— Ты…поступила после аварии в состоянии, — Лёня мнётся, тянет время, подбирает слова и безумно злит этим меня, своей слабостью и неспособностью ответить за свои же гадские поступки, — ты начала рожать. Твой отец скончался на месте.

— Мог мне не напоминать про отца, Липатов, чтоб тебя по всем кругам ада затаскали черти, — вскрикиваю я, погружаясь в рыдания и темноту дремучих мыслей.

— К слову пришлось, извини.

— Засунь свои извинения, знаешь, куда?! — я резко встаю и ору от боли, что пронзает живот. — Зачем вы с…этой женщиной, язык не поворачивается назвать её мамой, написали от моего имени отказ от ребёнка? Она была больна?

— Кто?

— То, что вы оба больные на голову, я догадалась. Я про дочку спрашиваю, если она и правда родилась.

— А, нет, девочка родилась абсолютно здоровой, — как ни в чём не бывало заключает Липатов, чем распаляет меня донельзя.

— Тогда что за ёшки-матрёшки? Какого?!

— Какие матрёшки, Марта? — бывший округляет глаза, быстро хлопает ресницами.

— Чем вам не угодила девочка, Лёня? Богом прошу, не тупи! — я озверело ору, и проходящая мимо палаты медсестра дёргается от моего крика, только пятки сверкают.

— А кто бы с ней нянчился? Я? Или твоя мать? Ты была не в себе, тебя еле откачали. Молока у тебя не было.

— Но ведь это был и твой ребёнок! Ты отказался от собственного ребёнка? Ты отказался от ребёнка женщины, с которой венчался перед Богом, Липатов? — я замираю на мгновение и…

***

Глаз продолжал болеть, несмотря на чудодейственные травяные примочки тёти Маши, и никакие эти женские корректоры-тональники не помогли скрыть мой разноцветный фингал. Лейла честно пыталась его спрятать от пристального интереса общественности, но в итоге психанула и нацепила на меня обратно солнцезащитные очки. Калинин же ходил вокруг меня и ржал как оголтелый, за что я ему пригрозил кулаком и пообещал разукрасить его глаз также и даже лучше.

Поскольку юридический отдел остался без начальницы нам пришлось в срочном порядке провести совещание и решить многие вопросы касаемо этого самого юридического отдела и работы «Платонов и партнёры» в целом. Из-за ситуации с Алёной ряд важных и именитых клиентов оказались в подвесе, что могло подпортить нам репутацию и нанести финансовый урон. Стараниями Лейлы вопросов к моему облику не возникало, она как-то деликатно зарубила на корню любые попытки меня обсудить. Но именно Лейла влетела в переговорную и прервала наше совещание. Стёпа гневно взглянул на жену серо-карими глазами, нервно пригладив посеребрённые тёмные волосы, но Лейла будто не заметила недовольства мужа, направившись молча прямиком ко мне. Калинин уставился вопросительно на меня, но я только и мог, что развести руками, потому что сам поразился немому беспринципному вторжению Лейлы.

— Тебя ничего не смущает, дорогая? — надменно спросил Стёпа, указав явно на их с Лейлой отношения, хотя они старались не афишировать этого.

— Степан Петрович, я к Платону Олеговичу по срочному вопросу, — невинно пропела красотка, двигаясь сексуально от бедра дальше ко мне, распаляя своего ревнивого мужа.

— По какому ещё срочному вопросу? У нас тут совещание, ты не заметила, Лейла? — воздух в переговорной накалился от гнева Степана, он бешено раздул ноздри. И Лейла остановилась обиженно, не дойдя до меня, возмущенно закатила глаза.

— К Платону Олеговичу пожаловал особо важный посетитель, — очаровательная жена Степана гордо вскинула бровь, тряхнув своими жгуче-чёрными локонами. Я залюбовался ей, но, услышав, угрожающий скрежет зубов Калинина, пришёл в себя и включил владельца «Платонов и партнёры».

— Лейла, вы же осведомлены, что по регламенту нашей компании я принимаю посетителей исключительно по предварительной договоренности и согласно моему календарю встреч, — я приподнялся над столом для убедительности.

Но, вместо того, чтобы сконфузиться или извиниться за своё непрофессиональное поведение, девушка крутанулась на каблуках и снова устремилась ко мне, интригующе улыбаясь.

— Этого посетителя вы примите без нашего регламента. У него есть сведения касаемо Марты. Или вам неинтересно? — Лейла хитро прищурилась, а у меня учащенно забилось сердце.

— Коллеги, все свободны, — отрывисто прочеканил я, суетливо соображая, кто же мог ко мне явиться в офис с информацией о любимой, — о дате и времени повторного совещания Лейла вам сообщит позже по почте.

— Но, Платон, — несогласно протянул Степан, — пусть твой посетитель подождёт, у нас есть более важные темы для разговора, чем ассистент Ильинская.

— Степан Петрович, — повысил я голос на друга, — я неясно выразился? Все свободны.

Калинин деланно надул губы и протестующе скрестил руки на груди, но привстал, собираясь с неохотой удалиться из переговорной и посматривая с любопытством на нас с Лейлой.

— Стёпушка, милый, — обратилась любезно Лейла к мужу, — ступай пожалуйста, не задерживай нас.

— Я то пойду, милая, — обиженно пробасил Степан, — но дома тебя ждёт серьёзный разговор и выволочка, готовь свою задницу.

— Боюсь, боюсь, — девушка чуть приподняла полы юбки, и я заржал, до того комично бранились эти двое.

— Лейла, что там за посетитель? — спросил я и оторопел…

Передо мной стоял он — живее всех живых — и смотрел на меня своими медово-карими глазами как у Марты, может, чуть темнее.

— Юрий Георгиевич? — я не верил видению, что возникло передо мной.

— Можно папа Юра, — улыбнулся он слабо, приглаживая волнистые седые волосы. — Здравствуй, сынок

Я снял очки, напрочь забыв, что мой глаз сияет всеми цветами радуги, дабы получше рассмотреть вошедшего мужчину. Я даже закрыл на секунду глаза и открыл снова, что удостовериться в том, что отец Марты — не наваждение и не следствие моей подбитой головы в неравном бою с пьяным тяжеловесом Липатовым, будь он не ладен, к слову упомянут. Ильинский нерешительно стоял напротив и добродушно улыбался, согревая меня, как и в юности, своей улыбкой. К горлу подступил ком, я сжал губы, силясь, чтобы не заплакать при Лейле и при папе Юре, чтобы никто не увидел меня слабым, что с появлением Марты в моей жизни стало практически невозможно. Как только эта женщина снова оказалась в поле моего зрения и переступила порог переговорной, я словно вернулся на семнадцать лет назад и почувствовал себя тем прежним, робеющим перед ней мальчишкой, что городит ерунду и не знает, как себя вести. Я злился, что она меня в упор не замечает, делает вид, будто мы не знакомы. Я то пытался быть с ней обходительным и окружать заботой, то злился и срывался на Марту…всё, как тогда. Ничего ровным счетом между нами не изменилось. Мы не могли быть вместе. Мы не могли быть порознь. Нам постоянно что-то мешало. Наша любовь долгое время походила на противостояние, пока Марта окончательно не ушла от Леонида ко мне, и мы…не подали заявление в ЗАГС. А потом произошла та злополучная авария. И я потерял Марту. И папу Юру потерял. Через какое-то время умер мой дед — единственный, близкий мне человек. И я вовсе остался один, что не лучшим образом сказалось на моём характере, зато помогло мне стать тем, кем я стал. В одиночку строить успешный бизнес оказалось проще, чем с кем-то напополам, по крайней мере я был должен исключительно себе, все претензии касаемо промахов и потерь предъявлял сам себе, до тех пор, пока я не встретил Калинина, с ним как-то мы быстро поймали одну волну, и я без сомнений добавил к «Платонову» приставку «и партнёры». Вообще у нас был третий…Гаврилов, но он исчез волшебным образом, каким и появился. Я потом предлагал Степану переименовать компанию в «Платонов и Калинин», но он скромно отказался, да и на дивиденды это бы не повлияло никоим образом.

Невольно вспомнил пророческие слова тёти Маши: «…прошлое, настоящее и будущее переплелись. Очень редкое это явление…». Редкое да меткое явление, раз судьба нас столкнула с Мартой спустя столько лет и переплела наше прошлое и настоящее, возможно, и будущее тоже, но будущее казалось мне таким туманным, что я категорически не хотел думать об этом сослагательном времени и тяготах неопределенности, что явно нас поджидали, если верить прозорливой тёте Маше.