхохоталась Изольда, подтверждая мои догадки, что переволновавшись, они с Мартой дошли до той кондиции, которая позволила им себя обезопасить. Что-то вроде инстинкта самосохранения. Не зря же говорят, что пьяному хорошо, то трезвому — смерть. Я отогнал от себя мысли о смерти и молча приказал Марте с Изольдой долго жить.

— Что с твоей головой, ты ранена?

— С моей головой то же, что и с твоей, не в порядке. Нормальных людей в принципе в природе не существует, — заявила она и загоготала, — это я тебе, как психиатр, говорю, Плутошкин.

— Изольда, он Плутоний, восхитительная, завораживающая карликовая планета! — мечтательно произнесла любимая.

— То-то оно и видно, что карликовая, раз не сподобился нас найти до сих пор. Карлики они такие мелочные и мелкие, и трусливые.

Борзости у Гурьяновой было не занимать, но, видимо, это и спасло их с Ильинской на время от Липатова, за что я ей был чрезмерно благодарен, потому пропустил мимо ушей колкости и надменный тон в свой адрес.

— Изольда, я серьёзно, Липатов что-то сделал с тобой? Тебе нужна медицинская помощь? — участливо поинтересовался я, рассматривая себя в зеркале и с сожалением отмечая, что мне тоже не помешал бы осмотр травматолога.

— Этот козёл огрел меня по голове моим же графином с вином.

— Жалко вино, вкусное было. — нервно хихикнула Марта, чем меня приятно удивила.

— Какое вино, дамы? Вас спасать надо! — призвал я похищенных женщин к разуму.

Я слышал, как они бежали, запыхавшись, как завывал протяжно ветер, пробирая меня до мурашек, хотя я сидел в прогретой машине и мчал, мчал, неведомо куда.

— Что вокруг вас? — я посмотрел на карту навигатора, будто тот мог по волшебству определить, куда мне ехать.

— Что-что? Непроглядный, сука, лес мы видим со всех сторон. А держал нас этот Леопольд, ну я его кастрирую, на каком-то заброшенном заводе. — выругалась Изольда.

— Река?! Изи, смотри, вон река! — воскликнула светло Марта, и на душе у меня потеплело. Голос любимой действовал, как лечебный бальзам, возвращая мне силы, мужество и трезвость ума.

— Ильинская, едрит-Мадрид, какая река? Горная?! Доставай байдарки, пустимся вплавь. — хрипло возбранилась психиатр.

— Мне звонил твой муж. — прервал я истерику Изольды.

— Гурьянов? Зачем? — прошептала слезливо она и закашлялась. — Пока звала на помощь и на Липатова орала, голос ко всем чертям сорвала.

— Заканчивай с бесовщиной, — попросил я, — и он ищет тебя. А я последний, с кем ты говорила, прежде, чем пропала с радаров.

— Спасибо, спасибо тебе, Платон, — заверещала умильно в трубку Изольда, — раз он волнуется за меня, значит, простил. Передай ему, что я его любила и буду любить оттуда всегда.

— Эээ, психиатр Гурьянова, вы мне бросьте поминальные речи, — я сбавил скорость, чтобы перевести дыхание и ни в кого не врезаться на эмоциях, — мы вас вызволим. Я только не понял, как твой муж вышел на меня, если у тебя выключен телефон?