Я не сноб и был благодарен цыганской чете за помощь, но вид этой машины не внушал мне спокойствия совсем. И я попятился назад автоматически, в надежде вернуться как-то к своей шустрой ауди. Но Жан строго покачал головой и открыл ладу, подзывая меня к ней.

— Я, может, и потешаюсь над Рузанной. Между нами говоря, она гадалка не ахти, но, — цыган заговорил угнетающе, — если моя жена что-то видит или предчувствует, то оно непременно сбудется. А машина, — с любовью погладил он ладу, — летает, не сомневайся. Ты на ней по любому бездорожью проедешь. Полный тюнинг. Ухабы, грязь или брод ей нипочём.

— Ну не знаю, — помедлил я и послушал себя, где-то внутри меня что-то отозвалось голосом Марты: «Соглашайся, любимый волшебник», — хорошо.

— Славно. Давай, не поминай лихом. Возвращайтесь живые и здоровые с возлюбленной и дочкой! — Жан похлопал меня по плечу и захлопнул дверь машины. По его морщинистому лицу пожившего человека покатилась одна, вторая слеза, и цыган отвернулся от меня.

В машине я обнаружил старенький кнопочный заряженный телефон с приклеенным стикером «на экстренный случай» и исправно работающий современный навигатор, который вывел меня какими-то окольными тропами к стоянке кафе. Я проскочил мимо стоянки, заприметив свою сиротливую, брошенную ауди, напротив коей припарковались в ряд три новые машины, среди которых странно выделялся тонированный микроавтобус. Я выехал на трассу, обернулся на прощание на кафе Жана и Рузанны, краем глаза увидел, как к ним заходит двое бритоголовых братков и миниатюрная блондинка, и отвернулся на дорогу, перекрестившись инстинктивно и вздрогнув через пару минут от мощного взрыва, что раздался за моей спиной.

Я очнулась от жуткого хлопка, будто фейерверк громыхнул, и испугалась, но осталась спокойна. Потому что почувствовала себя приятно расслабленной, боль в теле отступила. А вокруг меня в полумраке царила нега и замедленное действие происходящего. Сердце мерно постукивало. В голове точно просветлело. Я погладила атласную бронзовую ткань одеяла, под которым лежала на просторной кровати, что могла вместить пятерых, не меньше, с множеством подушек под сине-зелёным переливающимся в редком свете золотистого бра на стене балдахином, свисающим с изящных, резных колонн из тёмного дерева. Ко мне спиной сидел мужчина. Его широкая расслабленная спина была обтянута дорогим домашним халатом с восточным орнаментом. Я не видела его лица, лишь слышала глубокое дыхание. От него веяло всеобъемлющей уверенностью в себе. А в воздухе витал древесно-кофейный аромат, видимо, его парфюма. Он встряхнул небрежно чуть волнистыми тёмными волосами и схватил рукой пульт с прикроватного столика, сделав звук телевизора с экраном во всю стену громче. И я невольно залюбовалась им, потому что…уловила в мужчине знакомые черты даже со спины. И это не сулило ничего хорошего для меня. Это лишь говорило об опасности и том, что я попала в его логово. Умело расставленная ловушка сработала. И сработала таким образом, что я, как и в молодости, усомнилась в своих чувствах к Платону. Чтобы отогнать запретное влечение, возникшее к Леониду, как ни крути, я его долго любила и через силу отказалась от отношений с ним, устав от череды бесконечных предательств и измывательств над собой, я зажмурила глаза, подтянув к себе одеяло. Но бывший муж не заметил моих телодвижений, покрутив головой, явно сосредоточенно во что-то всматриваясь на экране телевизора. Я обратила внимание на то, что показывали на экране и услышала тот мерзкий звук…взрыва, и замерла. «Нет. Нет и нет! Это не может быть машина Платона?! Глупости какие!», — в панике завопила я внутренне, и мои глаза налились предательски слезами. Липатов усмехнулся и набрал кого-то по мобильному: «Ты уверена, что он там был? … Где-где? В Караганде! … В машине, разумеется! … Точно? Мне нужны гарантии. … Умница. Отдыхай пока. Деньги сейчас переведу. Будь на связи.». Я не слышала, что ему отвечала «умница», но могла…догадаться, что речь шла о Платоне. Влечение к Леониду, как помутнение рассудка, резко померкло, сменившись омерзением и жгучим желанием его убить. Но… Что-то мне подсказывало, что это не финал, и игра только начинается. И я не потеряла незримую связь со своим волшебником, предположив, что он вполне мог остаться в живых. Иначе…какой тогда был смысл во всём, что с нами произошло? И я решила подыграть Липатову.

— Здравствуй, милый, — промурлыкала я и скользнула по кровати вниз к нему, — долго я спала?

Ни один мускул не дрогнул. Леонид умело скрыл удивление и с удовлетворением поймал меня в свои объятья. Игра началась. Вопрос был в том: «Кто кого перехитрит?». Был ли у меня шанс переиграть Липатова? Я понятия не имела, к тому же все козыри он держал в рукаве. А у меня руки оказались связаны и оголены в прямом и переносном смысле. Под моей шелковистой пижамой вздымалось голое тело, стянутое бинтами или чем-то другим. Но, если бы бывший возжелал меня, то я не смогла бы его ничем остановить. Между нами не было никаких преград и запретов.

Но Лёня и не подумал меня тащить в постель, легонечко погладив по волосам, что растрепались по плечам.

— Ты проснулась, спящая красавица? Хочешь какао с эклерами? — спокойно, без тени надменности, озлобленности и запугивания произнёс он. И я едко поняла, что он хорошенько подготовился к моему возвращению.

— Сто лет не ела эклеры, а с чем? — наигранно восхитилась я.

В голове бурным потоком горной реки проносились домыслы, догадки, вопросы и ни единого малюсенького ответа хоть на что-то, ни одного маломальского объяснения тому: «Что Леонид задумал? И зачем мы с Платоном ему сдались?».

— Я думала, мы больше не увидимся, — с сожалением вздохнула я и прижалась к нему.

— А ты хотела меня снова увидеть? — не поверил он и втянул носом запах с моей шеи. — Ты пахнешь также…морем и цитрусами.

— Хотела и хочу видеть всегда, — я затаила дыхание и заглянула Липатову в глаза, пустив умильную слезу, — я боялась, что ты…

— Что, Марточка? Боялась чего? — заинтриговала я бывшего, и он коварно прищурил свои тёмно-карие, ставшие чёрными в ночи, глаза.

— Что ты зарезал меня. — всхлипнула горько, коснувшись сердца бывшего ладонью. — Но я бы ждала тебя на том свете, ибо мы с тобой венчаны, Лёнечка, и даже смерть не разлучит нас. — пролепетала изнеженно я и прильнула губами к его руке, целуя обручальное кольцо.

У Липатова дёрнулся кадык. Он моргнул глазами, совершенно обескураженный моим неожиданным поведением. Победно ухмыльнувшись про себя, я придала лицу выражение невосполнимой утраты и закрылась руками, притворившись, что плачу, чем окончательно озадачила Леонида, и…он обнял меня…с безмолвной опаской.

— Марта? — тихо позвал меня бывший, но я не отозвалась.

Мне следовало усыпить его бдительность, чтобы выиграть время. Для чего? А я категорически отказывалась отдавать Богу душу и радужно планировала прожить долгую и счастливую жизнь с Плутонием. И да, я не верила и не улавливала никак, что мой любимый почил с миром. Я бы почувствовала, что его не стало. Нет, правда, ведь мы оказались с ним связаны чем-то большим, видимым лишь сердцу и нам двоим, чем-то, что выше неба и пустых клятв перед алтарём. У нас с ним и сны были одни на двоих, пусть мы там и ссорились, зато как…горячо любили друг друга. К тому же Платон всегда выполняет обещания, а он мне пообещал: «Женюсь на тебе одной, дождусь, когда ты расстанешься со своим горе-мужем, и женюсь только на тебе, мне других не надо». Дело встало за малым — как-то расстаться в конце концов с тем пресловутым горе-мужем, что держал меня подле себя после того, как сам же бросил и предложил развенчаться.

Я вознамерилась выжить и потому оттянуть нечто неизбежное и неведомое мне, прощупав почву и прознав что-нибудь, что задумал против меня Леонид. В основе мотива его поступков были отнюдь не взыгравшие вновь чувства, а скорее корыстные намерения, если не кровожадные. Изольда вон про него в страхе говорила, что он ничем не гнушается и запросто может кого-то убить. «Если он или они оставили меня в живых, значит, я им для чего-то нужна. Но они убрали…думают, что убрали Платона. Зачем-то. С какой-то целью. С какой?», — вела я внутренний монолог с собой. И дабы подобраться к их цели, а я не исключала, что Леонид вполне мог действовать не один, а в сговоре с кем-то, взять ту же «умницу», я начала по крупицам, по отрывкам восстанавливать общую картину в хронологическом порядке.