— В том то и дело, что той твоей юной и прелестной девочки давно нет. Да и ты не мальчишка, чтобы сохнуть по вымышленному образу из прошлого.

— Калинин, хватит! — прохрипел зло Платонов. — Я не сохну по некоему вымышленному образу. Я люблю реальную женщину.

— Недосягаемую для тебя, как и раньше, да?

— Я не в силах ничего изменить. Не могу же я заставить ответить её на мои чувства.

— Естественно, против лома нет приёма. Да и как заставить женщину полюбить тебя в ответ, если она тебя ни черта не помнит. — совладелец устало вздохнул, видимо, присев в кресло, потому что что-то скрипнуло.

В комнате или кабинете, я не успела разглядеть, что это за помещение, где мы втроём находились, повисла гнетущая тишина. Я была готова поклясться в тот момент, что мужчины пронзительно и подозрительно смотрят на меня. Я не знала и не понимала, каким я боком имею отношение к драматической истории неразделённой любви Волгина-Платонова, но при этом жутко нервничала и чувствовала себя перед ним виноватой…снова…в который раз…виноватой за неизвестную мне женщину не первой свежести, по мнению Калинина.

— Реально не помнит? — услышала я сиплый, слабый…обреченный голос Платона.

— Вероятно, да, — Степан замялся, — друг, она на была в той машине, и, может.

— Не может, — взвыл истошно мужчина и перебил Калинина. — Нет. Не может. Он был в машине один.

— Платон, мне жаль. Но они оба попали в аварию тогда.

— Но мне сказали, — от отчаяния, с каким говорил Плутоний, мне резко захотелось встать, подбежать к нему и утешить его.

— Для чего только от тебя скрыли правду? Ума не приложу.

— Потому что этот прохвост спал и видел, как бы прибрать к рукам богатства её отца. Она ведь почти ушла от него, какого лешего вернулась? После аварии мозги напрочь отбило.

— В тебе говорит горечь, не бросайся словами, потом корить себя будешь. Платон, я в любовных делах не самый подходящий советчик, мне чисто повезло с Лейлой. Но на твоём месте я бы с ней просто поговорил. Если она не помнит, возьми ты и напомни ей. Ты и себя изводишь, и её. Тошно смотреть на вас обоих.

— Проще порвать то, что уже порвано и стёрто с памяти, — Платон не говорил, а почти скулил, а у меня больно сжималось сердце от жалости и нежности к нему.

— Уволишь? — уточнил укоризненно Степан, и я резко распахнула глаза, встретившись с умоляюще-леденящим взглядом завораживающих каре-голубых глаз.

Взгляд Платонова не сулил ничего хорошего, и меня всю изнутри дико сковало напряжение до неприятного покалывания в пальцах руках.

— Вас не учили, что подслушивать нехорошо, Марта Юрьевна? — отчитал меня строго Платон.

Превозмогая себя, я несмело приподнялась на диване, подбирая слова, чтобы ответить Плутонию, и пытаясь сфокусировать внимание на пространстве, на владельцах «Платонов и партнёры», но у меня резко закружилась голова, и перед глазами помутнело.

— Платонов! — прикрикнул Степан и вмиг оказался рядом со мной со стаканом холодной воды, приводя меня в чувства.

— Спасибо, Степан Петрович, я в порядке, — я сделала новую попытку принять вертикальное положение, но пошатнулась, и Калинин придержал меня, усаживая обратно на велюровый тёмно-фиолетовый диван.

— Вижу, голубушка, в каком вы порядке, — сочувственно протянул совладелец, держа заботливо меня за руку.

Мне было невыносимо муторно, я ощущала гнетущую усталость, но через не могу встала с дивана и воззрилась на Платона…растерянного, взъерошенного и раздраженного.

— Что-то я не припомню, Платон Олегович, чтобы в сказке добрый волшебник измывался над Золушкой. Или у нас с вами современная интерпретация? — Степан поравнялся со мной, собираясь мне помочь, если я снова начну падать, но я его слегка оттолкнула, сделав шаг вперёд к Платонову. Мужчина привстал из-за стола в ответ, направляясь ко мне. И…

— Платончик, вот ты где! — радостно взвизгнула Она и тут же брезгливо скривилась, увидев меня. — Что за дела?! Курица?! — Она воинственно наступила на меня, раздувая свирепо ноздри. — Я же тебя предупреждала — не крутиться возле Платона Олеговича. Даже дышать не смей в сторону моего жениха.

Меня бросило в жар, а затем словно облили холодной водой, по телу пробежала дрожь. Калинин приблизился к Алёне, явно намереваясь меня защитить. Но Она перешла на истошный вопль, от которого заложило уши.

— Липатова, пошла вон отсюда. И ты уволена к чёртовой матери!

Из глаз брызнули слёзы, и я, ощущая себя целиком и полностью разбитой, растерзанной, униженной, бешено рванула к выходу из неизвестного мне…зловонного помещения, вырывая свою руку из цепкой хватки Степана, который тщетно надеялся меня остановить.

— Марта, стой, вспомни наше лето! — донеслось до меня, когда я мчалась, спотыкаясь без конца, по длинному, почти бесконечному, узкому коридору, давящему до тошноты своими стенами с лепниной и позолотой и ведущему к залу, где сотрудники «Платонов и партнёры» продолжали беззаботно веселиться.

У Степана гневно вздымалась грудь, он сжимал опасно кулаки. И я допускал, что мой друг запросто прибьёт Алёну, не моргнув глазом, поэтому постарался его выпроводить. Я и сам, если честно, был готов придушить свою страстную подругу, но проблемы привык решать хладнокровно и трезво, не позволяя себе и другим лишних и ложных эмоций.

— Стёп, остынь, ступай. Догони Марту, — я подтолкнул друга к двери, — и успокой, задержи её. Я сейчас улажу вопрос с Алёной и вернусь к вам.

Калинин нахмурился, неодобрительно посмотрел на меня, но вышел из кабинета, любезно предоставленного нам владельцами здания, чтобы Марта пришла в себя. Когда ей позвонил Липатов, я думал, что прямо трубкой его прибью, на расстоянии дотянусь до его пустой головы и надаю по наглой физиономии.

Я дождался, когда Степан скроется в коридоре, и станут менее слышны его шаги. И лишь после этого жёстко заговорил с Алёной.

— С каких это пор я — твой жених? — я резко схватил за запястье кудрявую блондинку, но та как обычно…решила, что мы играем.

— Ну, Платончик, Платоша, чего ты злишься? — Алёна провела пальчиками по вырезу моей рубашки и невинно улыбнулась.

— Понукай мне ещё! Алёна, хватит хлопать своими наращенными ресницами, на меня это уже давно не действует.

— Раньше действовало, а теперь что? — женщина принялась расстёгивать пуговицы своей обтягивающей атласной блузы, призывно обнажая грудь.

— Прекрати немедленно устраивать стриптиз, мы вообще-то на работе, а если кто увидит. — я отстранился от эротично наступающей на меня подруги.

— На какой работе? У нас корпоративная вечеринка, веселье в самом разгаре, и до тебя, и до меня никому нет дела. — Алёна ослепила меня налившейся желанием грудью, и я инстинктивно сглотнул, чуть не забыв про Марту. — Раньше тебя это не смущало, а заводило. Всё дело в ней?

— В ком? — я поперхнулся и дёрнулся, запахивая блузу Алёны.

— В этой бледной моли, домохозяйке бестолковой. — процедила блондинка, встряхнув яростно кудрями и топнув каблуком.

— Не говори так о Марте.

— Марта?! Ты бы хоть из приличия её по отчеству назвал. — Алёна застегнула блузу и недовольно надула накаченные губы. — Палишься, Платонов. Весь офис гудит, что шеф запал на Марту Липатову, и только я не верила и тебя выгораживала, вот и сказала, что ты — мой драгоценный жених.

— Выгораживала? Ты берега не попутала? Пытаешься выдать желаемое за действительное?

— Хм, — мечтательно протянула женщина, — почему бы и нет? У нас давно к этому шло.

— Всё, к чему мы с тобой пришли — постель. Я тебе ничего не обещал, замуж звать не собирался. Да и ты была более, чем довольна. Или мало высокой должности, баснословной зарплаты и регулярного секса?

— Мало, Платош, мало. Я большего достойна. И секса, дорогой, что-то меньше стало с появлением этой курицы.

— Меньше надо ходить на свои тренинги личностного роста, а книги нормальные чаще читать. И не называй Марту курицей, Алёна, иначе я не сдержусь. — я обезумел от наглости своей…любовницы, схватил со стола какую-то, очевидно, не из дешёвых вазу, и бросил об стену. Но Алёна и бровью не повела да стервозно ухмыльнулась.