«Спасибо, тётя Маша!», — мысленно поблагодарила я нашу сводницу, устроившую нам такой умопомрачительный круиз.

Я повертела головой и поняла, что мы с Платоном переместились из уютной каюты на корабле в офисное пространство. Чёрный глянцевый овальный стол, на котором горделиво выстроились в ряд ядовито-красные монитор и клавиатура с золотистым торшером, украшенным множеством кристаллов, белое кожаное компьютерное кресло с высокой спинкой в виде короны с золотистыми шариками на зубцах и с позолоченными подлокотниками во главе стола, чёрно-белый кожаный угловой диван, стеклянный журнальный столик. Одним словом, роскошь. Восседая в мягком, широком тёмно-сером, переливающемся кресле, приставленном сбоку к столу, как и парочка похожих, я строила догадки, в чей кабинет нас занесло. Возлюбленный же мой расхаживал по офису вальяжно, цокая недовольно языком и едко улыбаясь. А потом наши взгляды одновременно уцепились за фотографию в золотой рамке на столе. Мы оба быстро потянулись к фотографии, я оказалась шустрее, но Платон ухватился за рамку попытался отнять у меня добычу. А я почуяла неладное. И лучше бы я не любопытствовала.

— Что это? — я почувствовала, как покалывает от волнения пальцы рук, а лицо бросило в жар.

— Ты же помнишь, что мы во сне? — понизил голос любимый.

— Разумеется, — задумалась я и крутанулась в кресле.

— И? — разволновался Платон, очевидно полагая, что я могу сделать неутешительные выводы.

— Хочешь сказать, что в действительности этого кабинета нет в твоём офисе? И на фотографии не Она в свадебном платье с тобой в обнимку? — я остервенело сжала рукой рамку, что треснуло стекло.

— Кабинет есть, — простонал Плутоний.

— Ясно, — безучастно сказала, других слов у меня не нашлось. Как-то разом одолели обида, усталость и моя излюбленная беспросветность. Я будто вся иссякла, захотелось прервать сон и исчезнуть, и снова потерять Платона, чтобы больше не страдать и не делить его ни с кем. Да, желание отпустить любимого к той другой больно жгло душу, застилая подступающими слезами глаза.

— Что тебе ясно? — настороженно спросил Платон и развернул меня в кресле к себе, заглядывая в глаза, но я нарочито отвернулась от него. — Это была дурацкая блажь Алёны, захотелось ей почувствовать себя в роли невесты, перед подругами похвастаться, мол, какого она жениха отхватила, — закашлялся Платон, наблюдая, как меня колотит, — мы организовали с ней свадебную фотосессию, самой свадьбы не было. Понимаешь? Только фотосессия. Марта, спокойствие, тебе нельзя волноваться.

— Понимаю, милый, и я абсолютно спокойна.

— Ильинская, я же не предъявляю тебе претензий, что ты венчалась с Липатовым, — мужчина вырвал у меня из рук фотографию и швырнул со звоном в урну.

— Лучшая защита — нападение, — грустно заметила, — я не я, и лошадь не моя, а это блажь Алёны, — пнула ногой урну, из которой вывалилась дурацкая рамка прямо фотографией ко мне поближе, чтобы я детальнее разглядела, каким счастливым женихом выглядел Платон с Ней, — похвастать ей было чем перед подругами, Она не прогадала, сделав ставку на тебя, Платонов.

— Не накручивай себя и не заставляй оправдываться меня, — взмолился Плутоний и повторно выбросил фотографию в урну, задвинув ту дальше под стол.

— Что ты, дорогой, — я криво улыбнулась, — никаких накручиваний и выкрутасов. Мы весело порезвились, время провели с пользой для души и тела. Теперь пришла пора расстаться.

— Ты хочешь, чтобы мы разошлись? — спросил он дрогнувшим голос, и его глаза сердито потемнели.

— Мы и не сходились, — протянула я, постукивая пальцами по глянцевой глади стола, отметив, что Она умела красиво жить, правильно выбирать мужчин, в отличие от меня, — ты же помнишь, что мы во сне?

— Отлично, как обычно взяла и перевернула ситуацию с ног на голову, — вскипел Платон и стукнул кулаком по столу, эхом тут же по кабинету пронеслось дребезжание кристаллов золотистого торшера.

— Вали на серого, что с меня взять, — я расслабленно откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно, — а из моей палаты совершенно унылый вид. Наше время истекло, я должна вернуться в реальность, — поднялась с кресла и пошла медленно к выходу, будто могла прямиком из кабинета Алёны попасть на больничную койку, — в свою реальность без тебя, раз тебя и в нашем общем сне потянуло к ней, — бросила я Платону, не глядя.

— Но я, — начал он, и я не дала ему договорить.

— И не я думала о Ней в тот момент, когда нежилась в твоих объятьях. Выходит, подумал ты. — я обернулась, понимая, что выгляжу глупо, в глазах застыли слёзы. — Всё было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Я же говорила, Платонов, что тебе нужна девушка помоложе, а не такая старушка, как я. А ты мне что-то про мои сумятицы заливал. Вон, чем эти сумятицы обернулись, вышли мне боком, как и всегда. И зачем тётя Маша только устроила нам встречу.

— Ты жалеешь, что мы провели время вместе? Что мы воссоединились после скитаний и горьких лет разлуки?

— Плутоний, оставь свои юношеские порывы и возвышенные слова, — выдохнула устало, — как не любила, так и не люблю до сих пор пафосные речи.

— В тебе говорит ревность, Марта. Ты же думаешь иначе. — с улыбкой выдал мужчина, напрасно оборачивая ситуацию в шутку.

— Я не шучу, в стенах «Платонов и партнёры», пропитанных сплошь правопорядком, шутить как-то мне не пристало, — заявила безоговорочно, ставя точку в разговоре, и добавила напоследок, — и да, кстати, можешь возвращать Алёну на работу и жениться на ней по-настоящему. Я вызову в больницу следователя и откажусь от своего заявления. Никакого покушения не было, забудем.

«Не делай этого, Марта. В какой ты больнице? Я же люблю тебя, Золушка моя!», — донеслось до меня глухо-глухо, когда я пришла в себя.

— О, Ильинская, — Изольда открыла окно, — очухалась? Я проветрю тут, а то душновато в палате, и тебе кислород нужен. Будешь себя лучше чувствовать, сходим с тобой на прогулку.

— Спасибо, — прохрипела, — долго я отсутствовала?

— Отсутствовала? — удивилась вопросу моя спасительница. — Ты проспала шесть часов, для твоего состояния вполне нормально, организм восстанавливает силы.

— Каких-то шесть часов? — поразилась и натянула на себя одеяло, потому что повеяло холодом. — Мне казалось, мы дольше с ним были вместе.

— С кем? — спросила Изи, закрывая окно.

— Это уже не имеет значения, — закашлялась, — можно тебя попросить?

— Да, что такое? — она присела на койку и светло посмотрела на меня. — Ты какая-то странная после сна. Глупо скажу, но на тебе лица нет, будто кто-то умер.

— Умерла моя любовь, — со слезами сипло произнесла, — вызови ко мне пожалуйста следователя, я хочу забрать заявление на Алёну.

— Кто есть Алёна? — ровный голос Изольды тревожно дрогнул.

— Та девушка, которая на меня напала.

— Во-первых, я ничего не слышала ни про какое заявление. Может, его и не были, тебя же Липатов приволок. Во-вторых, что за жертвенность с твоей стороны?

— Приволок и правильно сделал.

— Что-то мне не нравится твой настрой и заунывные речи, Ильинская.

— Липатова я, мы ж не развелись пока с Леонидом.

— Нет, тебя точно подменили, — возмутилась Изи, — Марта, ты чего городишь? Какое не развелись? Он тебя чуть не убил.

— Не убил же, — пожала я плечами.

— Я сейчас начну разговаривать с тобой, как психиатр с пациенткой, если ты мне не объяснишь, что произошло.

Я скинула с себя одеяло, приподнялась на койке и, свесив ноги, посмотрела в окно.

— Там, — начала я и подставила лицо пробивающимся лучам солнца, — на воле много лет назад у меня был любимый мужчина, Липатов нас разлучил с ним.

— Ты говоришь, как какая преступница на зоне, которой век воли не ведать, — расхохоталась она, — давай я его найду в социальных сетях. Или боишься, он постарел и женился, и у него обвис животик?

— Мы потеряли друг друга, и я его забыла после ваших опытов на мне, ну или амнезии, как ты говоришь. А он любил меня и все эти годы искал. А я не помнила его и вышла замуж за Липатова. И теперь мы снова врозь.