— Поздравляю, — радостно говорит узистка и поворачивает ко мне монитор. — Всего недели три, а вы уже заметили. Это редкость.

Я смотрю на крошечную точку, пытаюсь не психануть от того, что врачиня засунула мне между ног огромный шланг и думаю:

«Твою мать».

— Не с чем поздравлять, — говорю я. — Это проблема.

Она сразу мрачнеет лицом.

— Мне двадцать, — сама не знаю зачем оправдываюсь я. — Я на втором курсе университета, и мой бывший бойфренд не в восторге.

— Завтра в три? — тут же предлагает она.

Я киваю и прошу поскорее вытащить из меня искусственный член для внутреннего узи. Мне от него некомфортно.

Дома меня одолевает новая волна слез, затем нападает жор, потом тошнота, снова жор и сонливость. Я лежу на узкой койке, реву в подушку, и сама не замечаю, как вырубаюсь на пару часов. Мне совсем не грустно, скорее обидно. Да и проблема временная и на таком сроке решается за несколько минут. Мини-аборт. Пришла к врачу, раздвинула ноги, а потом хоп и готово. Получите распишитесь. Но чертовы гормоны превратили меня в нежную фиалку, и я чувствую, что не могу.

Мне страшно, грустно и горько. И в конце концов я делаю страшную ошибку — представляю младенца с глазами Харви Эйдена Дрейка. Звоню маме и сразу скидываю. Она перезванивает, я не беру трубку. Она пишет мне сообщение, я отвечаю, что залетела. А она:

«Я так и думала».

Ого! Вот это сюрприз! А мне сказать не могла?

На это я тоже ничего не отвечаю. Заставляю себя сосредоточиться на учебных планах и ложусь спать.

На следующий день Харви подсаживается ко мне в столовой. Складывает руки перед собой, как отличник и сверлит меня серьезным взглядом.

— И что мы будем делать? — спрашивает он. — Ребенок мой?

Первый вопрос мне понятен, но от второго я моментально впадаю в ярость.

— Уйди! — возмущаюсь я. — Ты портишь мне аппетит.

— Я имею права знать.

— Нет, — рявкаю я. — От твоего папаши! Ты сам-то как думаешь?

Я так сильно повышаю голос, что окружающие оборачиваются.

— Ты можешь потише? — просит Харви.

— Я вообще не хочу с тобой говорить, — отрезаю я.

— Нам надо это обсудить.

— Нечего здесь обсуждать.

— Как это нечего? Ты беременна! — шепотом восклицает он.

— И что?

— Сколько ты хочешь? — вдруг выпаливает он.

У меня едва глаза из орбит не вылезают.

— О, Господи! — невольно вскрикиваю я. — Меня сейчас опять на тебя стошнит.

Хватаю поднос и пересаживаюсь за соседний столик. Харви не отстает. Сидит и пялится на меня еще несколько минут. От его взгляда кусок в горло не лезет. В итоге, я бросаю обед недоеденным и возвращаюсь к занятиям. Слава богу мы с ним с разных курсов и пялится в его рожу до конца дня мне не придется.

К трем часам я прихожу в больницу и сажусь в очередь на ожидание. Время тянется невыносимо медленно. Голова кружится от жары, и у меня начинаются галлюцинации. Внизу живота странное ощущение. Я будто чувствую его внутри.

Меня потряхивает. Я дергаю ногой, как истеричка, и пялюсь на часы. В коридоре больницы тишина, и секундная стрелка кажется мне ужасно громкой.

— Мисс Дюваль, — слышится тихий голос юной ассистентки моего акушера-гинеколога. — Пройдемте, пожалуйста.

Внутри все обрывается, на меня нападает дикая дрожь. На ватных ногах я захожу в кабинет и вижу на железном столике для инструментов гигантский пластиковый шприц с прозрачной трубкой вместо иглы. Представляю, как крошечный Харви Дрейк, размером с несколько нескладных клеточек выскальзывает из нормальной для него среды обитания в эту холодную пластиковую трубу и в страшных мучениях…

Ноги подгибаются. В глазах резко темнеет, и я падаю головой прямо на этот стол. Гинеколог не успевает меня подхватить. Я слышу только тихий дружный «Ох!» сразу от ассистентки и врача.

Сажусь на полу, пытаясь восстановить в глазах картинку и чувствую, как с двух сторон меня поднимают и сажают на стул возле гинекологического кресла.

— Принеси воды, — просит доктор ассистентку.

Зрение наконец-то восстанавливается. Я вижу, как девушка выпархивает из кабинета, оставив дверь открытой, и в проеме непонятно откуда появляется Харви Дрейк.

Он сверлит меня одновременно обеспокоенным и растерянным взглядом. А врач, стоящий к нему спиной, наклоняется ко мне и говорит:

— У вас еще есть время подумать. В вашем случае это несрочная операция. Мы можем перенести прием на пару недель и даже месяц.

Я перевожу взгляд с Харви на доктора и говорю:

— Нет, я должна сделать это сейчас.

И вдруг, словно порывом ветра, Харви сносит от двери, и в проеме появляется моя мама. Он яростно тычет в Харви пальцем и рычит на него, словно дикая львица:

— А ну проваливай отсюда! Ты не имеешь права здесь быть. У тебя нет права решать за нее такие вещи!

— Здравствуйте, миссис Дюваль, раз с вами познакомиться, — выдыхает Харви и осторожно обходит ее по левой стороне. Направляется к выходу из отделения.

— Мисс Томпсон! — кричит мама ему в след. — Для тебя госпожа Линда Томпсон! Запомни раз и навсегда!

Мама проходит в кабинет, отпихивает врача и присаживается рядом со мной на корточки.

— Как ты, детка? — спрашивает она. — Доктор прав, тебе совсем не нужно спешить. Ты вообще не обязана делать аборт, если не хочешь. И плевать, чего хочет этот Харви. Мы вообще его в свидетельство не впишем, если ребенок ему не нужен.

— Куда мне ребенок, мама? — спрашиваю я. — Я сама еще ребенок. За меня все проблемы решает мама. И как же мое образование? Не хочу я, как ты, всю жизнь на двух работах работать.

— И не будешь, — говорит она. — У нас с тобой разные ситуации.

— И чем же они отличаются? — спрашиваю я.

— У тебя есть я, — говорит мама, и в этот момент наконец-то появляется ассистентка со стаканом воды.

Следующую неделю я провожу вместе с мамой в тесной студии на крайней улице города. В университет не хожу и никаких заданий не делаю. Любезный доктор выписал мне больничный лист, чтобы я смогла привести свои чувства и эмоции в порядок. Но вместо медитаций и напряженного обдумывания я, как хомячок, только сплю и ем. Доктор сказал, что сонливость на раннем сроке беременности, как тошнота и плаксивость — это норма.

Гормоны слегка устаканятся позже. Либо, когда плод достаточно подрастет и окрепнет, либо, когда я сделаю аборт. Что именно я хочу делать, я не знаю.

Разум кричит, что надо немедленно избавиться от малодневного нахлебника, организм тоже не в восторге, но сердце всех заткнуло и усиленно бьется за двоих. Оно чувствует, что Харви Дрейк — это именно тот мужчина, от которого я хочу ребенка. Идеальный набор генов и моральных качеств. Даже последние события не переубедили меня в этом просто потому, что мы оба не готовы иметь детей.

Как вообще так вышло, что ребенок получился? Разве может быть природа настолько сильна, чтобы победить таблетки и презервативы?

Я залезаю в интернет и читаю красноречивую статью о том, что ни одна форма контрацепции, кроме мужской вазектомии, не дает стопроцентной гарантии того, что беременность не наступит. Тем более, на горнолыжном курорте я таблетки не пила, забыла их дома. А до этого, кажется, все-таки пропустила прием во время вечеринки на яхте.  К н и г о е д . н е т

Неужели на курорте презерватив порвался, а мы не заметили? И кто виноват в сложившейся ситуации? Что теперь делать?

Ответов нет, и я снова засыпаю, а на утро мама предлагает мне взять перерыв в учебе и вернуться домой, чтобы все как следует обдумать.

— Я не сбираюсь уговаривать тебя оставить ребенка, — говорит она. — Просто хочу показать, на что я готова, если ты его оставишь.

— Я сама не знаю, на что я готова, если его оставлю, — говорю я и переворачиваюсь на другой бок. Накрываюсь одеялом с головой.

— Ну все, хватит валяться, — говорит мама и сдергивает с меня одеяло. — Мы идем гулять.